Пробуждение глуповцев собственно начинается с того, что, оставив непокорную реку и начав строить Непреклонск, они однажды «взглянули друг на друга — и вдруг устыдились… Груди захлестывало кровью, дыхание занимало, лица судорожно искривлялись гневом при воспоминании о бесславном идиоте, который с топором в руке пришел неведомо отколь и с неисповедимою наглостью изрек смертный приговор прошедшему, настоящему и будущему». «А он, — продолжает между тем сатирик, — … неподвижно лежал на самом солнечном припеке и тяжело храпел. Теперь он был у всех на виду; каждый мог свободно рассмотреть его и убедиться, что это подлинный идиот — и ничего более… Это, — замечает писатель, — был уже значительный шаг вперед в деле преуспеяния «неблагонадежных элементов». Прохвост проснулся, но его взор уже не произвел прежнего впечатления. Он раздражал, но не пугал». С этого дня в жизнь глуповцев вошел неведомый им доселе, совершенно новый элемент. По ночам в Глупове происходят «беспрерывные совещания», «всякая минута казалась удобною для освобождения, и всякая же минута казалась преждевременною», но вот появился приказ, «возвещающий о назначении шпионов. Это была капля, переполнившая чашу…», — чашу чего? — об этом писатель не говорит, но совершенно очевидно, что приказ о назначении шпионов мог «переполнить» только «чашу» народного терпения. И вот, в Глупове появилось «Оно», олицетворяющее собою народное восстание, несущее гибель Глупову.
«Когда цикл явлений истощается, — писал Салтыков в 1863 году в статье «Современные призраки», — когда содержание жизни беднеет, история гневно протестует против всех увещаний. Подобно горячей лаве проходит она по рядам измельчавшего, изверившегося и исстрадавшегося человечества, захлестывая на пути своем и правого и виноватого. И люди, и призраки поглощаются мгновенно, оставляя вместо себя голое поле. Это голое поле представляет истории прекрасный случай проложить для себя новое и притом более удобное ложе» (см. т. 6 наст. изд., стр. 394). Гневный «протест истории» против исчерпавшего свое содержание нелепого глуповского «порядка» и нашел свое воплощение в финале «Истории одного города» в образе грозного «Оно», закрывшего последнюю страницу трагического «глуповского мартиролога»[274].
Так, свободно оперируя самым разнообразным материалом, позволяющим видеть в движении глуповской «истории» своеобразное сатирическое отражение некоторых важнейших закономерностей подлинного исторического развития русского самодержавного государства, Салтыков сумел показать, как складывались в России взаимоотношения простого народа и русской деспотической власти, какой характер приняли эти отношения по ходу русской истории и чем логически они должны будут завершиться, несмотря на кажущееся неравенство противопоставляемых им сил. Глубокий философский подтекст, стремление до конца разобраться в причинах «жизненных неудобств», общих для различных эпох, различных периодов развития трагической русской истории, и сделали «Историю одного города» одним из заметнейших явлений в творчестве Салтыкова и всей русской литературе.
IV
Впервые за подписью Н. Щедрин «История одного города» печаталась в «Отеч. записках» в 1869–1870 годах. В первом отдельном издании (СПб. 1870), как уже отмечалось выше, произведя перестановку глав и введя в состав произведения главу «Известие о Двоекурове», Салтыков восстановил некоторые, — очевидно, цензурные[275] — изменения и исключения («Опись градоначальникам, в разное время в город Глупов от Российского правительства поставленным» вместо «Опись градоначальникам, в разное время в город Глупов поставленным»; «…найдутся и Нероны преславные, и Калигулы, доблестью сияющие…» вместо «найдутся люди, доблестью сияющие»; «умер от меланхолии в 1825 году» вместо «умер от меланхолии»; восстановлены слова о том, что Великанов «бит кнутом», «в 1740 году, в царствование кроткия Елисавет, быв уличен в любовной связи с Авдотьей Лопухиной» и т. п.), снял примечания к отдельным главам о месте этих глав в общей структуре произведения или причинах некоторых перестановок в порядке следования градоначальников и внес в текст «Истории одного города» довольно многочисленные поправки, касающиеся как ее идейного содержания, так и ее художественной формы. Особенно много изменений в издании 1870 года коснулось характера взаимоотношений глуповских градоначальников и народа. Так, если в «Отеч. записках» к «замечательнейшим действиям» градоначальников относились «скорая езда на почтовых», «энергическое взыскание недоимок», «устройство и расстройство мостовых», «обложение данями откупщиков» и т. п. (ОЗ, 1869, № 1, стр. 279), то в первом отдельном издании к ним добавились и «походы против обывателей» (стр. 1). В главе «Эпоха увольнения от войн» градоначальник Микаладзе распоряжается сначала «просвещение и сопряженные с оным экзекуции прекратить» (ОЗ, 1870, № 3, стр. 206). «Просвещение и сопряженные с оным экзекуции, — приказывает он в отдельном издании, — временно прекратить» (стр. 133). «Из рассказа летописца, — писал сатирик в той же главе о Микаладзе, — вовсе не видно, чтобы во время его градоначальствования были произведены какие-либо аресты, или чтобы кто-нибудь был бит…» (ОЗ, 1870, № 3, стр. 205). «Из рассказа летописца, — уточняет он свое утверждение, — вовсе не видно, чтобы во время его градоначальствования производились частые аресты или чтоб кто-нибудь был нещадно бит…» (стр. 132) и т. д. Наряду с этим, по сравнению с журнальным текстом, в издании 1870 года несколько изменилась, став более сжатой и выразительной, характеристика отдельных градоначальников, в ряде случаев слово «граждане» было заменено словом «обыватели», кое-где изменен стиль повествования и даже характер написания отдельных слов и т. д. (подробнее см. в примечаниях к отдельным главам).
Второе издание «Истории одного города» (СПб. 1879) было подвергнуто писателем новой, довольно существенной правке, связанной в основном с некоторым, по-видимому, ориентированным на цензуру, приглушением слишком «острых» в условиях современной ситуации мест, а также незначительным сокращением текста и небольшой стилистической правкой. В частности, из главы «Голодный город» Салтыков изъял рассуждение о людях «охранительной партии», которые «(чуть ли даже не в наше время) приобрели такую громкую известность под именем «ловких»…». Из той же главы были вычеркнуты слова: «Смотрел бригадир с своего крылечка на это глуповское «бунтовское неистовство» и думал: «Вот бы теперь горошком — раз-раз-раз — и се не бе!» Но глуповцам приходилось не до бунтовства…»[276]. В главе «Войны за просвещение» слова «Вольный дух завели! разжирели! — кричал он без памяти, — на французов поглядываете! — Вот я покажу вам французов!» были заменены словами «Вольный дух завели! разжирели! — кричал он без памяти, — на французов поглядываете!». Из главы «Поклонение мамоне и покаяние» были вычеркнуты слова о способе «умерщвления» Линкина, а из главы «Подтверждение покаяния. Заключение» — довольно большой отрывок об истории «глуповского либерализма», содержащий в себе намек на декабристов, и т. д. Вместе с тем именно в этом издании название главы «Опись градоначальникам, в разное время в город Глупов от Российского правительства поставленным» было заменено на «Опись градоначальникам, в разное время в город Глупов от вышнего начальства поставленным». Некоторые следы незначительной стилистической правки носит на себе и текст третьего — последнего прижизненного — издания «Истории одного города» (СПб. 1883).
В Отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР сохранились наборные рукописи глав «От издателя», «Обращение к читателю от последнего архивариуса-летописца», «Опись градоначальникам…», части наборных рукописей глав «Фаршированная голова» («Неслыханная колбаса») и «Сказание о шести градоначальницах» и часть черновой рукописи «Краткие размышления о необходимости губернаторского единомыслия, а также о губернаторском единодержавии и о прочем». Сочинил глуповский губернатор, генерал-порутчик Василиск Бородавкин», а в Центральном государственном архиве литературы и искусства (Москва) — авторская корректура журнального текста глав «От издателя», «Обращение к читателю», «Опись градоначальникам…», «Органчик» и «Сказание о шести градоначальницах».
В настоящем «Собрании сочинений» текст «Истории одного города» — с устранением отдельных погрешностей — печатается по последнему прижизненному изданию 1883 года.
Важнейшие рукописные и печатные варианты приводятся ниже, в примечаниях к соответствующим местам основного текста.