все очень устали здесь… как в измененной реальности… Фонит…
— Вы тоже пьяный, — брезгливо сказала Аглая. — Почему вы все пьяные?!
— Потому что у нас душа! — визгливо сообщил Роман и ввалился в большую комнату. — Душа болит…
Не вовремя очнулся, лучше лежал бы мордой в половицы.
— Я весь кровоточу, — объявил Роман.
Аглая вскочила с дивана. Роман одурело пялился то на Кристину, то на Аглаю, дышал с трудом.
Шрайбикус не мог служить в «Штази», подумал я. Зачем ему это?
— Не робейте, бабоньки! — призвал наконец Роман. — Вагончик уже пыхтит…
После этого опять упал. Аглая шарахнулась в угол между стеной и телевизором.
— Не бойся! Я сейчас… его отведу… поговорим… нам надо поговорить…
Я пытался поднять Романа, но он стал словно жидкий, налитый желейный мешок без костей; я не мог оторвать его от пола, не то что поставить на ноги.
— Он врет… — бормотал Роман. — Хазин всегда врет… он раньше говорил, что они три тонны ершей заказали… а сейчас врет, что всего полфуры…
Аглая смотрела. Мне было стыдно. Мерзко все это, безобразно. Я выдохнул, собрался с силами, ухватил Романа под мышки и снова попробовал поднять. Рома выворачивался, но я все же отволок его в комнату, уронил возле койки.
Я надеялся, что Аглая уйдет. Убежит от испуга или от отвращения. Не хотелось, чтобы она меня видела таким, поэтому я не торопился. Я старался пристроить Романа на койку, но поднять мог или ноги, или плечи, на целого сил уже не хватало.
Я возился не менее пяти минут.
Вернулся.
Они сидели на диване. Кристина все так же спала, Аглая…
Она осторожно и исподлобья поглядывала на Кристину. И я понял. Это не страх. В глазах Аглаи был не страх. Жалость. Отчаянная жалость.
— С ней все в порядке? — еле слышно спросила Аглая.
— Нет, — ответил я. — Но все будет хорошо. Потом.
Из комнаты Романа послышался грохот — вероятно, он попытался неудачно взобраться на койку.
— Она хорошая, — сказала Аглая. — Всегда нас печеньем угощала. У нее очень вкусное печенье было, она нас специально приглашала. По тайному рецепту…
— На размоченных сушеных яблоках, — сказал я.
— Да… А откуда вы знаете?
— Это рецепт адмирала Чичагина.
Идиот. Аглая снова покривилась.
— Костян кое-что видел, — сказала она. — Я думала, он шутит, но… сейчас я думаю, может, он и не шутил. Он такую штуку видел…
В комнате Романа снова загрохотало. Я представил, как Шмуля в сомнамбулическом состоянии поднимается на ноги, падает об койку, поднимается снова и снова падает. Ничего. Роман — козак, физически подготовленный, танцоры ребята здоровые, их сколько хочешь мордой о спинку кровати бей, лишь крепче становятся.
— Что Костя видел? — спросил я.
— Не знаю. Он непонятно объяснял…
— За ним следил кто-то?
— Нет… У него были записки…
Аглая поднялась с дивана, подошла к Кристине и убрала ей волосы с лица.
Кристина открыла глаза.
— Глаша… — она попыталась улыбнуться. — Здравствуй, Глаша…
— Здравствуйте, — прошептала Аглая.
— Глаша… Как ты себя чувствуешь?
Кристина расплакалась.
У Аглаи сделалось жалкое лицо.
— Костя найдется, — сказала Аглая. — Он обязательно найдется. Обязательно…
— Аглая! — с улицы послышался визгливый голос Нины Сергеевны. — Аглая, немедленно выходи!
Я не знал, что делать.
— Сейчас! — рявкнула Аглая. — Сейчас!
Голос у нее сорвался, Аглая захрипела и всхлипнула.
Нина Сергеевна ворвалась в комнату, быстро огляделась и завизжала:
— Аглая! Что ты здесь делаешь?! Что ты здесь делаешь, я тебе говорю или нет?!
— Бабушка! — сипела в ответ Аглая. — Я должна рассказать! Я хочу…
— Я тебе расскажу! Я вот тебе сейчас расскажу!
Нина Сергеевна увидела Кристину.
— Что тебе надо?! — Нина Сергеевна нависла над Кристиной. — Что тебе от нее надо?!
Фон. Друг Хазина любил насрать под мостом.
Аглая пыталась, кажется, бабушку образумить, попробовала ухватить ее за рукав.
— Не смей с ней разговаривать! — кричала Нина Сергеевна Кристине. — Не смей, ты меня слышишь?!
Аглая поймала бабушку за рукав.
Нина Сергеевна вырвалась, задела Кристину по щеке. Вряд ли она хотела ударить, случайно получилось. Наверняка случайно.
— Бабушка! — прошипела Аглая в ярости. — Перестань!
Аглая сжала кулаки, в бессилии огляделась, топнула ногой и выбежала из комнаты. Кристина закрыла глаза.
— Не смей разговаривать с моей внучкой, шалава! — продолжала по инерции вопить Нина Сергеевна. — Чтобы близко тебя с ней не видела! Чтобы вас всех с ней рядом не было!
Нина Сергеевна уставилась на меня. Кажется, она хотела еще что-то добавить, но поперхнулась яростью и выбежала вслед за Аглаей.
— Снаткиной почему-то нету, — сказал я.
Кристина не ответила, гладила щеку, размазывала по коже кровь. Со двора слышались голоса, опять кричала Нина Сергеевна. Причем кричала она так, словно ее ухватили за волосы и били головой о штакетник. Я подумал, что Роман все же поднялся на ноги, выбрался на улицу и в озверении напал на Нину Сергеевну.
Поэтому поспешил на воздух.
Ни Аглаи, ни Нины Сергеевны во дворе уже не было, крики хотя еще и слышались, но удалялись вниз по улице. Зато во дворе стоял довольный Федор. Наверное, Нина Сергеевна приехала с ним, прихватила для поддержки, дальновидная бабушка.
Или он ее прихватил.
— Витя, я же тебя предупреждал, — начал Федор. — Я тебя утром предупреждал…
Надоел, подумал я. Предупреждает, запугивает.
— А ты не вкручиваешь, Витя, понты колотишь… Зачем?
— А тебе что до моих понтов?
— Ты, Витенька, все пытаешься к Светлову прислониться, а Светлов…
Федор выразительно плюнул мне под ноги.
— Светлов не самый крупный шиш в корзинке.
— Намекаешь на врио? — спросил я.
И тут же пожалел, тут же понял, что допустил промах — в глазах Федора вспыхнул злой интерес.
— При чем здесь врио? — зацепился Федор.
Прокололся, чертова водка, стоило молчать, распустил язык, придурок. А ведь информация опасная, опасная даже на уровне слухов…
— При чем здесь врио? — повторил Федор.
Но тут из дома показался Роман. Он скатился по ступеням и с трудом успел ухватиться за косяк. Увидел Федора.
— Я так и знал! — воскликнул Роман. — Он нас преследует!
— А вот и наш танцор, — улыбнулся Федор. — Пришел сплясать? Сабли нет? Да, без сабли никак…
— Сволочь! — громко сказал Роман и указал на Федора: — Он мне надоел, все время ходит за нами…
Роман демонстративно сунул руку в карман. Я вспомнил про неудавшийся кастет. Федор расстегнул кобуру.
— Револьвертом грозит, косматый… — обиженно произнес Роман. — Ты видишь?
Федор глядел на нас с усмешкой, мы были жалки, я это понимал. Надо действительно бросать пить, хватит… пора начинать нормальную человеческую жизнь. Браться за ум. Бежать. Мы были ничтожны, Федор тоже это понимал.
И кобуру расстегнул не для запугивания, а