Градом посыпались протесты иностранных государств, которые стали относиться к Великому герцогству Веймарскому как к некоему бунтарскому гнезду. Веймарский правитель терпеливо разъяснял суть празднества в Вартбурге, защищая его участников, и до некоторой степени ему удалось умерить тревогу зарубежных наблюдателей. Все же покоя не было. В январе 1818 года вопрос о свободе печати вновь встал на повестку дня: Луден напечатал в своем журнале конфиденциальный доклад о положении в Германии, который Коцебу составил для русского царя. Стало ясно, что малое государство неизбежно будет попадать в затруднительное положение, пока Германский союз в целом не перейдет к столь же либеральному отношению к прессе. В конечном счете Карлу Августу пришлось в 1818 году, с согласия ландтага, издать особое предписание против злоупотребления свободой печати. Цензура, правда, все еще не вводилась, хотя и были назначены специальные государственные «фискалы», которым надлежало вмешиваться в случае противозаконных публикаций в печати и особенно в случае жалоб со стороны зарубежных правительств. Тогда Генрих Луден отказался от издания своего журнала, а Людвиг Виланд перестал выпускать «Друга народа».
Несколько позже, 23 марта 1819 года, йенский студент-богослов Карл Людвиг Занд убил в Карлсруэ Коцебу. Это бессмысленное кровавое преступление стало для Меттерниха и его единомышленников желанным поводом, чтобы принять так называемые Карлсбадские постановления против «демагогических происков». В сентябре 1819 года эти постановления обрели форму общегерманского закона, который стал серьезной угрозой для всех свободолюбивых устремлений, преследующих цель что-либо изменить в существующем положении дел. Меттерних и его единомышленники также хотели разделаться со свободой печати: в университетах, считавшихся рассадниками политических волнений, были назначены государственные кураторы; студенческие организации — «буршеншафты» — подавлены; для любых сочинений объемом меньше двадцати печатных листов введена предварительная цензура. В Майнце создали центральное общегерманское управление, которому предстояло расследовать «революционные происки», — оно просуществовало до 1828 года. Поскольку Карлсбадские постановления имели обязательную силу на территории всей Германии, отдельное государство тем самым лишалось свободы действий. Так, вплоть до 1848 года остались в силе все эти уложения, призванные усмирить любые либеральные или общенациональные поползновения и оберегать неизменность старых порядков. В последние августовские дни 1819 года Гёте еще довелось стать свидетелем дипломатической активности в Карлсбаде, увидеть там Меттерниха и других высокопоставленных лиц. По-видимому, Гёте отнюдь не был огорчен, узнав о предмете происходивших там совещаний. Во всяком случае, он так писал своему герцогу: «Вашему королевскому высочеству наверняка вскоре станут известны результаты этих переговоров, и я лишь желаю, чтобы их успешное завершение полностью оправдало мои предчувствия» (3 сентября 1819 г.). Однако должность куратора Йенского университета, на которой желали бы его видеть и профессора, да и сам Карл Август, семидесятилетний Гёте уже не принял: я слишком стар, объяснил он герцогу, чтобы «занять столь важную должность, требующую беспрерывных усилий».
Либеральная попытка учредить в Веймаре закрепленную конституцией свободу печати так и осталась в ту пору преходящим эпизодом. Гёте не принадлежал к ее поборникам, что объяснялось его взглядом на политику. Не всякий, полагал поэт, кто желает высказать свое мнение, имеет на то право. Ученые, занявшиеся политикой, такие, как Луден и Окен, на взгляд Гёте, уклонялись от своего истинного призвания. Когда журналисты к тому же начинали бороться за решительные изменения в существующем порядке вещей, они лишь нежелательным образом будоражили широкую публику, читающую газеты.
Смерть Кристианы
Новая жизнь в доме на Фрауэнплане
Остается поведать еще кое-что о личной жизни поэта в период после 1815 года. Война закончилась, и в 1816 году настала первая весна, «прихода которой впервые за столь долгое время ожидали без страха и ужаса» (из письма Цельтеру от 14 апреля 1816 г.). Правда, поэта уже давно серьезно тревожило состояние здоровья Кристианы. Ее то и дело мучили резкие, судорожные боли в животе, истинную причину которых тогда так и не удалось установить. Правда, ей принесли некоторое облегчение несколько недель в Карлсбаде, где она лечилась в 1815 году, пока муж ее пребывал в Висбадене и в рейнских провинциях, однако зимой 1815–1816 годов ее состояние снова ухудшилось.
Весной еще можно было надеяться, что Кристиана будет в силах заниматься хозяйством в доме и в саду, да и сама она радовалась приходу тепла. «Весна круглый год» — так называлось стихотворение Гёте, датированное «15 марта 1816 года», которое поэт сам переписал набело. Оно читается как запоздалое прославление подруги жизни. Легкие строки, написанные в свободной манере многих поздних гётевских стихотворений, многими оборотами напоминающие поэзию рококо, но при всей серьезности светлые и радостные — стихи эти используют старинный поэтический мотив, придавая ему глубоко личное звучание: любимая даже превосходит все прекрасное, что только дарит природа. Для лирического героя возлюбленная — это вечная весна, «весна круглый год».
ВЕСНА КРУГЛЫЙ ГОД
На грядах землюРыхлит побег.Вот первый ландыш,Белей, чем снег;Шафран пылает,Луга цветут;Здесь — пурпур крови,Там — изумруд.И первоцветыСтоят, кичась,Фиалки глянетЛукавый глаз.И все в движеньи,И все живет.Короче: сноваВесна идет.
Но в чаще садаПрекрасней всехМоей подругиПриветный смех.И что желаннейЕе очей,Задорной песни,Живых речей?
Душа любимойЧиста, ясна,В невзгодах, в счастьи —Всегда одна.Пусть розы щедроИюнь растит —Он прелесть милойВсе ж не затмит.(Перевод Д. Усова [1, 480–481]
В конце мая состояние Кристианы ухудшилось, и Гёте жил в глубокой тревоге. День за днем отмечал он в своем дневнике, что жена его «в крайней опасности». Она ужасно страдала, агония ее была долгой и настолько страшной, что порой ни у кого не доставало сил находиться с ней в одной комнате. Запись от 6 июня: «Кончина жены близка. Последняя страшная борьба ее натуры… Она скончалась около полудня. Во мне и вне меня — пустота и безмолвие смерти».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});