Мгновение минуло. Мередит моргнула, внезапно отступила назад. Теперь краем глаза она уловила движение. Рядом был зверь: черная свалявшаяся шерсть, тело, припадающее к земле в зарослях. Огибает поляну. Мередит застыла. Животное по величине могло оказаться волком или диким кабаном. Правда, она не знала, остались ли еще во Франции волки. Оно, кажется, припадало на одну ногу. Мередит крепко вцепилась в шкатулку. Она уже рассмотрела отвратительно изуродованные передние лапы и шершавую изъязвленную кожу. На миг зверь обратил к ней пронзительный взгляд голубых глаз. Грудь прорезала острая боль, словно от лезвия ножа, но тварь отвернула голову, и сердце у девушки снова забилось свободно.
Мередит услышала громкий звук. Опустив взгляд, увидела, как весы правосудия выпадают из руки фигуры на карте XI. Она услышала бренчание медных чашек и чугунных гирек, раскатившихся по каменному полу на картине.
«Это за тобой».
Две истории слились в одну, как предсказывала Лаура. Карты свели вместе прошлое и настоящее. Мередит почувствовала, как холод пробегает у нее по спине, и поняла, что, вглядываясь в чащу, пытаясь высмотреть что-то в сумраке поддеревьями, забыла об угрозе с другой стороны.
Бежать было поздно.
Некто — или нечто — уже за спиной.
Глава 100
— Отдайте мне карты, — сказал он.
Сердце Мередит подкатило к горлу при звуке этого голоса. Она развернулась, крепко сжимая карты, и тут же отпрянула. Прежде, когда она видела его в Ренн-ле-Бен и в отеле, Джулиан Лоуренс являл собой саму безупречность. Сейчас он выглядел жертвой крушения. Рубашка распахнута на груди, тяжело дышит. В его дыхании чувствуется кислый запах бренди.
— Там кто-то есть, — вырвалось у нее прежде, чем она успела обдумать свои слова. — Волк или что-то в этом роде. Говорю вам, я его видела. За стенами.
Он остановился, в налитых отчаянием глазах мелькнуло недоумение.
— За стенами? Какие стены? О чем вы толкуете?
Мередит огляделась. Свечи все так же мерцали, отбрасывая тени, обозначившие очертания визиготского могильника.
— Разве вы не видите? — спросила она. — Это же так ясно. Свечи горят там, где были стены часовни.
Хитрая усмешка скользнула по его губам.
— А, понимаю, что у вас на уме, — проговорил он, — только это не пройдет. Волки, звери, призраки — прекрасный отвлекающий маневр, только я все равно получу то, за чем пришел. — Он шагнул еще ближе к ней. — Отдайте карты.
Мередит отшатнулась на шаг. Правда, на мгновение у нее возникло искушение выполнить его требование. Она на его земле, разрешения копать здесь не получила. Он в своем праве, а она не права. Но, взглянув ему в лицо, Мередит похолодела. Пронзительные голубые глаза, точки зрачков. Мурашки пробежали у нее по спине при мысли, что они одни в лесу, за мили от всего на свете.
Надо было как-то сравнять силы. Она настороженно наблюдала, как он обводит взглядом поляну.
— Вы здесь нашли карты? — спросил он. — Нет, я же здесь копал. Ничего тут не было.
До сих пор Мередит полагала, что Хол ошибается насчет своего дяди. Даже если доктор О'Доннел действительно видела на дороге его голубой «пежо» после аварии, она скорее готова была поверить, что он просто не остановился, чтобы оказать помощь. Но теперь теории Хола представлялись не такими уж безумными.
Мередит попятилась от него.
— Хол вот-вот будет здесь, — предупредила она.
— И что это меняет?
Она огляделась, прикидывая, в какую сторону лучше бежать. Она была гораздо моложе и в лучшей форме. Но ей не хотелось оставлять на земле рабочую шкатулку Леони. И еще пусть Лоуренс думает, что разговорами о волках она просто пыталась его напугать, но сама Мередит не сомневалась, что видела какого-то хищника, крадущегося по краю поляны.
— Отдайте мне карты, и я не причиню вам вреда, — сказал он.
Она отступила еще на шаг.
— Я вам не верю.
— Думаю, не имеет значения, верите вы мне или нет, — проговорил он, а потом мгновенно, будто выключателем щелкнул, вышел из себя и заорал: — Давай их сюда!
Мередит все пятилась, прижимая к себе карты. Потом она снова почувствовала запах. Сильнее, чем прежде, выворачивающая нутро вонь тухлой рыбы и еще более навязчивый запах гари.
Однако Лоуренс явно не замечал ничего, кроме колоды у нее в руках. Он наступал на нее, приближаясь шаг за шагом, протягивая к ней руку.
— Не тронь ее!
Мередит и Лоуренс разом обернулись на голос. Хол, выбежав из леса, с криком бросился на дядю.
Лоуренс развернулся ему навстречу, отвел назад руку и встретил его ударом правого кулака по челюсти. Хол, не ожидавший подобного, упал, из носа и изо рта у него потекла кровь.
— Хол!
Он ударил дядю ногой, попав по колену сбоку. Лоуренс споткнулся, но удержался на ногах. Хол попытался встать, но Джулиан, хотя и был старше и тяжеловеснее, умел драться и чаще, чем Хол, пускал в ход кулаки. И реакция у него была лучше. Он сцепил руки в замок и с удвоенной силой обрушил удар ему на затылок.
Мередит метнулась к шкатулке, закинула карты внутрь, захлопнула крышку и бросилась к лежащему на земле Холу.
«Джулиану терять нечего!»
— Передайте мне карты, мисс Мартин.
Новый порыв ветра донес запах гари. На этот раз его почуял и Лоуренс. В его глазах вспыхнуло смятение.
— Если понадобится вас убить, я убью, — сказал он так непринужденно, что в угрозу почти невозможно было поверить.
Мередит не ответила. Мерцающие огоньки свечей, мерещившиеся ей на воображаемых стенах часовни, вспыхнули рыжим, золотым и черным пламенем. Часовня загорелась. Черный дым затянул поляну, пополз по камням. Мередит слышался треск отслаивавшейся от жара краски на лепных фигурах святых. Оконные стекла вывалились наружу из покореженных рам.
— Вы видите? — крикнула она. — Видите, что творится!
Она увидела, как настороженность в глазах Лоуренса сменилась чистым ужасом. Мередит обернулась, но все произошло слишком быстро. Нечто пронеслось мимо нее, нечто вроде зверя с черной свалявшейся шерстью и странными дергаными движениями — и прыгнуло.
Лоуренс завопил.
Мередит с ужасом смотрела, как он падает, пытаясь извернуться лицом к земле, как выгибает спину, похожий на уродливого краба. Он выбросил руки вверх, словно отбиваясь от невидимого врага, ударил кулаком в пустой воздух, выкрикнул, что ему рвут лицо, глаза, рот. Руки его сомкнулись на собственном горле, раздирая кожу, словно он отрывал от себя невидимого душителя.
А Мередит слышала шепот другого голоса, глубже и громче, чем отзвук голоса Леони, звучавший у нее в голове. Она не узнала слов, но поняла их смысл: