– Не скули, хрена ли я тебе сделал?
– Уйди. В гробу я тебя видел, палач!
– Хватит, – сказал Жора. – Кончай, а то…
– Ну, бей, сволочь. Ударь лежачего.
– Ты встань, – Жора усмехнулся, – будешь стоячим.
– Не встану! Подохну здесь, а не встану! Зачем мне жить, когда такие твари живут, как ты…
Слёзы Ваську совсем задушили.
– Уйди же, – сказал Серёга. – Уйди по-доброму.
Жора нас оглядел и перестал усмехаться. Наверное, дошло до него, что мы кончились, не поднять нас никакой силой.
Он вышиб кулаком дверь, пошёл. Прошёл половину трапа и крикнул:
– Шалай! Ну-к, выйди.
Я к нему поднялся.
– Ты всё про свою судьбу понял? Тебе ж не плавать после этого, кончилась твоя карьера. После того как ты руку на штурмана поднял. Не руку, а сапог…
– На штурмана нельзя, – я сказал. – На матроса можно.
– Дурак, я жаловаться не пойду. Я тебя своими мерами калекой сделаю на всю жизнь. В порту сочтёмся, согласен?
– Хорошо бы ещё доплыть до него.
– Что за плешь? Что вы все сопли распустили!
Он повернулся, чтобы идти, и снова встал.
– А не думаешь, Шалай, что вся эта плешь – с тебя началась? Своей вины тут не чувствуешь? Я, между прочим, не доложил никому, как ты кормовой отдал. Так ты бы, дурак, благодарность поимел. А ты мне не даёшь людей поднять по тревоге. За такие вещи знаешь что полагается? Шлёпают – и будь здоров.
– Жора, что же мы делаем! Помощи у других просим, в шлюпки садимся, свой пароход покидаем, а сети – не отдаём.
– Прекрати! Ты за них не ответчик. – Вдруг он наклонился ко мне, к самому лицу: – А хочешь собой, так сказать, пожертвовать – валяй, руби вожак.
Я не ответил.
– Но не советую, – сказал Жора.
Он вынырнул, побежал по палубе, и свет в капе померк. Я сел на ступеньку. Да, так оно и выходит, что с меня началось. Если Фуглё-фиорда не считать, где все решали. Вот в этом всё дело, что все. Не на кого пальцем показать. Ну, ладно, пусть на меня. Тогда чего ж я сижу, ведь топор – тут, за капом, в ящике лежит. Раза четыре стукнуть по вожаку – вот и вся жертва. Должен же я что-то для людей сделать, если я же их, оказывается, и погубил.
Вдруг я увидел – Димка стоит внизу, тусклый свет падает на него из кубрика. Не знаю, сколько он там стоял. Может быть, слышал наш разговор с Жорой.
Димка прикрыл аккуратно дверь, поднялся ко мне, сел рядом:
– Нужно что-то делать, шеф.
– Вот и я думаю. Только, наверно, поздно.
– Шеф… Правда, что плотик есть на полатях?
– А ты не видел? Ну, он всегда поводцами завален. Белый такой, с красным.
– Он надувной?
– Плотик-то? Нет, железный. Пустотелый.
– Там двое смогут?
– Ну… Вообще-то он тузик.
– Ну и что – тузик?
– Одноместный, значит. Но двое тоже смогут. Хотя опасно.
– Утонет?
– Тесно в нём, трудно грести. Ну, когда жить охота… А что, решились вы с Аликом?
Он придвинулся ко мне.
– Шеф, послушай. Это не так безумно, как кажется… Два дня мы продержимся, а там нас подберут. Здесь же промысел, проезжая дорога. Ведь глупо же, пойми, ехать в открытый гроб. Ведь все уже лежат, лапами кверху. Только мы двое… Я это сейчас понял… Шеф, мы не умрём. Это я точно говорю, умирают же не от шторма, не от голода. Только – от страха. Это доказано, шеф. Об этом книги написаны. Но мы-то не трусы! Мы хоть побарахтаемся – для очистки совести.
Говорил он прямо как проповедник. Даже глаза у него светились. И я подумал: конечно же, можно. Можно и шлюпку вывалить вторую. Можно плотики сплести из кухтылей, плоты из бочек.
– Да если бы все, как вы, – сказал я ему.
– Шеф, пошли!
Он встал, потащил меня за рукав.
– Куда?
– Пошли сядем в плотик. Пока не поздно.
– Да там же только двое сядут.
– Шеф… Все умерли от страха. А человек жив, пока он хочет жить. Ведь ты хочешь? Если сейчас не рискнём…
– Понимаешь, я ещё «деда» хочу вытащить. Я «деда» не брошу. И Шурку… И Серёгу… И кого ещё?.. «Маркони»…
– Им легче будет – с тобой заодно здесь погибнуть?
– Ну, как тебе объяснить? Да чего объяснять? Ты же Алика не бросишь?
Он не глядел на меня.
– Алика я спросил. Он не рискнёт. Шеф, тут закон простой. В плотик садится, кто хочет. Двое – значит, двое. Иначе не спасётся никто.
Он так печально это сказал, безнадёжно. Мне даже жалко его стало, вот чёрт какой…
– Ну, послушай, – я его посадил рядом. – Ну, я тебе скину плотик. И ящик притащу шлюпочный. Там галеты, вода пресная, бинты. Попробуй один. Одному же легче в тузике. Два свитера наденешь под рокан, от холода ещё умирают, не только от страха. Может быть, выгребешь. И кто тебя упрекнёт, что ты жить хотел?
– Нет, – он замотал головой. – Один умирает. Это я знаю хорошо. Какие мы все кретины! Какой я кретин!