Читать интересную книгу Мифы классической древности - Георг Штоль

Той порой Эвмей и коровник Филотий вышли из горницы на двор. За ними последовал царь Одиссей и сказал им доверчиво: «Мне, друзья, надо с вами слово перемолвить. Что, если бы Одиссей внезапно появился здесь, помогли бы вы ему против женихов? Отвечайте мне откровенно, что говорит вам ваше сердце». — «О, если бы владыка Зевс услышал мою молитву, — отвечал Филотий, — и возвратил нам Одиссея, то ты увидел бы, что руки мои не останутся праздными!» То же самое сказал и Эвмей. Тогда Одиссей, убежденный в верности их, сказал им обоим: «Знайте же: я Одиссей, приведенный, наконец, богами после двадцатилетних бедственных странствований домой. Вижу, что из всех рабов только вы двое желали снова увидеть меня, и не слыхал, чтобы кто другой, кроме вас, помолился о моем возвращении. За это, если только Кронион поможет мне истребить женихов, я награжу вас и женами, и имением, и дома вам построю, и будете вы мне как родные, как братья Телемаху. А чтобы вы не сомневались, что я Одиссей, смотрите — вот рубец, след раны, нанесенной мне на Парнасе вепрем». С этими словами он приподнял лохмотья и показал им рубец. Рабы со слезами бросились обнимать Одиссея, целовали его голову, руки, плечи, и Одиссей тоже со слезами целовал своих верных служителей, но, наконец, сказал: «Оставим слезы, чтобы кто-нибудь не увидал их и не открыл нашей тайны. Возвратитесь в горницу; но прежде дайте мне войти и идите не вместе, а порознь. Женихи, я думаю, мне не позволят принять участие в состязании, но, несмотря на это, ты, Эвмей, возьми лук и подай мне его. Всем же рабыням прикажи крепко запереть двери, ведущие в пиршественную горницу, и сидеть спокойно за работой, что бы ни происходило внизу, какой бы шум и стоны они ни слыхали. А тебе, честный Филотий, поручаю я ворота — запри их хорошенько засовом и завяжи покрепче веревкой». Сказав это, Одиссей снова воротился в горницу и сел на свое место; вскоре за ним вошли поодиночке Эвмей и Филотий.

Эвримах, держа лук, поворачивал его над огнем, разогревая, но, несмотря на это, не смог натянуть тетивы. Закипело досадно горделивое его сердце. «Горе! — воскликнул он. — Обидно мне и за себя и за вас! Не потому, что должен отказаться от руки Пенелопы — много найдется невест на Итаке и в других городах, но потому, что мы так ничтожны силой по сравнению с Одиссеем. Покроет это нас стыдом и в позднейшем потомстве!» — «Нет, Эвримах, этого не случится, — сказал Антиной, — ты сам это знаешь. Сегодня народ празднует великий праздник Аполлона; кто же станет в такой день натягивать лук? Оставим его в покое до завтра и сотворим возлияние богам; а завтра, принеся отборных коз в жертву Аполлону, стреловержцу, окончим состязание». Предложение понравилось всем; рабы наполнили кратеры вином и, разлив по чашам, подали женихам; все совершили возлияние и насладились вкусным питьем. Тогда многоумный Одиссей, задумав хитрость, сказал женихам: «Женихи благородные! Рассудительно поступаете вы, откладывая состязание на завтра; но дозвольте мне взять в руки лук и испытать в присутствии вашем, осталось ли сколько-нибудь прежней силы в моих престарелых мышцах». Сильно рассердились все, услышав эти слова, ибо боялись, что старик нищий сможет натянуть лук, а Антиной воскликнул гневно: «Ты совсем лишился рассудка, старый бродяга! Будь доволен и тем, что тебе дозволяют сидеть с нами и есть. Иль вино отуманило тебе голову? Смотри, берегись беды! Если натянешь лук, тебе не будет пощады от нас: сейчас же отправим тебя к царю Эхету, а он обрежет тебе нос и уши и внутренности твои бросит псам на съедение. Сиди же смирно и пей, на старости не спорь силою с молодыми». На это Пенелопа отвечала Антиною: «Нет, Антиной, несправедливо будет не допустить чужеземца гостя к состязанию. Не боишься ли ты, что он будет так безрассуден и станет требовать моей руки, если натянет лук Одиссея? Наверно, он этого и в мыслях не имеет». — «Нет, царица, не того боимся мы, — отвечал Эвримах, — а нам страшны насмешливые толки о том, что нищий, пришелец, нас превзошел». — «Нет, Эвримах, — отвечала Пенелопа, — ты неправ. Навлекают на себя люди порицание и стыд, когда, забыв честь, растрачивают в пирах чужое добро, как вы это делаете, но тут ничего постыдного нет. Чужеземец этот ростом велик, мышцами силен и происхождения не низкого, как он говорит. Дайте же страннику лук — и увидим, что будет. Если Аполлон поможет ему победить и натянет он лук, то я подарю ему мантию, хитон, копье и меч и отправлю его, куда пожелает его сердце». На это Телемах, выступив вперед, сказал: «Милая мать, луком этим распоряжаться могу только я один; могу его дать, подарить, кому хочу. А ты иди в свою горницу и занимайся своими работами с рабынями; стрельба из лука — дело мужа, мое, ибо я один здесь хозяин».

Пенелопа удивилась твердым словам сына и пошла в свою горницу, где богиня Паллада низвела сладкий сон на очи печальной царицы. Эвмей же, вспомнив приказание Одиссея, взял лук и понес его к своему господину, но женихи все наперебой стали кричать на Эвмея: «Куда ты, проклятый свинопас, несешь лук? Если Аполлон дарует нам победу, то ты будешь выброшен на съедение своим же собственным псам». Эвмей, испуганный криками, поставил было лук опять на место, но Телемах сказал гневно свинопасу: «Неси лук! Слушаться ты должен только меня одного, или иначе, хоть ты и старик, я выпровожу тебя отсюда камнями в поле. Если бы я всех женихов, взятых вместе, превосходил так силой, как тебя, то многих бы уже не было в доме!» Женихи все громко расхохотались и забыли свой гнев на Эвмея, а тот, между тем, взял лук и отнес его Одиссею; потом поспешил к Эвриклее и приказал ей запереть все двери, ведущие в пиршественную горницу. Филотий тем временем вышел тайно из дома, запер ворота, потом опять воротился и, сев на свое место, глаз не спускал с Одиссея, который, держа лук в руках, тщательно рассматривал, цел ли он, не источили ли его черви. Женихи, полные ожидания, смотрели на Одиссея и переговаривались между собой: «По-видимому, он знает толк в луках. Верно, у него дома есть такой, или он хочет себе сделать подобный. Как рассматривает, бродяга!» Другие замечали насмешливо: «Пусть ему все так удастся, как удастся опыт с этим луком!»

Одиссей, осмотрев лук со всех сторон, в мгновение ока, без всякого труда, натянул тетиву, пробуя правой рукой, туго ли натянута она. Струна издала звук чистый, звонкий, как голос ласточки. Дрогнули сердца женихов, лица их побледнели. Вдруг грянул гром. Веселье проникло в грудь Одиссея: он в громе Зевса услышал благое предзнаменование себе; быстро схватил он стрелу, лежавшую близ него на столе, натянул тетиву, и стрела пролетела сквозь все двенадцать колец. «Телемах, — сказал стрелец богоравный, — гость твой не нанес посрамления тебе, хозяину своему! Я попал в цель, да и натянуть лук стоило не много труда. Как женихи ни ругались надо мной, а силы мои еще не очень ослабли. Но пора, пока светло, угостить женихов!» Сказав это, он сдвинул брови. Телемах, увидя условленный знак, быстро обнажил меч, схватил копье и стал подле своего отца.

Одиссей, сбросив с себя свои лохмотья, с луком и колчаном в руках вскочил на высокий порог в дверях горницы, высыпал из колчана стрелы у ног своих и страшным голосом вскричал: «Первый опыт удался! Теперь хочу избрать себе другую цель, в какую еще никто и никогда не стрелял. Аполлон, стрельбы покровитель, поможет мне не промахнуться!» Просвистела стрела, и Антиной, который, не предчувствуя близости смерти, подносил в это время кубок к губам, пал, пронзенный в горло так, что острие стрелы вышло в затылок. Поток черной крови хлынул изо рта Антиноя; падая, он зацепил ногой за стол, опрокинул его, и все бывшее на столе полетело тоже на пол. Женихи в испуге вскочили с мест, ища глазами оружие на стенах, но там не было ничего: ни щита, ни копья. Все стали кричать на Одиссея, грозя ему смертью за то, что он убил благороднейшего юношу из всей Итаки, ибо думали, что он умертвил его случайно, и не подозревали, как близка к ним самим погибель. Но Одиссей, мрачно смотря на них исподлобья, сказал: «А, собаки! Вы думали, что я уже не возвращусь из-под Трои, и в надежде на это, не стыдясь людей, не боясь богов, грабили мой дом, обольщали моих рабынь, принуждали к браку мою супругу, когда я еще жив! Наконец наступил ваш последний час!» Всех охватил смертельный ужас. Всякий молча озирался, ища глазами, как бы убежать. Опомнился только один Эвримах и сказал: «Если ты действительно Одиссей, то ты имеешь право нас обвинять, ибо во дворце твоем и в земле твоей совершено много беззаконного; но главный виновник всего, Антиной, уже лежит, пораженный тобою. Пощади нас, твоих подданных. Чтобы умилостивить тебя, мы охотно заплатим за все, что нами истрачено из твоего имения, дадим и скота, и меди, и золота». — «Нет, Эвримах, — отвечал мрачно Одиссей, — если вы мне отдадите все наследие ваших отцов и прибавите к этому еще много, то и тогда руки мои не перестанут вас губить, пока не смою обиды дочиста вашею кровью. И ни один из вас, надеюсь, не избежит казни». У всех дрогнули сердца и задрожали колена, но Эвримах воскликнул опять: «Друзья, человек этот не уймется, пока не положит всех нас мертвыми! Обнажим же мечи, закроемся столами вместо щитов, собьем его с порога, выбежим из дома и бросимся в город, крича о помощи, — а стрел у него ненадолго хватит!» С этими словами он выхватил меч из ножен и с громким криком бросился на Одиссея, но в то же самое мгновение Одиссей пустил стрелу, и она вонзилась в грудь Эвримаха. Выронив меч из рук, он хотел схватиться за стол, но вместе с ним повергся на землю и, лежа на полу в предсмертных судорогах, бился: головою о каменный помост и опрокинул ногами стул, на котором до этого сидел. Вслед за Эвримахом Анфином бросился на Одиссея, чтобы сбить его с порога, но Телемах метнул копье, и Анфином грохнулся лицом оземь. Копье попало ему между плеч и вышло насквозь из груди. Телемах поспешно воротился к отцу, оставив копье, ибо боялся, чтобы вражий меч не поразил его, пока он стал бы вынимать копье из тела Анфинома. Затем Телемах быстро сбегал в ту горницу, где было спрятано оружие, и принес копий, щитов и шлемов для себя, для отца и для обоих пастухов. Вооружившись, он и оба верные служители стали около Одиссея, который, пока были стрелы, продолжал повергать наземь одного жениха за другим. Но, наконец, стрелы вышли все; тогда Одиссей надел шлем, взял в руки щит и два копья.