— Ее убили, — повторила я, — убили. Знак на смерть… он у нее на руке. Значит все напрасно?
Ал замер: — Ты уверена?
— Лети в Светлый лес, посмотри на нее… Ты знал?
— Я запретил им покидать Атель, — яростно закричал он.
— Ты знал! Потому и не хотел, чтобы я встречалась с ней.
— Мэриэлла, успокойся, прошу тебя…
— Я спокойна, Ал, совершенно спокойна…
Я, действительно была спокойна. У меня даже не было слез. Просто все потеряло всякий смысл. Я лежала и смотрела в синее небо. Синее как глаза Снежки. А потом оно стало темнеть. Ко мне вбежал папа. Он обнял меня крепко-крепко, и стал говорить, что нужно все забыть, что я начну новую жизнь. Я удивилась:
— Папа, зачем ты так говоришь, я не смогу начать новую жизнь на трупах людей, которые погибли из-за меня.
— Это война, девочка, она полна жертв, но ты тут не причем.
— Папа, ее убили из-за меня, опять из-за меня. Она была такой красивой, такой счастливой. Горен жив? Все было зря?
— Мэриэлла, девочка, я спрячу тебя, мы спрячем тебя, он не найдет тебя, я не позволю больше тебе рисковать своей жизнью. Не бойся!
— Ты больше не веришь мне, папа?
— О чем ты говоришь, маленькая моя!
— В Фаире ты верил мне, ты не побоялся отпустить меня в пещеру к шершам. А сейчас ты не веришь мне… Уйди, я хочу побыть одна.
Но папа не уходил. Он исчезал на несколько минут, потом возвращался, приносил какое-то питье, заставлял меня пить, но меня начинало рвать. И оно все выходило наружу. День и ночь стали совсем неразличимы, время остановилось. И весь этот мир уходил из меня, он отстранился, и существовал вне меня. А я как бы висела в норе вне времени и вне пространства, где не было ничего, кроме стен, потолка и пола, да еще синего куска неба, синего как глаза дриады.
Спать я боялась. Стоило мне погрузиться в сон, как я видела себя огромным уродливым животным, который бегал и убивал маленьких белых крыс, а они плакали и кричали: — Не надо, не надо, мне больно! Я просыпалась с криком, и мне хотелось только одного вернуться туда на черные воды черного океана, где было покойно, тихо и темно. И не было этого синего неба бездонного и прекрасного, как глаза моей единственной подруги, которую подарила мне судьба, и отняла судьба.
— Мэриэлла, вставай, — сказал папа, — оденься, мы пойдем к Старшому.
— К Старшому? — я приподнялась на подушках.
— Да.
— Прямо сейчас?
— Да.
— А ты позволишь мне с ним поговорить наедине?
— Да.
— Нет, — из-за плеча папы вышел Энлиль.
— Да! — повторил папа.
Разговор со Старшим был для меня страшным. Он будто вывернул мою душу наизнанку. Он выгнал меня, как нашкодившую девчонку. Он не хотел слушать моих объяснений, и сетований. Он не захотел принять мою душу взамен на Снежкину жизнь. Он разбил мою последнюю надежду. Он презирал меня за мою слабость. Он заставил меня съежиться от страха, рассказав мне, что ждет меня там, куда я так стремилась уйти. И только одно он дал мне, он напомнил мне о цели моего существования здесь на земле, сухо и жестко:
— Забыла, кто ты есть? Тебя, зачем сюда прислали? Помогать! Защищать! Приносить удачу! А для этого ты должна жить с полной отдачей, как человек! Чтобы понимать их чаяния и беды… — сказал он мне на прощание.
И мне стало стыдно. Я стояла перед домом Старшого, пока он разговаривал с папой и с Энлилем, и перед глазами встали мои ребята из Лицея, Волк, Соловей, Чат, Айна, Лев, Занья, Эмира — все с кем сводила меня судьба, а ближе всех стояли папа и Дар. Они ничего мне не говорили, просто с укоризной смотрели на меня.
— Я ответственна за них всех, — подумала я — За всех. И чтобы с ними не случилось то, что случилось со Снежкой, я должна жить, защищать и помогать!
Мы вернулись в Атель. На папу было страшно смотреть, бледный и осунувшийся, он выглядел так, будто потерял всех своих соратников в бою:
— Мэриэлла, — он обнял меня за плечи, и прижал к груди, — ты должна простить меня за мою слабость. Ты — единственный, родной мне человек. И я боюсь за тебя. Но ты — Огненная Лисица, и твоя битва только началась. Смерть Снежки большая потеря, и мы с тобой должны сделать так, чтобы она была последней.
Папа озвучил то, о чем я думала сама. Он опять мне верил. И я расплакалась у него на груди, как маленькая девочка, в далекие годы, в прошлой жизни в нашем доме в Рароге. Устав плакать, я попросила, чтобы он забрал меня домой.
— Нет, детка, — ответил папа, — ты теперь не маленькая девочка, которую я должен был защищать. Ты прошла инициацию. Ты взрослый человек. Духи хотят, чтобы ты нашла себе защитника. Погости у Энлиля неделю, а потом у Дара. И скажешь свое слово. Я буду ждать.
— А если я сейчас скажу свое слово?
— Говори, ты выбрала? Ну, что ты молчишь?
— Нет, я никого не хочу.
— Жаль, — вздохнул папа, — значит, мне придется оставить тебя здесь.
Этот вечер был самым хорошим за последнее время. Мы провели его вдвоем с папой. Мы говорили и говорили. Я рассказала ему все, что со мной случилось без него. Вот только о Чёрном драконе промолчала. А когда он ушёл, и я осталась одна попыталась понять, почему я это сделала, почему не сказала, что хочу к Дару?
— Потому, что не уверена, хочешь ли, — ответила сама себе. И это была правда. Во мне было два разноречивых чувства, одно — я, действительно, хотела увидеть Чёрного Дракона, второе — я боялась этого. Отчего, не знаю. Припомнила наше с ним последнее свидание на берегу реки, он тогда сказала, что я — единственная, кого он хочет видеть свой женой. И что знак дракона видит только любящая женщина. Но так ли это? Он был всегда так холоден и равнодушен. Он просто был рядом. Вот Эол со Снежкой, у них всё было как надо. Шепот в укромном уголке, глаза устремленные друг на друга, счастливые лица. А у него? Только ледяной ничего не выражающий взгляд.
Снежка! А ведь благодаря ей, я встретилась с Даром. Глядя на нее и ветра, на их счастье, мне захотелось испытать подобное. Я сама старалась привлечь внимание Чёрного дракона. А если бы вместо него был Энлиль? Что же получается? Это из зависти к радости подруги? Мне было безразлично, кто рядом? Просто, чтобы мужчина? И это я разбудила в Даре чувства к себе, да, и сама позволила увлечься. Но разве так бывает? Нет, это неправильно! Не может человек сначала ненавидеть, бояться другого человека, а потом по собственному желанию, между прочим, разжечь в своем сердце огонь к нему. Но драконы не врут! А он и не врал. Это был мираж, только мираж. Вот сейчас мне плохо, страшно, одиноко, а его нет! Значит, я не нужна ему. Мираж лопнул. И он забыл обо мне.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});