подчёркнуто перепуганное лицо и зачастил по-рабски: – Да я ничего такого, мэм, да я никогда ничегошеньки…
Пившая чай Алиса даже пузыри пустила в чашке от восторга. Женя рассмеялась и похлопала её по спине. Эркин довольно ухмыльнулся и, отодвинув тарелку, взялся за свой чай.
Жене так не хотелось портить этот вечер, такой тихий, такой… семейный, но… стоило ей посмотреть на комод, как она вспоминала об этой книге. Нет, сначала надо уложить Алису. Ей-то вовсе незачем слушать такое.
К удивлению Алисы, её сегодня мама нисколько не торопила. Будто забыла про неё. И как назло стали слипаться глаза, а голова сама по себе ложиться на стол. Ну вот, когда не гонят, так сама засыпаешь.
– Алиса, в кровать, – скомандовала Женя.
– Ага-а, – согласилась Алиса, вылезая из-за стола и отправляясь в уборную.
Женя уложила её, поцеловала как всегда в щёчку и вернулась к столу. Поставила ширму, загораживая лампу. Эркин уже налил ей и себе по второй чашке и ждал с улыбкой их обычного вечернего разговора. «Костровой час». И когда Женя взяла с комода книгу и, садясь к столу, отодвинула свою чашку, у него удивлённо дрогнули брови.
– Что это, Женя?
– Это? Это мне дали вчера. До понедельника. Я её весь день сегодня читала, – Женя невольно всхлипнула.
– Это ты из-за неё… такая? – тихо спросил Эркин.
Женя кивнула, достала из книги и раскрыла буклет. На том самом месте, где на фотографии…
– Вот, смотри.
Эркин удивлённо посмотрел на фотографию и, явно не узнавая себя, поднял на неё глаза.
– Женя, это кто?
– Это ты, – совсем тихо ответила Женя и, так как Эркин продолжал смотреть на неё, сказала: – Вот внизу… подписан… твой номер.
Он опустил глаза, потом повернул правую руку номером вверх и сравнил. Лицо его отвердело и потемнело. Не глядя уже на Женю, он медленно перелистал буклет и книгу, тщательно очень внимательно рассматривая фотографии. Потом закрыл и слегка отодвинул от себя.
– Да, – его голос звучал глухо. – Это так. Это… – он оборвал себя. – И… и что там написано?
Женя судорожно вздохнула и снова открыла книгу. Читать всё подряд или заботливо отмеченные Расселом места?
– Читай всё, – по-прежнему глухо сказал Эркин.
Не попросил, приказал. И Женя подчинилась.
Она читала, а он слушал. Не шевелясь, не меняя позы, глядя прямо перед собой в никуда широко раскрытыми глазами. У Жени перехватывало горло, она сбивалась, замолкала, но он ждал, и она снова читала. Сдерживая слёзы бессильного гнева. «…болевое воздействие как оптимальное регулирование сексуальных реакций… формирование и автоматизация навыков совокупления… использование племенного материала из резерваций… целенаправленная селекция в сочетании с жёстким отбором…». Переводя дыхание, она смотрела на Эркина, но его лицо окаменело и ничего не выражало, а лежащие на столе руки спокойны, он даже кулаки не сжал. «… представленные на смотр особи позволили сделать вывод о направленном разведении в лучших питомниках. Особо выделяется племенной питомник Исследовательского Центра. Проверка рабочих качеств, проводившаяся по единой программе, выявила определённые недостатки в дрессировочной работе…» Да… он что, не понимает, что так спокоен?! А может, и впрямь не понимает?
– Ты… ты понимаешь?
Эркин молча кивнул, И Женя стала читать дальше.
Когда она закончила и закрыла книгу, Эркин тихо и как-то равнодушно сказал:
– Теперь всё.
– Что всё? – не поняла Женя.
– Я не человек, значит, – Эркин с трудом выталкивал слова. – Кукла. Заводная кукла.
– Что ты говоришь? Опомнись!
Он по-прежнему глядел перед собой.
– Я думал: они так просто… куражатся над нами. От злобы. Все мы так думали. А они… книжки писали. Придумывали всё это, – у него задрожали губы, но он справился с ними. – Женя. Мне… мне уйти, да? Тебе… тебе неприятно будет… со мной… после этого…
– Замолол! – нешуточно рассердилась Женя.
Она резко встала, почти бросила обе книжки на комод, обернулась. Эркин по-прежнему сидел за столом, глядя в пустоту. Женя подошла, встала у него за спиной, положила руки ему на плечи. И впервые не ощутила его ответного мягкого движения.
– Кто-то что-то наврал, а ты…
– Это всё правда, – перебил он её. – Всё это с нами, со мной сделали. Всё так.
– Перестань, – она тряхнула его за плечи, вернее, попробовала встряхнуть, но он был как каменный.
– Я работал, Женя. Мне велели, я шёл и работал.
– Перестань! Со мной тогда, там, ты тоже работал?!
Женя сама не ожидала, что это вырвется. Они оба, не сговариваясь, ни разу за эти месяцы, с весны, не упомянули вслух об их первой встрече. Клиентки и спальника. Женя сказала и испугалась. И своих слов, и реакции Эркина. Он вздрогнул и упал головой на стол, как от удара, закрыл голову руками. Но Женя не отошла от него, не разжала пальцев, вцепившихся в его такие твёрдые сейчас неподатливые плечи.
– Ну же, отвечай, – Женя говорила теперь таким же жёстким приказным тоном, как и он, когда требовал, чтобы она читала всё подряд без пропусков. – Не мне. Я ответ знаю. Себе отвечай. Ты на меня, нет, на Алису смотришь, о чём думаешь? Ну?
– Не надо, – глухо простонал он.
– Ну же, Эркин, – не отступала Женя. – Ну же, посмотри на меня. Ты тот, кем себя считаешь, понял? Ты не кукла, ты – человек.
Она отпустила его. Ей хотелось погладить эти взъерошенные торчащие иглами пряди, но она удержалась. Сейчас этого нельзя. И… и надо поесть.
Женя ушла на кухню и поставила на плиту чайник. Плита была ещё тёплой, но чая на такой не вскипятишь. Она открыла топку и стала на углях разводить огонь, подкладывая лучинки. И когда за её спиной раздались лёгкие шаги – она не услышала, а как-то ощутила их – она не обернулась.
Эркин мягко потеснил её от плиты, забрал лучины. Женя кивнула и встала. Пока он налаживал огонь, она принесла из комнаты их чашки, вылила в лохань остывший чай, ополоснула чашки и ушла в комнату. Что у неё… у них есть? Хлеб, масло? Нет, масла мало. А печенье ещё есть? Да, немного, но им хватит.
Она заново накрыла на стол и вернулась на кухню к Эркину.
Он по-прежнему сидел на корточках у плиты, неотрывно глядя в открытую топку.
– Я не доливала, – сказала Женя. – Подогреется и ладно.
– Я долил, – голос у Эркина хриплый, натужный, как не его.
Женя кивнула.
– Ты… – она вздрогнула, так неожиданно он заговорил. – Ты простишь меня?
– За что? – ответила она вопросом и не дала ему ответить. – Ты ни в чём, понимаешь, ни в чём не виноват. И что бы ты