С чего вдруг Трибуц стал так «независим»?
Кузнецов в книге «Накануне» сообщает интересный «поворот в сюжете» ночи на 22 июня.
Сталин, пишет Кузнецов (см. с. 355–357, 365), не позднее 14 часов 21 июня «признал столкновение с Германией если не неизбежным, то весьма и весьма вероятным». До вечера Сталин занимался военными вопросами. Вечером он распорядился запретить партийным работникам воскресный отдых и выезд за город: «Возможно нападение немцев». В 23 часа Генштаб привел в готовность пограничные округа.
А ночью ни один телефон Сталина не отвечал. Дежурный в Кремле, когда Кузнецов хочет доложить Сталину, что началась война, что бомбят Севастополь, соединяет Кузнецова с Маленковым. В ту ночь Маленков – первый человек в государстве.
«Вы понимаете, что вы докладываете?» – раздраженно и недовольно отвечает Маленков и, не желая ничего слушать, вешает трубку.
Трибуц не выполнил приказ Кузнецова. Может быть, Трибуц имел другие «ходы наверх»?..
«Боевая летопись ВМФ…» (см. с. 91) без комментариев фиксирует, что Военный совет КБФ объявил по флоту о нападении Германии в 4 часа 49 минут: после налета авиации противника на Кронштадт и Красногорский рейд. А все части и соединения Балтфлота, говорит «Летопись», перешли на готовность номер 1 только к девятнадцати часам 22 июня.
Так выходит и по книге Грищенки: его лодка «Л-3» доложила о готовности выйти в море к 18 часам…
А. О.: Текст радиограммы Трибуца абсолютно совпадает со странными указаниями, которые в этот день поступали командирам частей и соединений западных округов от отдельных представителей высшего командования, участвовавших в совещании 24 мая 1941 г. в кабинете Сталина, например – члена Военного Совета ПрибОВО корпусного комиссара Диброва. Так как штаб Балтфлота находился на территории ПрибОВО в Таллине, их командование тесно общалось, поэтому Диброва мог сообщить Трибуцу наказ об избегании провокации и необходимых действиях, если она вдруг произойдет, слышанный им лично из уст вождя. Тогда возможны два варианта объяснения этой странной ситуации. Либо, получив 21 июня в 23.35 указание о переходе на готовность № 1 лично от наркомфлота Кузнецова, а затем информацию Диброва, передавшего слова Сталина по этому вопросу, Трибуц решил принять к исполнению наказ вождя (тогда непонятно, почему он не сообщил об этом Кузнецову во время их телефонного разговора и почему разослал свою успокоительную радиограмму по Балтийскому флоту лишь через 4,5 часа). Либо до начала боевых действий никакого указания о переводе флотов на готовность № 1 Кузнецов не давал. Поразительно и то, что согласно «Боевой летописи ВМФ…» на готовность № 1 корабли и части Балтфлота 22 июня перешли лишь к 19.00.
Это, скорее всего, означает, что никакого нападения (за исключением утренних налетов «неизвестных самолетов», сбросивших «магнитные донные мины», и бомбежки аэродрома под Либавой, в этот день на Балтфлоте не было, так как бомбежку флотов в этот день по тайной договоренности Гитлера с Черчиллем взяли на себя англичане.
Приложение 23. Воспоминания П. М. Стефановского о С. П. Супруне (июнь – июль 1941 г.)
Из книги: Стефановский П. М. Триста неизвестных
(М.: Воениздат, 1968. С. 181–183)
… Да, война. Долгие годы мы готовились к ней, на то и военными были, а грянула она внезапно, словно гром среди ясного неба…
С каждым днем все тревожнее сообщения радио и газет – наши войска ведут ожесточенные бои с превосходящими силами противника… наши войска оставили населенные пункты…
Ежедневно в кабинетах начальника института и его заместителей, в партийном комитете собирается много народу. Мы уже не просим, а требуем немедленной отправки на фронт. Ответ получаем один и тот же:
– Занимайтесь своим делом. Об отправке вас на фронт никаких распоряжений сверху не поступало.
Заниматься-то занимаемся, летаем, испытываем, но все делается как-то механически, без прежнего огонька. Думы каждого там, на фронте, где пылают наши города и села, гибнут советские люди, где враг неумолимо продвигается в глубь нашей страны. Но солдат есть солдат… Внешне институт живет по давно заведенному распорядку. Все ведут себя деловито, спокойно. Но в сердцах наших кипят страсти. Нас, испытателей, считают лучшими летчиками, а вот туда, где мы сейчас больше всего нужны, не пускают. Гордиев узел какой-то…
С. Супрун на пляже в Сочи в июне 1941 г.
Узел этот разрубил Степан Супрун, депутат Верховного Совета СССР, Герой Советского Союза. Когда началась война, он отдыхал в Сочи. Услыхав по радио о нападении на нашу страну гитлеровской Германии, он немедленно направился в Москву, прямо к И. В. Сталину, с просьбой разрешить ему сформировать из летчиков-испытателей авиационно-истребительный полк и немедленно вылететь на фронт. (Как-то трудно представить, что подполковник авиации, пусть даже депутат и герой, по собственной инициативе вернувшись в Москву, не доложившись своему непосредственному начальнику – начальнику НИИ ВВС, поехал в Кремль к вождю. По «Кремлевскому журналу» Cупрун появился в кабинете Сталина 24 июня в 20.15 и вышел из него в 20.35. Через 20 минут после его ухода в кабинет вошел Жданов, также отдыхавший в Сочи. Скорее всего, Жданов приехал или прилетел из Сочи вместе с Супруном и в Кремль они оба пришли по команде Сталина, возможно, чтобы лично что-то передать Молотову и другим членам высшего руководства – А. O.)
– Это очень хорошо, – произнес И. В. Сталин, – что испытатели готовы помочь нам и на фронте. Но одного полка мало.
– Можно поручить моему другу подполковнику Стефановскому, – ответил Супрун, – организовать еще один полк истребителей.
– Все равно мало, – сказал И. В. Сталин. – Войне нужны десятки, сотни полков. Постарайтесь организовать в НИИ возможно больше добровольцев. Срок формирования частей – трое суток. По приезде в институт немедленно доложите, сколько полков можно организовать у вас на новых самолетах и кто будет ими командовать. Все необходимые распоряжения будут отданы. Вам на период формирования предоставляются большие полномочия. До свидания. Желаю вам удачи, товарищ Супрун. (Скорее всего, здесь излагается разговор с вождем, состоявшийся у Супруна перед его отъездом или отлетом из Сочи. Именно для срочной реализации этого плана в виде поручения вождя Супрун и пришел в Кремль. – А. О.)
Это фото было опубликовано с такой подписью: «Командир 401 иап особого назначения Герой Советского Союза подполковник С. П. Супрун перед вылетом на фронт (фото 30.6. 41 г.)»
С какой радостью встретили в институте это известие Степана Павловича! В узком руководящем кругу мы немедленно обсудили поставленную перед нами задачу. В Кремль полетело донесение: на базе НИИ ВВС и Наркомата авиапромышленности можно создать шесть авиационных полков – два истребительных на МиГ-3, один штурмовой на Ил-2, два бомбардировочных на пикирующих Пе-2 и один дальнебомбардировочный на ТБ-7 (Пе-8). На должности командиров этих частей соответственно подобраны С. П. Супрун, Н. И. Малышев, А. И. Кабанов, В. И. Жданов, В. И. Лебедев и я.
Командир 402-го иап подполковник П.М. Стефановский перед вылетом на боевое задание
Впоследствии из летчиков-испытателей была образована разведывательная авиационная эскадрилья, летавшая на МиГ-3 и Пе-2. Ее прикрывало такое же подразделение на ЛаГГ-3.
Согласие на формирование полков и утверждение названных лиц командирами было получено незамедлительно. И сразу же заработали все рычаги правительственного и военного аппарата. С авиационных заводов перегонялись все новые партии боевых самолетов. Из Тулы прибыло оружие – десятизарядные полуавтоматические винтовки для наземного состава и пистолеты ТТ для летно-подъемного. Доставлялось обмундирование и снаряжение.
Институт напоминал взбудораженный улей. На самолетных стоянках пристреливалось оружие, проверялись моторы. Командиры комплектовали личный состав своих полков исключительно из добровольцев – лучших людей института. Тут же их распределяли по эскадрильям и звеньям.
Инженеры и техники учили летчиков самостоятельно обслуживать самолеты. Эти навыки понадобятся им во время перелета на фронт и в первые боевые дни. Инженерно-технический состав прибудет на фронтовые аэродромы позже. Оружейники готовили боекомплекты. Интенданты выдавали обмундирование и снаряжение. Штабы были завалены картами, списками, всевозможными наставлениями и инструкциями…
Главное политическое управление РККА прислало летчиков-истребителей, окончивших Военно-политическую академию, на должности комиссаров истребительных полков и эскадрилий. Штаб ВВС присвоил нумерацию авиачастям особого назначения. Они подчинялись непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования.