Читать интересную книгу Гвардия Хаоса (СИ) - Акисс Ардо вин

Подошли Просперо, Ранмаро и Виктория.

— Если мистическая энергия исчезнет из этого мира, — сухо продолжил г'ата, — то представители Первых и Великих Домов начнут умирать от старости. А обычные люди будут ограничены сроком жизни в восемьдесят-девяносто лет. Погибнут целые экосистемы — мистическую энергию используют не только люди, но и многие животные и растения — для выживания. Планета будет принадлежать человечеству, которое постепенно вытеснит или подомнет под себя все прочие формы жизни. А лишенное мистической энергии, оно будет совершенно беззащитно перед вызовами бесконечной Вселенной.

— Какими вызовами? — спросила Виктория.

— Кометы, вспышки сверхновых, — усталоначал перечислять Дженази, — супервулканы и ледниковые периоды. Смертоносные вирусы. Пришельцы из иных миров, которые обладают сверхъестественными способностями благодаря существованию мистических источников за пределами этой планеты — как я, например. Просто представьте, что мистическая энергия исчезла, а я остался — кто меня остановит? Я же смогу делать все, что захочу, ведь мои способности г'ата не связаны с Сердцем Мира Тейзои.

— Тебя и так никто не остановит… — проворчала Юрика чуть слышно.

Дженази ее проигнорировал.

— И к чему я веду: если кое-кто из нас, — он смотрел на племянницу, — подумал о том, что вопрос гипотетической угрозы ярмиров или Неназываемых можно решить с помощью уничтожения Сердца Мира — то нет, после этого станет только хуже. Хотя бы потому, что мистический коллапс такого масштаба привлечет в Тейзою самые кошмарные сущности Мультивселенной. Тех, с кем лично я не готов столкнуться.

— Вы говорите так, словно Сердце Мира можно уничтожить силами одного человека, синьор Дженази, — неловко улыбнулся Просперо.

Дженази промолчал.

— И с кем же ты не готов столкнуться? — спросил Кенсэй с интересом.

Г'ата посмотрел на него, странно — словно видел бывшего учителя впервые. И взгляд его на несколько секунд стал отсутствующим. Чужим. Юрике он не понравился, и она отвернулась, надеясь изгнать из памяти такой образ дяди — пугающий и тягостный.

— Я расскажу вам одну историю, — произнес наконец Дженази, — из моего не такого и далекого прошлого. Это произошло лет двадцать назад — лет моих скитаний по иным мирам.

Он сел на песок, и остальные разместились напротив полукольцом, готовые внимательно слушать — о других мирах г'ата рассказывал впервые.

— Тогда я искал… один мир, в котором магия и мистические способности были настолько слабы, что ни один здравомыслящий человек не стал бы в них верить. Мир, в котором чудеса были достоянием одних только человеческих фантазий и домыслов. Сказками. Таких, собственно, хватает, но мне нужен был такой, в котором прервалась бы даже моя связь с Волчьей Зимой, и я стал бы самым обычным человеком. То есть смог бы попасть в него — и лишиться возможности покинуть егосвоими обычными способами.

— Зачем? — удивился Ранмаро.

— Чтобы суметь выбраться из него. Приблизиться к секрету Бесконечных, которым открыты все миры и измерения. Но как выяснилось, я был неспособен попасть в место, отрезанное от гиперпространственных рек-измерений… Но речь не об этом. Во время поисков меня занесло на планету, Сердце Мира которой было чрезвычайно слабым, и тамошних магов и чародеев можно было пересчитать по пальцам. Они были слабыми и потому жаждали силы — больше силы, больше знаний, больше власти. И искали ее, пытались связаться с другими измерениями — как высших, так и низших порядков. Получалось у них не ахти… до одного определенного момента. Один чародей отыскал лазейку в Казематы Безликих и выпустил одно из запертых там существ.

— Что такое Каземат Безликих и кто они, собственно, такие? — спросила Юрика.

— Каземат, — начал объяснять Дженази, — измерение-тюрьма для существ, которым даже Бесконечные отказывают в праве на существование. То есть, они настолько чужды нашей Вселенной, что просто не могут быть — но они есть. У них нет формы, их невозможно определить или измерить, только ощутить присутствие — и тут же потерять себя. Потому что они заражают собой душу, сливаются с чужим разумом и начинают действовать без цели и смысла — только ради движения как такового. Представьте себе человека, который пытается двигаться во все стороны сразу: руки и ноги, пальцы тянутся в разные стороны, разрывая связки и ломая суставы, с хрустом сворачиваются тело и позвоночник, разрывается челюсть, выкатываются глаза… А теперь представьте, что этот человек не один, — его голос дрогнул, — таких на улицах сотни, тысячи. Миллионы. И вместе с людьми, — Дженази запнулся, устремив невидящий взгляд в пустоту, — сами себя убивают звери и птицы, ломает и корежит растения, сходит с ума погода. А ты не в силах этому помешать — потому что просто не знаешь, как.

Никто из слушателей не решился комментировать этот рассказ, и после небольшой паузы он продолжил:

— Когда Безликий коснулся меня — я не смог определить момент его вторжения в мою душу; он был повсюду, везде и сразу — логические цепочки разума распались, сознание смешалось и рассыпалось на элементарные составляющие; я был — и не был одновременно. Осталось только мое тело, — голос Дженази поник, — калечащее и разрывающее себя на части.

— А еще, — мрак, поселившийся в его глазах, рассеял лучик света, а речь стала быстрее, торопливее, — та крупица личности, ее зерно, которое существует вне пространства и времени — бессмертное «Я», которое нельзя осознать и постигнуть. То, благодаря чему мы способны изменять мир вокруг себя не только с помощью простых механических манипуляций, но и с помощью чуда — магии, чародейства, колдовства, мистических способностей. Эта крупица не подчинилась Безликому, и я вернул себе тело, — Дженази выдохнул и продолжил чуть медленнее:

— Благодаря энергии Волчьей Зимы и слабой мистической энергии Сердца Мира той несчастной планеты. И когда я сделал это, Безликий больше не мог ко мне подступиться. Я победил его внутри себя… Но он по-прежнему оставался повсюду. Тогда я начал исцелять от него всех, до кого только мог дотянуться. По одному — слишком сложно было вырывать его из чужого сознания и защищать разум от повторного вторжения. На каждого человека уходила минута и больше… Я сражался с ним… Я не помню. Не помню, сколько времени это продолжалось.

Он снова сделал небольшую паузу. Смотрел на свои руки. Сжимал и разжимал кулаки, а потом повернул ладони вверх и сплел пальцы между собой.

— Остановился я только тогда, когда больше некого было спасать. Когда все остальные истекли кровью и размозжили себе головы. Когда на целой планете остался только я — и жалкая кучка выживших. А Безликий… Он исчез. Просто исчез. Я пытался напасть на его след и словно безумный прыгал из измерения в измерение, проверил тысячи сопряженных миров — и ничего. Может быть, Бесконечные вернули его в Казематы. А может быть, он просто затаился где-нибудь вне пространства и времени. Или прямо сейчас сводит с ума еще один беззащитный мир, — горечь, с которой Дженази произнес последнюю фразу, можно было ощутить на вкус.

— О Тейзое можете не беспокоиться, — почти беззаботно добавил он, чтобы только развеять созданную им мрачную атмосферу, — ее Сердце сильно. И людей, способных сразиться с Безликим — достаточно. По-крайней мере, до тех пор, пока кто-нибудь не решит решить проблему ярмиров радикальным способом.

***

Юрика не сразу поняла, что рассказ дяди подошел к концу, и все смотрят на нее.

— Что? — спросила она удивленно, находясь в плену жестокой картины, нарисованной историей г'ата.

— Сердце Мира трогать нельзя, — вкрадчиво, мягко произнес Дженази, давя на нее взглядом своих глубоких фиолетовых глаз.

— Чревато… — пробормотал Ранмаро.

— Ужасно… — прошептала Виктория, более других впечатленная мрачным рассказом.

Просперо был просто бледен, как мел. Кенсэй задумчиво почесывал висок.

— Хорошо, — выдохнула она, раздраженновытряхивая песок из коротких волос, который заметила только сейчас. — Когда какая-нибудь родная нашему миру жуть попытается устроить апокалипсис, а я наберусь достаточно сил для того, чтобы щелчком пальцем уничтожить наше Сердце Мира — обещаю, я не буду этого делать. Довольны?