люблю то, что проживаю в данный момент, но в прошлом все мне кажется любимым, тем, что следует утвердить заново[1105].
С молодости у Деррида привычка вставать очень рано, в шесть часов утра. После первой чашки кофе он принимается за работу. Когда через три часа он присоединяется к Маргерит за завтраком, он порой говорит, что для него день уже закончился, то есть закончилась работа для семинара. С определенного возраста он начал отдыхать после обеда, хотя признается он в этом не без стеснения, особенно вначале. Когда он остается один, он может работать без остановок, забывая об отдыхе и о времени. В фильме «Деррида» он говорит: «Когда я остаюсь один дома на целый день, я не одеваюсь. Я хожу в пижаме или халате»[1106].
Самым важным инструментом с 1986 года становится, безусловно, компьютер с его огромной памятью и функциями архивации. «Теперь я уже не могу без него обойтись, без этого маленького „Мака“; мне теперь даже не удается вспомнить или понять, как я мог жить без него раньше»[1107]. Деррида признает, что у него своего рода «наркоманская зависимость» от него. Но хотя компьютер очень быстро стал для него необходимым инструментом, сначала он его сильно беспокоил. Когда на экране появлялся значок бомбы, у него поначалу бывали настоящие приступы паники. Пьеру и Жану понадобилось немало терпения, чтобы помочь ему свыкнуться с этим объектом. Ведь, хотя компьютер дает Деррида огромные возможности в работе, он же создает и страшную опасность – потерять текст. Поначалу такое случалось с ним неоднократно.
Теперь у меня дома, осмелюсь признаться, три компьютера, и два из них оснащены к тому же зип-диском, то есть дополнительным жестким диском… и когда я пишу длинный текст, который долго висит без распечатки, я никогда не ухожу из дома, не размножив его копии… Я сохраняю по крайней мере 10 разных экземпляров в разных местах, поскольку есть же еще опасность пожара или ограбления. А в портфеле ношу основные тексты, над которыми в данный момент работаю. Это, конечно, невроз, который развивается вместе с технологией[1108].
Когда он не в Рис-Оранжис, тревога еще сильнее. На каникулах или перед поездками Деррида копирует работу на несколько дискет. Одну копию он держит при себе, другую кладет в чемодан, третью оставляет Маргерит или своему брату. Когда он в Ирвайне, одну он передает Хиллису Миллеру в цифровом виде или же в распечатке. Маурицио Феррарис в своей маленькой книжке «Жаки Деррида, портрет по памяти» рассказывает о том, что, когда его архивы отправляли в Ирвайн, он был рад еще и потому, что ему оставили не только полный комплект ксерокопий, но и собственно копировальный аппарат.
В обычной жизни Деррида отличается едва ли не болезненной пунктуальностью, особенно когда надо успеть на поезд или самолет: горе тому, кто его задержит. Он не любит званые ужины, которые затягиваются допоздна; в ресторане он может показаться нетерпеливым, если блюда подают не слишком быстро. Большим официальным ужинам, когда он боится, что его посадят между людьми, которых он не знает или с которыми скучно, он предпочитает небольшие посиделки с друзьями. Александер Гарсиа Дютман вспоминает об этом: «Несмотря на его сложность в интеллектуальном смысле, некоторые стороны его личности были очень простыми. Я, бывало, проводил у них в Рис-Оранжис целые недели. Вечером, если Маргерит не было дома, мы ели спагетти, а потом смотрели телевизор. Часто Жак засыпал вскоре после ужина. В целом же у него были свои приемчики, чтобы скрыть потребность во сне. На некоторых конференциях он, бывало, держал голову руками, делая вид, что погружен в глубокие размышления. На самом деле он просто засыпал на короткое время, но это не мешало ему обратиться к оратору по завершении выступления с максимально точным замечанием»[1109].
Большое значение имеет в его жизни телевидение, особенно в поездках. Он охотно это признает: «Для меня страшнее оказаться в номере без телевизора, чем в доме без водопровода»[1110]. Эта зависимость сопровождается своего рода чувством вины:
Мне кажется, что я трачу слишком много времени на просмотр телепередач, и я, конечно, упрекаю себя в том, что недостаточно читаю или не делаю чего-то еще… Бывает, что я смотрю плохие сериалы, французские или американские, или же передачи, из которых можно что-то почерпнуть в культурном плане, например на канале Arte, политические дебаты, зрелищные ток-шоу, обычно политические, например «Час истины», «7 из 7», а также старые фильмы. Я мог бы проводить круглые сутки за просмотром хороших политических материалов из архивов… То есть я смотрю понемногу все подряд, это зависит в основном от времени[1111].
По воскресным утрам, занимаясь на велотренажере, он с неподдельным интересом смотрит религиозные еврейские и мусульманские передачи с 8.45 до 9.50[1112]. В США он, бывает, часами смотрит телепроповедников, не в силах оторваться. Но, по рассказам Пегги Камюф, больше всего его привлекают прямые трансляции слушаний в Конгрессе. В 1987 году, к концу второго мандата Рональда Рейгана, он много времени потратил на передачи со свидетелями по делу «Контрас», посланных в Никарагуа, и на передачи про американских заложников в Иране. Все это, конечно, окажет определенное влияние на его семинары по свидетельству и клятвопреступлению[1113].
Что касается еды, Деррида остается верным семейным традициям. Он по-прежнему любит кухню своего детства. Маргерит научилась готовить алжирский кускус без мяса: с маслом, горошком, белым сыром, яйцами, сваренными вкрутую. Он ценит хорошую еду, пусть даже его вкусы остаются достаточно простыми. Авитал Ронелл, которая сама является убежденной вегетарианкой, рассказывает, как однажды на ужине с Шанталь и Рене Мажорами она передала блюдо, не прикоснувшись к нему, несколько смутив окружающих. Когда она сказала, что у нее есть весьма уважительные философские причины не есть мяса, Деррида обернулся к ней, чтобы узнать, что же это за причины. Авитал сказала тогда, что, с ее точки зрения, это означает факт инкорпорации тела другого. И скоро Деррида, крайне восприимчивый к такого рода вещам, начал говорить о «карнофаллогоцентризме», а не о «фаллогоцентризме». «Впоследствии он мне лично говорил, что вегетарианец. Но однажды мне рассказали, как он съел стейк тартар, самый вопиющий образчик мясоедения. Для меня это означало как если бы он меня предал. Когда я заговорила с ним об этом, он сначала обиделся, что я за ним слежу. А потом весело сказал: „Я вегетарианец, который иногда ест мясо“»[1114].
По