Комбат собрал людей, проинструктировал, чтобы о Хранителе молчали в тряпочку и себя привели в божеский вид. Приказал в шестой танк, стоявший сразу за сгоревшим, воткнуть снятый пулемёт, чтоб вопросов не задавали и выглядело грозно.
— Уедут штабные, потом работать будем. Водителям на трофеях продолжать отрабатывать навыки вождения. Стрелкам вырыть два окопа для пулемётчиков для отражения воздушного противника. Если успеют, то и щели. Если налетят неожиданно, прятаться под немецкие танки. Чуринов, обратился комбат к водителю, привёзшего мехводов, — заводишь машину, ищешь в селе лейтенанта Петрова, предупредишь, что политработники едут. Физиономии свои, все чёрные от пороховой гари пусть хоть влажной тряпочкой протрут, а то на фото неграми будут. Потом с ним в Андреевку, пусть у Сазонова боезапас пополнит. А то мы бронебойные все расстреляли, да и осколочных снарядов по десятку осталось. И танки пусть Сазонов замаскируют, что мы для эвакуации на окраину Андреевки стащили. А то ремонтировать нечего будет, если немцы бомбить прилетят.
Через двадцать минут в небе появились наши истребители, две четвёрки И-16. "Акуленко, наверное", — подумал Глеб. Он поднялся повыше и действительно узнал самолёт командира полка.
— Привет, Прокопий Семенович, как жизнь молодая?
— Вашими заботами, Хранитель. Летаем, сбиваем, все, Слава Богу, целы. Задачу поставили район прикрывать, а зачем, непонятно.
— Вы опять прикрываете тот батальон, что на марше сопровождали. Наши ребята тут взводом час назад двадцать восемь танков немецких наколотили, да ещё четыре целыми отбили. Вон, справа колонна немецкая внизу, видите?
Самолёт перевернулся на крыло и резко пошёл вниз, пройдя над расстрелянной немецкой колонной. Ведомый держался сзади.
— Молодцы ребята, хорошо поработали! — оценил командир полка.
— Здесь вчера восемь штук подбили, и сегодня считай батальон, я думаю, немцы наверняка авиацию пришлют, скопление русских танков разбомбить.
— Скопления я не заметил, только три штуки, что на окраине Андреевки елочкой стоят.
— Значит маскировка нормальная. Если не найдут, то будут бомбить всё что придётся, в том числе и нас, и медсанбат, и сёла. Вот вас и попросили прикрыть этот район.
— Спасибо за информацию Хранитель.
— У наших войск сегодня и завтра будет очень трудный день. Здесь, под нами на пятачке тридцать километров окружено пять немецких дивизий. И это не просто дивизии, это дивизии танковой группировки фон Клейста. По немецкому плану, эта бронированная рука должна была дотянуться до Киева, Ростова и Кавказа. А мы её тут, в двадцати километрах от границы окружили, и сегодня начнем уничтожать и с воздуха и с земли. По сути, мы отрубаем эту бронированную руку и ломаем немцам весь план войны. Так что предупредите своих лётчиков, схватки в ближайшие два дня предстоят жёсткие, насмерть. Удачи вам и вашим пилотам, — попрощался Глеб.
На земле, тем временем приехали из политотдела и не только они. Приехал командир 63-го танкового полка майор Жеглов Михаил Иванович. Борис в этом полку был командиром роты, пока не поставили на батальон. Приехал начальник штаба дивизии подполковник Зимин. Политотдельцев возглавлял старший батальонный комиссар Чепига. Комбат всем представился и рассказал, как было дело. Фотографы исщёлкали по две плёнки. Главными героями были экипажи танкистов. Их снимали и раздельно, и всех вместе. Правда, Петров категорически отказался убирать с танков маскировку для фотографирования. Вот трофейную технику построили, сняв с разных ракурсов бело-чёрные кресты. Механиков-водителей тоже засняли около немецких танков. От старшины батальона Сазонова принесли баночку зелёной и красной краски, и кисть.
Бойцы дружно начали закрашивать немецкие кресты, и сделав трафарет, наносить красные звёзды.
— Комбат, это что они делают, — спросил один политработник у Михайлова.
— Вместо крестов рисуют звёзды! — пояснил подполковнику комбат.
— Это я вижу, мне непонятно, зачем?
— Чтобы использовать исправную вражескую технику по назначению.
— Так вы что, собираетесь использовать эти танки?
— Конечно, для того их и захватывали и люди при этом рисковали жизнями.
— Кто вам позволил использовать трофейную технику для нужд батальона?
— Я ни у кого разрешения не спрашивал и не собираюсь спрашивать! Пусть немецкое железо укрепляет Советскую власть и мощь Красной Армии! Вы, не знаю из каких соображений, не желаете понимать простых вещёй. Я экономлю Родине огромные деньги, беря трофейный танк в эксплуатацию. Это значит, что промышленности не нужно будет тратить средства на производство лишнего танка или тягача. Пусть из него не получится хороший русский танк, но из него получится прекрасный тягач, бульдозер, скрепер и прочие машины. Экономика должна быть экономной! Вот загляните в кузов этой машины, что там лежит?
— Немецкие пулемёты с боезапасом.
— Каждый патрон стоит рубль. Выпустив полторы тысячи немецких патронов во врага, я сэкономлю Родине полторы тысячи рублей. Немецкие пули должны лететь в немецких солдат. Чем больше мы отберём у врага вооружения, тем ему будет труднее восполнить потери. Для производства вооружений нужны запасы сырья, производственные предприятия и время. Теряя вооружение, враг слабеет с каждым днём.
— Вы не понимаете политику партии. Мы с вами будем об этом разговаривать в другом месте.
— Это с вами, товарищ подполковник будут говорить в другом месте, — коснулся его плеча особист. — И будут разбираться, почему у вас искажённое представление о политике партии, и почему вы желаете ослабить мощь Рабоче-крестьянской Красной Армии.
Четыре фразы комбата Михайлова попали во все газеты:
"Пусть немецкое железо укрепляет Светскую власть и мощь Красной Армии!" "Теряя вооружение — враг слабеет с каждым днём!" "Немецкие пули должны лететь в немецких солдат!" "Экономика должна быть экономной!"
В общем, испортив настроение, политработники уехали. Хорошо, что это было в узком кругу. Глеб не вмешивался. Борис отбивался от придурка (или врага?) вполне грамотно. Работы начались. Люди работали с настроением. Всех сфотографировали, всех расспросили. Истребители поболтавшись в воздухе, вернулись на аэродром. Вражеская авиация удар не нанесла. Видно силы Люфтваффе на Юго-Западном фронте были уже не те.
Через два часа приехал Заремба, и грабёж колонны приобрёл глобальный размах. Он привёз десять пустых бочек под бензин. Танки вытаскивали с дороги и устанавливали в рядок. Полностью сгоревшие — отдельно. Бензин сливали, вооружение и прицелы снимали, снаряды перегружали. А сколько добра оставалось под бронёй? И комбата и Зарембу душила жаба. Оба понимали, что если не выставят часового или в течение одного — двух дней это добро не заберут, то половину растащат на разные нужды. С точки зрения ремонтника, танк — это куча запчастей. Маленький склад редукторов, электродвигателей, моторов, проводов, трубок, шестерёнок, болтов, гаек и прочего дефицитного добра. Единственное, что ремонтника не интересует — это броня. К обеду добрались до подбитой автомобильной техники. Нашёлся вполне работоспособный грузовик, хоть и с посечёнными осколками бортами, но на ходу. Заремба был на седьмом небе от счастья. Да и комбат тоже обрадовался. Будет куда добро складывать. Проехали дальше по дороге, нашли ещё две брошенных машины. Одна из них автокран. Глебу, значит, не померещилось. Отбуксировали пока в общую кучу, но с твердым желанием перегнать в батальон. Предполагалось в обязательном порядке отремонтировать. Кран нужен был как воздух, особенно в полевых условиях.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});