– Знак гнева и разрушения.
Ей не хотелось в это верить.
– Это просто человек. Всего лишь один больной человек со стрелой в ноге. Его сюда принесла лошадь, а не боги.
«Бледная кобылица». Дени резко поднялась с места.
– Благодарю вас за совет и за всё, что вы сделали для этого несчастного.
Перед уходом Зеленая Милость поцеловала пальцы Дени.
– Мы будем молиться за Астапор.
«И за меня. Молись за меня, госпожа». Если Астапор пал, юнкайцев уже ничто не удержит от наступления на север.
Она повернулась к сиру Барристану:
– Отправь в холмы конных гонцов, пусть найдут моих кровных всадников. Еще отзови Бурого Бена и Младших Сыновей.
– И Ворон-Буревестников, ваше величество?
«Даарио».
– Да, да. – Всего три ночи назад ей приснился Даарио, лежащий мертвым на обочине дороги. Он смотрел в небо невидящим взглядом, а воронье ссорилось над его трупом. В другие ночи она ворочалась в постели, воображая, что он её предал – как уже однажды поступил со своими товарищами – капитанами Ворон-Буревестников. «Он принес мне их головы». Что если Даарио увел свой отряд назад в Юнкай и продал её за горшок золота? «Нет, он этого не сделает. Или сделает?»
– И Ворон-Буревестников тоже. Немедленно пошлите за ними гонцов.
Первыми вернулись Младшие Сыновья – спустя восемь дней после того, как королева послала за ними. Когда сир Барристан доложил, что встречи с ней ждет капитан наёмников, Дени сперва решила, что это Даарио, и сердце едва не выпрыгнуло у неё из груди. Однако этим капитаном оказался Бурый Бен Пламм.
У Бурого Бена было морщинистое обветренное лицо с кожей цвета старого тика, седые волосы и морщины в углах глаз. Дени была так рада увидеть это смуглое загрубевшее лицо, что не сдержалась и обняла наемника. Он сощурился от удивления.
– Я слышал, ваше величество собирается выйти замуж, но никто мне не сказал, что женихом окажусь я.
Они дружно рассмеялись, в то время как Резнак ворчал себе под нос, но смех резко оборвался, когда Бурый Бен сказал:
– Мы поймали троих астапорцев. Вашей милости лучше послушать, что они скажут.
– Приведите.
Дейенерис приняла их во всем великолепии своего зала с зажжёнными свечами на мраморных колоннах. Увидев, что астапорцы умирают от голода, она тут же послала за едой. Из дюжины беженцев, вместе покинувших Красный Город, сюда добрались только трое: каменщик, ткачиха и сапожник.
– А что случилось с остальными вашими спутниками? – спросила королева.
– Убиты, – ответил сапожник. – По холмам к северу от Астапора бродят юнкайские наемники, выслеживая тех, кто бежал от огня.
– Так значит, город пал? У него были мощные стены.
– Так и было, – сказал каменщик, сутулый мужчина со слезящимися глазами. – Мощные, но старые и обветшалые.
Ткачиха подняла голову:
– Каждый день мы говорили друг другу, что драконья королева вернется. – У женщины было узкое лицо, тонкие губы и мёртвые пустые глаза. – Говорили, что Клеон послал за вами, и вы идете на помощь.
«Он за мной посылал, – подумала Дени, – это, по крайней мере, правда».
– Под нашими стенами юнкайцы уничтожали наши посевы и истребляли наши стада, – продолжил сапожник. – В городе начался голод. Мы ели кошек, крыс и кожу. Лошадиная шкура считалась настоящим лакомством. Король-Горлорез и Королева-Шлюха обвиняли друг друга в людоедстве. На тайных сборищах мужчины и женщины тянули жребий, и тех, кому доставался чёрный камень, убивали и съедали. Винившие во всех наших бедах Кразниса мо Наклоза разгромили и сожгли его пирамиду.
– Другие обвиняли Дейенерис, – сказала ткачиха. – Но большинство жителей всё ещё любили вас. «Она идёт, – говорили мы друг другу. – Она идёт во главе великого войска с едой для всех и каждого».
«Я едва могу прокормить мой собственный народ. Поведя армию в Астапор, я бы потеряла Миэрин».
Сапожник рассказал им, как тело Короля-Мясника вытащили из гробницы и одели в медные доспехи, так как Зелёной Милости Астапора явилось видение, что он избавит свой народ от юнкайцев. Невыносимо смердящие останки Клеона Великого привязали на спину истощённой лошади, чтобы он повел на вылазку остатки своих новых Безупречных. Но это войско попало прямо в железные зубы легиона из Нового Гиса и полегло до последнего человека.
– После этого Зелёную Милость посадили на кол на площади Кары и оставили там умирать. Выжившие из пирамиды Ульгоров закатили великое пиршество, длившееся полночи, а последнее блюдо запили отравленным вином, чтобы наутро не проснуться. Потом началось моровое поветрие – кровавый понос убил в городе ещё три четверти жителей, пока толпа умирающих не тронулась рассудком и не перебила стражу на главных воротах.
Старый кирпичник возразил:
– Нет, это была толпа здоровых людей, бегущих от мора.
– Да какая разница? – отмахнулся сапожник. – Стражу разорвали в клочья, а ворота распахнули настежь. Легионы Нового Гиса хлынули в Астапор, а за ними – юнкайцы и конные наёмники. Королева-Шлюха пала в бою с проклятием на устах. Король-Горлорез сдался захватчикам и был брошен в бойцовую яму, где его разорвали голодные псы.
– И даже тогда некоторые продолжали говорить, что вы идете, – вставила ткачиха. – Они клялись, что видели вас на драконе – высоко в небе над лагерями юнкайцев. Каждый день мы высматривали вас.
«Я не могла прийти, – подумала королева. – Я не осмелилась».
– И что случилось, когда город пал? – спросил Скахаз. – Что тогда?
– Началась резня. В Храме Милостей собрались больные, пришедшие просить богов об исцелении. Легионеры заложили двери и подожгли храм факелами. Не прошло и часа, как весь город был охвачен пожарами. Они ширились и сливались друг с другом. Улицы заполнили обезумевшие мечущиеся толпы, пытавшиеся спастись от огня. Но бежать было некуда – на воротах стояли юнкайцы.
– Но вы-то сбежали, – заметил Бритоголовый. – Как вам это удалось?
Ему ответил старик:
– Я кирпичник, как мой отец и отец моего отца. Дед построил наш дом как раз вплотную к городской стене. Так что было несложно каждую ночь вытаскивать из нее несколько кирпичей. Когда я рассказал об этом друзьям, они помогли мне укрепить туннель, чтобы он не обрушился. Мы решили, что нужно иметь свой собственный путь для бегства.
«А ведь я оставила править вами Совет, – думала Дени. – Из лекаря, учёного и жреца».
Она помнила Астапор таким, каким в первый раз его увидела – сухим и пыльным городом за стенами из красного кирпича, видящим дурные сны наяву, но все еще полным жизни. «На Черве были острова, где целовались влюблённые, но в то же самое время на площади Кары с людей сдирали кожу на ремни и оставляли их ободранные тела мухам».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});