ритуальными знаменами.
— Но к чему такая забота о Большой Колеснице, душенька? Не думаете ли вы, что эта церковь может способствовать пополнению бюджета Министерства имперских армий? Разве у них и так мало богатств? — недоверчиво спросил император Китая.
— Взамен монахи обещали многие годы молитв за императорскую фамилию перед Буддой и его важнейшими учениками. Ваше величество, эти молитвы обеспечат вам процветание и успех во всех начинаниях…
— Срединная империя выстроена за счет войн и крови, а не благодаря ханжеским воздыханиям! — резко возразил император.
— Вам не следует пренебрегать помощью Блаженного Будды! Среди народа многие стали его адептами, таких людей больше, чем конфуцианцев, которые преобладают лишь среди элиты. Государь не должен забывать о своих подданных и их мнении, ограничиваясь ближайшим кругом, ведь иначе невозможно будет сохранять всю систему управления! — горячо произнесла императрица.
— Да, в этом вы правы! — сокрушенно признал Гао-цзун.
Гао-цзун был теперь совершенно размягчен, физическое наслаждение вызывало у него сладостную истому и желание во всем соглашаться с нежной супругой, которая тем временем вновь принялась ласкать его нефритовый жезл.
Все новые неудачи в попытках подорвать влияние У-хоу на ее царственного супруга вызывали ярость ее врагов; ведь они непрестанно терпели поражение в тот момент, когда им казалось, что победа близка, что император склонил свой слух к их наветам. Однако демонстративное обращение Гао-цзуна к учению Будды и публичное признание Благородной Истины совершенно поразили их.
Лето еще только начиналось, было по-особенному жарко и влажно, что способствовало обильному цветению, и смешанные ароматы насыщали воздух.
— Вода! Вода! Хочу к воде! — закричали малыши, завидев реку, над которой мелькали десятки стрекоз.
У-хоу крепко держала детей за руки, чтобы Жемчужина не подошла к воде слишком близко и не обнаружила шерстку на половине своего прелестного личика. По приказу императрицы в монастыре Познания Высших Благодеяний обустроили специальный павильон для близнецов, где отсутствовали зеркала. У-хоу позаботилась о том, чтобы все поверхности там были матовыми, а вокруг висело множество ковров и драпировок. Монахи, присматривавшие за Лотосом и Жемчужиной, никогда не приносили детям достаточно широкие тазы с водой, в которых можно было бы отчетливо увидеть отражение лиц.
— Ваше величество, кажется, вы любите Жемчужину, как родную дочь! — говорил Безупречная Пустота, когда императрица Китая в очередной раз пеклась о малышке, проявляя к ней больше внимания, чем к ее брату Лотосу.
— Это особенный ребенок, очень чувствительный. Она, безусловно, вызывает любовь и заслуживает ее, — невозмутимо отвечала повелительница.
Что до Жемчужины, она просто светилась счастьем, завидев свою августейшую покровительницу. В целом девочка росла нормальным ребенком. В компании брата она выходила на высокое крыльцо во дворе монастыря, перед которым складывали подношения верующие, ожидавшие чудес и исцелений, отпущения прегрешений и исправления кармы. С серьезным выражением на личике девочка взирала на все это, словно понимала важность момента, и начинала ощущать себя живой реликвией. Вероятно, ей передавалось торжественное настроение взрослых. А потом та, кого дети запросто называли «тетушка У», играла с Жемчужиной, так что малышка привыкла к шелку и золоту, всеобщему обожанию и безграничному вниманию окружающих.
Теперь, во время прогулки к реке, У-хоу обнаружила, что и Немой не терял времени даром: он изготовил из бамбука два маленьких подобия кинжалов и научил близнецов неплохо обращаться с игрушечным оружием. С помощью этих заостренных предметов императрица показала детям, как начертить на земле простейшие иероглифические знаки. Жемчужина и Лотос с азартом принялись копировать фигуры, воспринимая все это как новое забавное развлечение, а императрица, наблюдая за ними, невольно задумалась о своих наследниках.
Она уже четыре раза становилась матерью; двое из ее детей выжили, а две девочки умерли сразу после рождения. Главным для нее было появление на свет старшего сына Ли Она, получившего титул принца-наследника в феврале 656 года и заменившего, таким образом, Ли-чжуна, избранника бывшей императрицы госпожи Ван и сына наложницы по имени Прекрасная Чистота.
Четыре месяца назад в императорском дворце в Чанъане У-хоу раньше срока произвела на свет дочь. Младенец был крошечным, сморщенным, синим, да к тому же «всего лишь девочкой», поэтому никто не стал прилагать усилий к тому, чтобы малышка выжила. После этого У-хоу заявила, что не способна больше иметь детей; это давало ей большую свободу и позволяло ухаживать за своим телом, не потакая исключительно прихотям мужчины.[55]
Юные принцы, сыновья Ли Он и Ли-цзян, находились вдали от матери под опекой многочисленной прислуги, что соответствовало старинной дворцовой традиции воспитания наследников. В конце концов У-хоу просто невзлюбила Ли Она: мальчик рос рыхлым и вялым, с ранних лет был вовлечен в дворцовые сплетни и интриги, не интересовался ничем, кроме охоты и верховых прогулок. Что касается младшего Ли-цзяна, про которого во дворце упорно твердили, что он никак не сын Гао-цзуна, ему едва исполнилось два года, но окружение уже успело сделать его частью той враждебной императрице среды, где ее рассматривали как выскочку и узурпаторшу.
Если бы Ли Он походил на Пять Защит! Если бы маленький Ли-цзян проявлял ту же бодрость духа и острый ум, что и бывший помощник Безупречной Пустоты! С тех пор как тот молодой махаянист отправился в страну Бод, она часто вспоминала о нем с ностальгическим чувством. После того как Безупречная Пустота отказался идти ей на уступки в отношении Пяти Защит, она не решалась вновь поднять в разговоре эту тему, но ждала удобного случая, чтобы помочь юноше и добиться для него прощения настоятеля.
Не реже думала она и про Умару, очаровательную и непосредственную, совершившую рискованный побег из Чанъаня и с такой болью расстававшуюся с Небесными Близнецами, которых воспринимала как своих приемных детей. У-хоу не раз говорила себе, что эта славная юная парочка вобрала часть божественного огня, исходившего от необыкновенных малышей, вверенных молодым людям самой судьбой.
Что происходит сейчас с бывшим буддистским монахом и христианкой, заслужившими доверие императрицы необычайным умом, искренностью и живостью нрава? Добрались ли они до Тибета? Смогут ли вернуться в Китай с заветным шелком? Не ждет ли прекрасная Умара собственного ребенка после столь долгого путешествия с возлюбленным? Дарует ли Безупречная Пустота прощение своему любимому ученику? Освободит ли того от монашеского обета? И станет ли это результатом заступничества императрицы?
Вопросы эти теснились в ее голове, переплетаясь с опасениями и мечтами, связанными с ее личной участью и перспективами. Что готовит ей будущее? Добьется ли она намеченных целей?
У-хоу чувствовала, что таинственные, утраченные в пучине реки Ло камни могут оказать огромное влияние на ее жизнь. Эти божественные камни и предсказание… с незапамятных времен