Луиза наклонилась, неожиданно попав в поле моего зрения.
— Твое лицо осунулось — кожа да кости. Если ты не хочешь есть, то по крайней мере пойдем погуляем, — нетерпеливо сказала она, — дождь прекратился, давай посмотрим, не осталось ли орехов на мускатном дереве. Может быть, тебе захочется их съесть.
Мне было безразлично, где находиться — в доме или на улице. Туманная пелена все еще окутывала меня, сглаживая очертания окружающих предметов и делая их неотличимыми друг от друга. Но я считала себя обязанной Луизе, поэтому встала, оделась, и мы вышли.
У дверей, ведущих в сад, ее остановил повар и обратился со множеством вопросов по поводу званого обеда для гостей. Гости были приглашены, чтобы хоть немного развлечь меня, и дом охватила обычная в таких случаях лихорадка.
Луиза тоскливо вздохнула, затем, коснувшись моей спины, сказала:
— Ты иди, а я пришлю слугу с твоим плащом.
Это был необычно прохладный для августа день, тем более что накануне прошел дождь. На покрытых гравием дорожках стояли лужи, а капли дождя, падающие с деревьев, были не менее холодными, чем сам дождь.
Небо все еще оставалось хмурым, но уже освободилось от черных туч. Я обхватила себя руками. Казалось, вот-вот выглянет солнце, но все равно было достаточно прохладно, и хотелось накинуть плащ.
Я услышала шаги позади себя, обернулась и увидела слугу Луизы — Фрэнка, но плаща у него в руках не было. И вид был весьма озабоченный.
— Мадам, — сказал он. — К вам посетитель.
Это известие огорчило меня, поскольку я совсем не была расположена к каким-либо встречам.
— Скажите, что вы не нашли меня, а когда визитер отбудет, принесите мне, пожалуйста, плащ.
— Но, мадам, это сеньор Брох Туарах — ваш супруг.
Крайне удивленная услышанным, я обернулась взглянуть на дом. Это был действительно Джейми. Я сразу узнала его высокую фигуру, но отвернулась, притворившись, что не узнала его, и пошла по направлению к кустарнику. Он был довольно густым и высоким, чтобы спрятаться в нем.
— Клэр!
Притворяться было бесполезно. Он тоже увидел меня и уже спешил по тропинке ко мне. Я ускорила шаг, но мне было бесполезно состязаться с ним. На полпути к кустарнику меня одолела одышка, и я вынуждена была замедлить шаг. Я давным-давно утратила свою спортивную форму.
— Клэр, подожди!
Я полуобернулась. Он почти догнал меня. Мягкая серая пелена, окутывающая меня, заколыхалась, и я почувствовала озноб от мысли о том, что встреча с Джейми совсем лишит меня этой зыбкой защиты от внешнего мира. Если это произойдет, я погибну, словно червяк, вытащенный из земли и брошенный на каменную скалу, голый и беспомощный под палящими лучами солнца.
— Нет! — отчаянно завопила я. — Я не желаю говорить с тобой. Уходи!
Он замедлил шаг, а я отвернулась от него и быстро пошла вниз по тропинке, по направлению к ореховому дереву. Я слышала его шаги по гравию тропинки, но продолжала идти все быстрее и быстрее, я уже почти бежала. Когда я уже собралась нырнуть под крону дерева, он настиг меня и схватил за руку, я пыталась вырваться, но он крепко держал меня.
— Клэр! — снова произнес он. Я пыталась бороться с ним, не поворачивая к нему лица. Если я не увижу его, то смогу убедить себя, что его здесь нет. И таким образом спасу себя.
Он отпустил мою руку, но вместо этого ухватил за плечи так, что мне пришлось поднять голову, чтобы сохранить равновесие. Лицо его было худым и загорелым, у рта пролегли резкие морщины, глаза потемнели от боли.
— Клэр, — произнес он более мягким тоном, увидев, что я смотрю на него. — Клэр, ведь это был и мой ребенок тоже.
— Да, был, но ты убил его.
Я вырвалась из его рук и нырнула под узкую арку. Словно испуганная собачонка, я остановилась внутри миниатюрной, причудливо украшенной беседки, увитой виноградом. Кружевные стены беседки окружали меня со всех сторон — я оказалась в западне. В беседке сделалось темно, когда он заслонил собою вход в нее.
— Не трогай меня. — Я отступила назад, не отрывая глаз от пола.
«Уходи же! — фанатично повторяла я про себя. — Пожалуйста, ради Бога, оставь меня в покое!»
Я чувствовала, как серое покрывало, окутывающее меня, начинает спадать и острые стрелы пронзают мое тело, подобно молниям, пронзающим облака.
Он замер в нескольких шагах от меня. Я отвернулась от него и то ли села, то ли упала на деревянную скамеечку. Глаза мои были закрыты, и я вся дрожала. Несмотря на то, что дождь прекратился, было холодно, влажный ветер проникал сквозь резные стены беседки.
Джейми не приближался ко мне, но я чувствовала его присутствие, слышала его прерывистое дыхание.
— Клэр! — В его голосе звучало отчаяние. — Клэр, разве ты не видишь… Клэр, ты должна поговорить со мной! Ради Бога, Клэр! Ведь я даже не знаю, был ли это мальчик или девочка!
Я сидела словно завороженная, вцепившись руками в грубое дерево скамьи. Вдруг я услышала какой-то шум рядом. Я заставила себя открыть глаза и увидела, что он сидит на земле, на мокром гравии, у моих ног, низко опустив голову. Капли дождя поблескивали у него в волосах.
— Простишь ли ты меня когда-нибудь? — прошептал он.
— Это была девочка, — спустя минуту ответила я. Мой голос звучал хрипло, я говорила через силу. — Мать Хильдегард покрестила ее и дала ей имя. Вера. Вера Фрэзер. Ты знаешь, что матери Хильдегард присущ юмор…
Он продолжал некоторое время сидеть с опущенной головой. Потом спросил:
— Ты видела ребенка?
Теперь мои глаза были открыты. Я сидела уставившись в свои колени. Капли дождя, время от времени залетавшие в беседку, оставляли темные пятна на моей шелковой юбке.
— Да, видела. Акушерка, самая лучшая из лучших мадам Бонэр, оказывающая «Обители ангелов» услуги на благотворительной основе, сказала, что я должна взглянуть на младенца, поэтому я это сделала.
Я даже слышала, как она говорила: «Дайте ей ребенка. Лучше, когда мать видит своего мертворожденного младенца, тогда у нее не остается никаких иллюзий». У меня их и не осталось. Я все помню.
— Она была само совершенство, — продолжала я как бы про себя, — такая маленькая. Ее головка помещалась у меня на ладони. Ушки были слегка оттопырены. Они просвечивали на солнце. И все ее тельце мягко светилось, особенно на округлостях щек и ягодиц. Мать Хильдегард завернула ее в кусок белого шелка. — Я сидела, глядя на свои руки, лежащие на коленях, сжатые в кулаки. — Глаза были закрыты. Ресничек еще не было, но глазки слегка косили. Я сказала, что ее глазки похожи на твои, но мне ответили, что у всех младенцев такие глаза. Десять пальчиков на руках и столько же на ногах. Ногтей еще не было. Но сквозь нежную кожу просвечивали суставы пальцев, коленные суставы, локтевые косточки…