А сколько в том прайде — сейчас выясним.
Больше пяти, точнее пока не видно, потому что дверь, ведущая из большого зала к черному ходу, не так уж и широка, двоим пройти, а за дверью — темнота.
Впереди — как раз двое, оба высокие, одеты во что-то неприметное, на лицах — маски…
Вылетают из дверного проема, оба с ножами, на клинках — темное. Неожиданно. Даже если все местные, кроме троих, уцелели… что почти невероятно… то где они? Всех ведь приметил, пересчитал и запомнил.
Подмога? Или хозяева слежку заметили и встречную засаду устроили? Тогда их маловато будет, но поглядим. Ворон они явно не ловят. Или просто кто-то важный на подземную встречу опоздал? Сомнительно — ночь Солнцестояния, такое время — и опаздывать, но мало ли.
Кит сдвигается влево, чтобы не мешать напарнику. Вот тут можно не жадничать — на всех хватит.
Но первые двое — мои. Уж больно аппетитная парочка. Уверенно двигаются, и слаженно, и умело… вот только тот, что ближе… Нет, погорячился. Это не обед, это закуска. Наверное, он хороший мечник — а сейчас ему это вредит. Потому что в тесной комнате, среди столов и стульев, и не развернешься, как привычно, и оружие не то, и навык… осторожничает, словно его дагой можно ненароком зацепить или косяк, или настенный светильник.
И расстояние держит чуть большее, чем следует. Хотя азартен невероятно. Возможно, тот самый важный господин, что опаздывает, собственной персоной. Одет как горожанин, а вот драться его учили как дворянина. И совсем не учили драться как в подворотне.
Но — все же хорош. Оба хороши, а крайний левый, напарник его — даже получше будет. Пирожное. О двух головах.
А сейчас будет сие пирожное нарезано и съедено.
А потом я его куда-нибудь впишу. Потому что — красиво.
Левый, плечистый и куда лучше ладящий со своим кинжалом — толедский стиль, почти танец, красота какая, одно удовольствие с таким сплясать, — бросается прикрывать приятеля…
- ђBasta!
…и уходит вниз, едва меня не задев. Молодец…
Я знаю этот голос, да и пару эту, слаженную и сработанную, должен был раньше узнать! Вот же черт, чуть не уложил его тут.
Представляю, что бы мне сказал Никки. И как бы на меня обиделся господин Хейлз… Это что же, выходит, мы по церковным праздникам чертовщиной балуемся, господин Папин сын? Неудивительно, в общем. Но неприятно. Или…
— Все назад! — говорит Кит. Громко.
И убирает нож.
Когда эта жизнь закончится, думал капитан де Корелла, я наймусь к какому-нибудь злому волшебнику пастухом драконов — и это будет тихая, спокойная, размеренная работа. Никаких происшествий.
Сказать, что «все пошло наперекосяк», означало бы незаслуженно польстить пресловутому всему. Всего-то там наперекосяк, то есть криво. Нет, нынешнее недоразумение должно было называться иначе. Например, «переполох в аду по случаю отсрочки дня Страшного Суда».
И для виновника тоже должно было найтись какое-нибудь подходящее наименование — никак не «Ваша Светлость», и не «мой герцог» — а что-нибудь вроде «наше полоумное наказание».
Хотя на самом деле все это называлось просто-напросто «пожар в борделе». Во всяком случае, планировалось именно это. Мигель полжизни мечтал спокойно, со вкусом посмотреть на то, как воплощается в жизнь его любимое выражение. Причем не в ходе какого-нибудь штурма, а, так сказать, в чистом виде. Но поскольку подвернувшийся им бордель был… не борделем, а полным бардаком, то даже с пожаром возникали сложности.
Сунули нос, осторожно расспросили прислугу — разные люди по мелочи о разном — вычертили план. Составили расписание. Выбрали день. Вернее ночь. Хорошую такую ночь, с 23 на 24. В первый день — солнцестояние летнее, на второй — Рождество Иоанна Крестителя. Праздник не из самых главных, но большой и народом любимый — что в Толедо, что здесь. Значит, веселые дома закрыты все, а вот чернокнижники, наоборот, такой момент не упустят. Все хорошо. Пришли — и на тебе. У всех входов караулы. А наблюдатель, что на подводе с бочками дремал, говорит — недавнее. Четверти часа не прошло.
Явилась очень ловко действующая компания, все выходы перекрыла, внутрь прошла — не увидели, как, но услышали. И, судя по беготне внутри, по топоту, по отрывистым командам, не в обряде решила поучаствовать — а если и решила, то вопреки воле хозяев. А скорее уж, просто принялась наводить на чернокнижников страх и ужас.
Возмутительно. Две недели трудов — слежки, визитов, расспросов, подготовки — насмарку. Кто-то успел раньше. Даже понятно, почему сегодня, а не накануне или днем позже. Вчера поганое заведение было открыто, кто ж туда полезет, туда же и обычные люди ходят, по делам или поесть… да и завтра должно было открыться уже к обеду. А сегодняшняя ночь — праздничная, бордель закрыт, хозяева делом заняты. А чтоб два праздника вот так сошлись, чтоб в одну ночь и нечистую силу почтить, и христианских святых обидеть — во все лето больше не будет.
Это герцог вычислил — и не промахнулся. Только вот не догадался — и никто не догадался, — что у нас будут соперники.
Сколько тут «Соколенок» этот клятый стоял? Лет пятнадцать? А понадобился еще кому-то в ту же ночь, что и нам. Редкостное свинство.
Что сделает в этой ситуации обычный, не сошедший с ума человек, которому нужно всего лишь, чтобы у черта в Орлеане хозяйство стало поменьше?
Скажет «жизнь прекрасна» и пойдет себе спать в сухое и теплое место. Оставив кого-то невезучего проследить за нежданными единомышленниками. Что новый помощник Мигеля и предложил… со всем свойственным ему энергичным лаконизмом. Но у нас же распоряжается не обычный человек, у нас распоряжается Его Светлость. А Его Светлость никакой благодарности к неизвестным не испытывает, а считает, что ему пирога не додали.
Причем пирога с мясом.
И уговаривать его попоститься в честь праздника бесполезно.
Что, учитывая марсельские новости, да еще и в подробностях, даже понятно… но в нынешних обстоятельствах — нелепый, ненужный и бессмысленный риск.
И тут, на общую беду, что-то у визитеров не заладилось — и человек, стороживший черный ход, развернулся и нырнул обратно в дом. Оставив дверь открытой. О чем наблюдатель с той стороны скрупулезно доложил. Промолчать не мог, болван.
После чего Чезаре можно было не пытаться остановить и впятером. Тот случай, когда убить можно — остановить или убедить нельзя. «За мной!» — и вперед, не оглядываясь даже. Пока дверь не закрыли. Есть, конечно, способ — метнуть нож, чтоб рукоять пришлась чуть повыше воротника. Но не простит же. Этого — не простит.
Марселец поглядел на де Кореллу, словно спрашивая «Он у вас всегда такой или только по праздникам?», хмыкнул и отправился следом — а там уже и Мигель, занимая привычное и родное место по левую руку от герцога, рвущегося к пирогу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});