Короткая речь истонца встретила несколько одобрительных кивков среди алагоров. Граф Гисс поморщился.
-Я никого не держу, - фыркнул он. - Все, кто уйдут после завтрашней битвы, не будут считаться предателями. Даже мои вассалы. Всего лишь... трусами. Да, трусами они будут именоваться, когда я вернусь в Гиссану с победой. - и он мрачно, с издевкой посмотрел на Атранека Экмарена.
Истонец усмехнулся и кивнул.
Ей не спалось.
Броганек что-то мычал во сне. Прижавшись спиной к его широкой спине и ухитрившись натянуть на себя уголок его медвежьей шкуры, Лорбаэн чувствовала себя более чем уютно, однако сон не шел. В упавшей на лагерь предрассветной тишине она невольно ловила все подозрительные шорохи, и в какой-то момент осознала, что же не дает ей покоя. Ожидание. Она знала, что на лагерь скоро нападут, и ей не терпелось, чтобы это поскорее случилось и поскорее закончилось.
Ночь прошла не без событий. Еще не успел закончиться совет у графа Гисса, как послышался крик часовых возле одного из проломов, а мгновеньем позже в лагерь ворвались всадники в латах, с копьями и секирами. И с факелами. Промчавшись среди устроившихся на отдых воинов, эйтории принесли больше паники, чем крови. Еще не успели погасить разгоревшийся частокол, как на другом конце укреплений враги ударили снова, но иначе - сначала облитые маслом связки хвороста, потом горящие стрелы, потом просто стрелы - лагерь озарился светом, и лучники легко находили себе цели.
После этого нападений не было, но пытающиеся спать воины дергались на каждый шорох. А шорохов и шумов хватало. Всю ночь вокруг лагеря шуршало, шумело, звенело сталью. Враги перекрикивались, особо не таясь, иногда ржали лошади. На холмах постоянно перемещались факелы, но здесь, внизу, было темно. После двух атак даже самые упрямые погасили костры. И удвоили посты.
Не спится, когда волнение. Или когда мысли не дают покоя. Лорбаэн не волновалась, к постоянно грохочущему вокруг железу и крови она, пожалуй, уже привыкла.
Но ей и не думалось. Просто лежала себе, ощущая полную пустоту в голове и в душе. Что-то всю эту весну происходит вокруг, иногда это даже интересно, но чаще скучно, а еще чаще гнусно и отвратительно. Она понимала, что эти сцены, возможно, останутся самым ярким воспоминанием на всю ее оставшуюся жизнь, что она невольно оказалась на пути великих событий - но девочку-полукровку это все не воодушевляло. Ее несло потоком, и она неслась вместе с ним - щепка, которая уже и забыла, что была когда-то частью дерева. Подобно щепке, она не могла воссоединиться с деревом вновь. Даже и не представляла, что такое возможно - как и положено щепке. И не думала ни о чем, словно и в самом деле одеревенела изнутри. Перед прикрытыми глазами проплывали образы из недавнего прошлого, образы из давнего прошлого, а также образы вообще ей незнакомые. Вот склон горы, поросший лесом. Вот пропасть, вот и уступ, на котором едва может поместится человек. На уступе сидят, свесив ноги в пропасть, две девушки - постарше и помладше - и болтают ни о чем...
Лорбаэн вздрогнула, приподнялась на локте. Броганек не шевелился, но по его изменившемуся дыханию она почувствовала - проснулся, насторожился, прислушивается. Вокруг было тихо, истонцы спали кто где. С реки полз туман.
Пожалуй, что слишком тихо.
-Сейчас ударят, - внятно и уверенно произнес Броганек.
И ударили.
Воздух наполнился шипением. Вокруг спросонья еще не соображали, что происходит, а с неба уже сыпались стрелы, выбирая себе жертвы среди спящих. Броганек закинул за спину щит и навалился на Лорбаэн, прикрывая ее собой. Она только пискнула.
За первым залпом последовал второй, потом через стену полетели уже знакомые вязанки хвороста - на этот раз их подожгли заранее.
-К реке! - Броганек толкнул ее в сторону камышей и, пригнувшись, побежал в сторону частокола.
Лорбаэн послушно побежала в камыши, влетела по колено в кажущуюся теплой утреннюю воду, споткнулась и едва не упала, подобрала подол платья и осторожно пошла, переступая кочки и оглядываясь. Нет, никому в лагере не было до нее дела - там уже убивали друг друга. Ардены и эйтории лезли через частокол, конница эйториев врывалась через проломы, которые вчера сделали те, кто сегодня защищался. Приглядевшись, Лорбаэн поняла, что атакующих не так много, но в лагере этого еще, похоже, не поняли. Все знали, что утром враги ударят - и все равно среди защитников не было никакого порядка.
Впрочем, нет, кое-где порядок был. Истонцы сбивались в кучи и дрались спиной к спине, чуть дальше алагорские мечники сомкнули строй. Вот конница - та оказалась в западне, на узком участке между частоколом и берегом большому количеству всадников было не развернуться, а летящие из-за частокола горящие вязанки хвороста только усугубляли сумятицу. В то же время рыцари-эйтории чувствовали себя верхом внутри частокола просто отлично. Они врывались малым числом, сметая защитников в проломах, следом за ними заходила пехота и добивала уцелевших. Потом они быстро отступали, при этом пехота прикрывала отход. Пролом некоторое время оставался свободным, затем защитники все же пытались заткнуть дыру.
По лагерю промчался Раник Эаскин верхом на истонском жеребце, перекрикиваясь с защитниками у частокола. Вот он приподнялся в стременах, высматривая кого-то впереди. Выкрикнул незнакомое Лорбаэн имя, кажется, дессалийское. Опустился в седло, пришпорил коня. Через некоторое время Лорбаэн увидела, как он возвращается в сопровождении двух десятков арбалетчиков из Кагониса - наверное, все, что уцелело из трех с половиной тысяч, отправленных долиной Сакара в поход на север. Арбалетчики заняли позицию слева и справа от ближайшего к Лорбаэн пролома, несколько мечников по знаку тысячника встали в проломе, прикрывшись щитами. И рыцари-эйтории не заставили себя долго ждать.
Мечники вдруг посыпались в стороны, уходя от копыт закованных в сталь лошадей. Щелкнули арбалеты, выбив из седел пятерых рыцарей, еще трое не успели остановиться и полетели с коней. К ним тут же кинулись ближайшие истонцы, размахивая секирами. Остальные эйторийские рыцари повернули от пролома прочь. У Раника Эаскина получилось. Чуть поодаль Лорбаэн увидела алагорских всадников, идущих через лагерь колонной по три к удержанному пролому.
Дым стелился над лагерем, но уходил в сторону холмов. Если бы он шел к реке, Лорбаэн так и осталась бы в камышах наблюдать за битвой. Но комары донимали, и она с некоторым сожалением выбралась на сухое место и стала осторожно пробираться вдоль берега вниз по течению. Из лагеря надо было уходить, это она тоже понимала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});