– Проблемы возникли теперь. Она умирает. Вполне естественно, меня интересует завещание владелицы Реджвуда, потому что я несу здесь ответственность за все. Кто бы ни вступил в права наследства – я отчитаюсь за каждый участок земли и любой полученный или истраченный доллар… Но она молчит… Не знаю, существует ли вообще завещание… Если нет, возникнет чудовищная юридическая неразбериха. Так что даже если вы действительно Пэгги Макинрой, все равно можете не получить семейную собственность. Все зависит от женщины, которая вчера вечером разразилась истерикой, увидев вас.
Надежды маловато, уныло сказала себе Пэгги. К счастью, Бог не наделил меня хищническими инстинктами. Пусть все будет, как будет, вернусь в Нью-Йорк, потом в свой тихий провинциальный Элитон, жаль только, Брюса не окажется рядом… мужчины, которого, возможно, могла бы полюбить…
Ее опыт в сердечных делах был невелик. Воспитываясь под чужим, часто не очень доброжелательным взглядом, Пэгги научилась не столько прятать свои чувства, сколько вообще не давать им возможности произрасти – держала сердце в кулаке. Из осторожности, недоверчивости, боязни испытать разочарование и боль, которых в ее жизни и так хватало.
Но скорее всего одиночество стало своеобразной защитой своего «я», отчетливо пробивавшегося сначала в виде торопливых строчек дневника, потом первых литературных опусов. Они были ее прибежищем, в них она изливала душу: любила и ненавидела, карала и миловала. Там жила на полную катушку и давала волю своим страстям, а не где-нибудь на молодежной вечеринке, когда все за всеми ухаживают и второпях целуются.
Молодость, конечно, брала свое. Любить и быть любимой – естественная потребность вступающей в пору расцвета девушки, однако мужчины, с которыми она сталкивалась, являлись лишь отдаленным подобием того, кого рисовало воображение.
Менеджер магазина (там Пэгги какое-то время служила), настойчиво приударивший за приглянувшейся рыжеволосой кассиршей, был, например, по-своему славным парнем, отзывчивым и добрым, но… Пэгги с трудом находила с ним общие темы для разговоров, а уж признайся она в своих ночных бдениях над листочками рукописей, он наверняка принял бы ее за чокнутую и только посмеялся, посоветовав вместо глупостей всерьез заняться домашней стряпней или пойти на бухгалтерские курсы. Они внутренне оказались несовместимыми.
Мысленно своим избранником Пэгги представляла совсем не такого человека. Она мечтала о личности благородной, целеустремленной, преданной своему призванию, пусть и вполне прозаическому, мужчине, которого можно уважать и ценить за цельность натуры.
Пожалуй, идеалу отдаленно соответствовал Майкл Эндрок, и будь он помоложе или она постарше… Хотя Пэгги отдавала себе отчет, что ее расположенность к нему вызвана скорее благодарностью за благожелательность, с какой издатель помог ей, скромному новичку, попытаться выйти на трудную литературную стезю. Они стали единомышленниками, союзниками, одно это уже дорогого стоило, лирики между ними не было и в помине.
Выбрать провинциальный Элитон, где она поселилась, тоже посоветовал Эндрок. И впрямь, работалось здесь хорошо. Что же касается общества – местные молодые люди, с которыми так или иначе Пэгги знакомилась, предстали на редкость серыми и безликими.
Думала ли Пэгги встретить в Реджвуде мужчину, который произведет на нее впечатление? Да нет, конечно. Но Брюс Патерсон, если и не задел, то заинтересовал. Она почувствовала в нем нечто неординарное, особенно когда сегодня услышала о его поездке в Париж – финале любовной драмы, разыгравшейся много лет назад в Реджвуде, печальными жертвами которой, как ни странно, они оба оказались.
Ночью Пэгги долго не могла заснуть. Не давали покоя мысли о лопнувшем как мыльный пузырь союзе между ее отцом и матерью. В письме, которое она хранила в сейфе, он, помнится, сам признался: «наш брак был ошибкой». Так неужели правда, что больная женщина, запертая теперь наверху в своих апартаментах,– ее мать?.. Голова девушки шла кругом. Быть того не может, страдальчески размышляла она, родная мать – и за все годы не подать о себе весточки?.. Неужели любовь к такому ничтожеству, как старик Патерсон, сильнее долга или материнского инстинкта? Стоп, остановила себя Пэгги, он ведь не всегда был стариком и не сразу стал пьяницей! Но все равно он исковеркал ей жизнь, а заодно и многим другим, зло твердила она.
Ворочаясь с боку на бок, Пэгги лихорадочно перебирала услышанное от Брюса. Он, конечно, рассказал правду, жестокую, но правду. Только вот имеет ли ко всему этому отношение лично она, Пэгги? Увидев на пороге комнаты свою дочь, разве мать способна выставить ее за дверь?.. Больше того, больная женщина ведь точно сказала: «это не Пэгги, знать тебя не желаю!»…
Ну так тому и быть. Она не собирается никому навязываться и уж тем более спорить с судьбой. Та, если захочет, все расставит по местам и каждому воздаст.
От принятого решения на душе сразу полегчало, и измученная бесплодными терзаниями девушка сразу провалилась в сон…
Глава четвертая
На следующий день Пэгги поднялась рано и сразу отправилась на кухню.
– Доброе утро.– Миссис Морден приветливо обняла и расцеловала девушку.– Вижу, твой нюх тебя не подводит. Я уже поставила в духовку пироги и сварила кофе.
– Я еще не совсем проснулась, Джесс, но, когда дело доходит до свежего кофе, у меня нос как у ищейки.
– Как ты меня назвала?– На лице миссис Морден расцвела счастливая улыбка.
– А что?
– Мне показалось, ты сказала «Джесс». Вообще-то мое полное имя «Джессика», хотя все зовут «Джесси». Одна ты во всем мире говорила мне «Джесс», хотя и отчаянно шепелявила.
– Если хотите, Джесс, я с радостью буду обращаться к вам только так,– рассмеялась Пэгги.– А уж вы, пожалуйста, не величайте меня столь официально, как вчера.– Девушка скорчила серьезную мину и нарочито торжественно произнесла:– Пэгги Рут Макинрой из Реджвуда.
– Пэгги Макинрой!– укоризненно возразила экономка.– Я имею на это право. Я знаю – ты та самая девочка, о которой я мечтала долгие годы. Как только тебя увидела, сразу узнала свою малышку. Реджвуд – твое родовое поместье. Семья Макинроев живет здесь из поколения в поколение. На тебе лежит ответственность… ответственность за клан Макинроев! А теперь, что ты съешь на завтрак?
Пэгги не хотелось перегружать экономку дополнительными заботами. Не молоденькая, чтобы ради нее суетиться. Впрочем, и пожилой ее не назовешь. Крепкая, сильная, кровь с молоком. Приятно посмотреть.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});