– Эта производственная травма, – поспешно сказала она, – не имеет лично к вам никакого отношения.
Суданский упер руки в боки и стал разглядывать Софью, прищурив один глаз, словно решал, что из нее лучше сделать – фарш или чучело.
– Ну ладно, – наконец сказал он. – Зачем вы позвонили в мою дверь?
– Нас с Дымовым обеспокоило, что у вас весь вечер не было света.
– Ах, вот как!
– Вам что, наше беспокойство кажется странным?
– Нет-нет, напротив. Оно меня так трогает!
Что-то в его тоне Софье не понравилось. Однако глаза у него были такими честными, что она не рискнула возмутиться, а вместо этого спросила:
– Можно, я пойду?
– Конечно, почему бы и нет? Вы ведь убедились, что я в порядке, поэтому…
Он открыл для нее дверь и придерживал, пока она выходила. Софья не могла поверить своему счастью. Там, в коридоре, на какую-то долю секунды ей показалось, что он сейчас бросится на нее. Поэтому она дернула вниз по лестнице и уже этажом ниже услышала позади себя голос:
– У вас потрясающе вкусная помада. Надеюсь, к нашему следующему поцелую вы не успеете использовать весь тюбик!
Скатившись на первый этаж, Софья зигзагами побежала к своей машине, как будто боялась, что Суданский начнет палить по ней со своего балкона. Лишь заблокировав дверцы, она смогла вздохнуть с облегчением. А заглянув в зеркальце, только всплеснула руками: волосы растрепались так, что голова теперь была похожа на ершик для бутылок. Помаду Суданский размазал, и в полутьме казалось, будто бы у Софьи два рта.
Она успела причесаться, вытереть лицо и от души попереживать о том, что произошло. Было уже около десяти, когда из дальнего подъезда вышел мужчина с длинными волнистыми волосами, при усах и бороде. На нем была блестящая черная куртка с белой отделкой и грубые высокие зашнурованные ботинки. Софья и сама не могла бы сказать, почему решила, что это Суданский. Тем не менее ей хватило одного взгляда, чтобы увериться в своем предположении. Это был точно он!
По всему выходило, что Суданский загримировался. Кроме того, он не просто появился на улице, а прошел через чердак и вышел на улицу из соседнего подъезда. Зачем? Может, он нанял Дымова на спор, что тот за ним не уследит? Может, они на деньги играют в казаков-разбойников? Она ведь только что четко дала понять этому типу, что за ним наблюдают. Друзья. А он такое вытворяет!
Загримированный Суданский пешком вышел со двора и отправился вдоль по улице. Софье пришлось поспешно выбираться из машины и красться за ним. При этом она не знала, от кого ей нужно хорониться – от неведомых врагов Суданского или от него самого. Несмотря на позднее время, на улице было довольно оживленно – работали ночные клубы, кинотеатры, рестораны, часть продовольственных магазинов и стоматологических клиник. Так что Софья была не совсем на виду.
Суданский протопал целый квартал, а потом вдруг свернул куда-то в сторону и исчез из виду. Софья припустила бегом и тоже нырнула в подворотню. Минуту спустя следом за ней в ту же подворотню свернул еще один человек. Со стороны он казался просто темным силуэтом, закутанным в длинное пальто, и никто не смог бы с уверенностью сказать, кто скрывается под ним: мужчина или женщина.
Очутившись в незнакомом темном дворе, Софья некоторое время осматривалась и прислушивалась. Ее окружали не жилые дома, а какие-то угрюмые производственные корпуса. Через минуту ей показалось, что она слышит удаляющиеся шаги Суданского. Она бросилась на звук и очутилась в коротком тупичке, над которым парил одинокий тусклый фонарь. Суданского не было. Дрожащей рукой Софья достала из кармана флакончик, являвшийся ее единственным оружием, и сжала его изо всех сил. И в этот момент кто-то довольно громко позвал:
– Эй!
Она испуганно обернулась и увидела нечто ужасное. Там стоял некто в длинном пальто и целился в нее из пистолета. Она подумала, что это он окликнул ее, чтобы выстрелить не в спину, а в лицо, и задохнулась от ужаса… Однако в тот момент, когда она обернулась, неизвестный опустил пистолет и метнулся в сторону.
Софья моргнула, не уверенная в том, что ей все это не чудится. Сердце стучало, как барабан под палочками вошедшего в раж ударника. Она решила сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Но как только начала втягивать в себя воздух, откуда-то из тени выскользнул пожилой мужчина в мохнатой шапке и коротким ударом послал ее в нокаут. В голове у Софьи взорвался фейерверк. Она охнула и начала медленно падать. Когда она шлепнулась в снег, мужчина в мохнатой шапке задумчиво потрогал сапог Софьи своим башмаком. Секунду спустя из темной ниши вышел Суданский.
– Зачем ты это сделал? – сердито спросил он мужчину.
– Что? Отключил ее? В данной ситуации это самое разумное, что можно было предпринять. Иначе она металась бы по двору, словно сбрендившая летучая мышь. А ты зачем это сделал?
– Что?
– Зачем ты крикнул: «Эй»?
– Не хотел, чтобы ее пристрелили.
– Почему?
– Ну… Я еще не разобрался с ней.
– Пойдем отсюда.
– У этой дамочки на голове уже была здоровенная шишка. Боюсь, что второй удар подействовал на нее самым плачевным образом. – Суданский встал на одно колено и быстро проверил дыхание и пульс у жертвы. – Да нет, ничего, все в порядке.
– Оставь ее, – сказал мужчина в мохнатой шапке.
Суданский послушался, и они оба исчезли почти бесшумно. Софья осталась лежать на снегу. Когда она пришла в себя, ее шубку уже слегка припорошило снегом. Стеная и причитая, Софья встала на четвереньки, и в этот момент в тупичок завернул какой-то пьяница. Увидев его, горе-охранница подняла валяющийся рядом флакон и, выставив перед собой, закричала не своим голосом:
– Убирайся прочь! Стрелять буду!
Пьяный развел руки в стороны и с обидой сказал:
– Удивляюсь на женщин! Они все время кричат! В баре на меня кричали, дома на меня кричали, в подворотню зашел – они и тут кричат! У-ужас!
Разобиженный пьяный развернулся и ушел. Софья поднялась на ноги и долго проверяла собственную устойчивость. Потом, спотыкаясь, побрела обратно, туда, где оставила «Фольксваген». На оживленной улице ей немного полегчало. Плюхнувшись на сиденье своего автомобиля, она поспешно повернула ключ в замке зажигания и подняла вверх затуманенный взор. В окнах Суданского горел яркий свет.
День пятый, пятница
Утро пятницы было ужасным. Когда Софья открыла глаза, ей сразу же захотелось отключиться снова. Однако по квартире кто-то ходил и, судя по шагам, вовсе не кошка Федора. Со стоном приподняв голову, Софья увидела, что это Роман. Он держал в руке большой пластиковый мешок и выбирал с полок журналы об автомобилях и путешествиях. Как только Софья подала голос, он тут же повернулся к ней. «С чего это у него такая самодовольная физиономия?» – подумала она. Все тотчас же стало ясно, когда Роман сказал:
– Что, запила?
Вероятно, он решил, что его уход сокрушил жену, и это ему безумно польстило. Впрочем, глядя на Софью, можно было подумать и не такое. Вчера, явившись домой, она повалилась на постель прямо в одежде и сразу же заснула. Проснулась среди ночи от тупой боли в затылке и обнаружила, что это болит не что иное, как шишка на голове. Когда была жива бабка Софьи, она всегда говорила, что лучшее дезинфицирующее, кровоостанавливающее и прогревающее средство – это водка. Софья верила своей бабке безоговорочно. Именно поэтому бутылка с отвинченной пробкой стояла сейчас подле кровати. Впрочем, Софья и чувствовала себя так, словно не прикладывала к голове водочные компрессы, а принимала горячительное внутрь.
– А ты общипываешь квартиру? – с максимально возможным в таком состоянии ехидством поинтересовалась она.
– Здесь много дорогих моему сердцу вещей, – ответил Роман.
– И в их число входит мой театральный бинокль.
Жадная длань Романа, потянувшаяся за очередным журналом, замерла на полпути.
– Откуда ты знаешь, что я его унес? – напряженным голосом спросил он.
– Знаю, – ответила Софья, не желая ничего уточнять. Бросать какие бы то ни было обвинения казалось ей преждевременным.
– Ты что, после моего ухода проверяла все ящики? – поигрывая перстнем на пальце, спросил Роман.
– Конечно, для пополнения жизненного опыта. Хочу знать на будущее, что дорого сердцу негодяев.
– Пойди, попей огуречного рассольчику, – посоветовал Роман и поспешил покинуть квартиру.
Не попрощавшись, он хлопнул дверью, и кошка Федора, по всей видимости, загнанная им под кровать, выползла на свет божий.
– Ты понимаешь, почему меня вчера два раза ударили по голове? – спросила ее Софья. – Сначала в туалете агентства, а потом в той ужасной подворотне, где исчез Суданский?
Федора повалилась на бок и вывернулась, чтобы вылизать спинку.
– Я тоже не понимаю, – вздохнула Софья. – Ну, допустим, в подворотне меня вырубили какие-нибудь враги Суданского. Допустим. Но кто посмел напасть на меня прямо на рабочем месте? И зачем? Может быть, это действительно как-то связано с полтергейстом Васи Капитанова? Не из-за Мягкого же мой затылок едва не раскроили? Я и не знаю про него ничего! Просто фамилия в блокноте…