— Спасибо, — говорю веселому парню на выдаче. Протягиваю Ане Февраль стакан с чаем и бумажный пакет с кексом: — Горячо, осторожно.
Она тянется, хватает.
Я забираю и повторяю не без раздражения:
— Горячо.
Кивает, берет уже аккуратно, через салфетку, и тут же присасывается, потом отстраняется и шипит — обожглась.
Качаю головой. Меня точно опоили, теперь в этом нет ни единого, блядь, сомнения. Не исключено, что специально. Сам бы я не повелся, и эта мысль на пару минут даже дарит гармонию.
Следом осознаю, что Февраль младше моей сестры Эльвиры, Господи, прости меня, если это только возможно.
Жму на педаль, отъезжаю от раздачи МакАвто и паркуюсь у обочины. Малая с интересом рассматривает кекс, зябко потирает ладони о стакан с чаем, а я нетерпеливо барабаню пальцами по рулю.
С момента получения новых данных время ускорилось. Стоимость минуты возросла раз в тысячу. Каждая следующая — может стать последней для репутации и жизни. Терять их попусту — немыслимая роскошь.
Февраль с аппетитом ест. Я же с трудом держу себя в руках, чтобы не начать орать и бить по рулю.
Сука! Это же надо, какая сука Убейволк! Кто же, блядь, еще? Нас десять юристов в кресло Пупыша, но по партийному списку в Думу я пятый, через двадцать — позиция Убейволка. Остальные идут ниже тридцатого, и судя по тому, что Убейволк здравствует, дело не в них.
Кому выгодно меня снять? Точно ему. Старый гондон.
Компромат решил состряпать грязный. В глаза лебезит, падла, и пресмыкается, а сам посадить меня хочет. Девицу эту нашли. Я не нашел, правда, как следует и не искал, а они по разным адресам бегали.
Пробирает от мысли, что она могла пойти не ко мне, а в полицию. Это был бы конец. Конец всему, я бы не отмылся.
И как это все не вовремя! Огромный пакет документов по незаконной стройке для подачи в суд дымится — последнее дело Пупыша на много сотен лямов, которое нужно закончить с блеском и в котором я увяз последние дни. Блядь, ждал подвох от девочки, а враги в соседнем кабинете сидели.
Опять же, напрямую бить — опасно. Надо подумать. Смотрю на часы — гадство.
В три встреча с мэром, стройка не мое направление, подготовиться нужно лучше, я в ней плаваю. Мысли же теперь вообще не о том.
Стискиваю руль, краем глаза отмечая, как Февраль поглядывает боязливо.
Ладно. Будем решать проблемы по мере их поступления. Бросаю взгляд на флаер, затем на девицу. Отпускать ее нельзя точно — что в беспокойной рыжей головушке происходит, одному богу известно, девку мотает из стороны в сторону.
Набираю первый номер из многих на сегодня.
— Жора, привет. Ты квартиру на Малиновой сдал?
Басов отвечает, что нет и пока не планирует.
— Одолжишь ключи на пару недель? Дело есть.
Он, конечно, соглашается.
Если все получится, Жора станет судьей в Кале сразу после моего назначения, но, даже если бы не это — помог бы, мы дружим половину жизни.
— Только между нами, хорошо? Ты сейчас где? Пересечемся?
Ответ утвердительный, хотя по голосу слышу — вопросов у Жоры миллион. Коротко сообщаю:
— При встрече. И номер Анхеля у тебя есть?.. Да, скажи, чтобы набрал меня. Спасибо, брат, буду должен.
Девица тем временем втягивает чай через соломинку, обхватив ее губами. А потом бросает взгляд, будто исподлобья — дерзкий, вызывающий и какой-то одновременно убийственно ранимый. Размыкает губы, обескураженно моргает, оглядев меня с головы до колен, и вздрагивает. Это ее движение — отзывается внутри. Пресс поджимается, я чувствую внезапный нечеловеческий жар в паху.
Февраль отворачивается, а я, словно пьяный, зависаю над тем, как вьются короткие волосы у ее лба, несколько длинных прядей выбились из пучка и убраны за аккуратное ухо. Оцениваю точеную шею, ладный профиль и длинные, нежные на вид пальцы с коротко остриженными ногтями. Как такими могла исцарапать?
Поистине у ума стыда нет.
***
— На той квартире будет безопасно? — спрашивает она, явно растерявшись.
Выглядит совсем-совсем юной и беззащитной, вцепившаяся в этот кекс и пластиковый стакан.
Отворачиваюсь. Достаю сигарету, отложенную как нз, зажимаю во рту и приоткрываю окно.
— Да. Отсидишься до выборов, продукты тебе привезут. — Голос звучит хрипло.
— Фотосессия у Жана? — упорствует мелкая.
— Я подумаю, что можно сделать. — Снова смотрю на часы, выжимаю педаль газа. Выдыхаю дым и усмехаюсь перспективе отменить встречу с мэром, чтобы искать аудиенции у французского фотографа. — Эти люди с корочками тебе на мобильник звонили?
— Да. Я телефон вырубила. Маме сказала, что сломался, отдала в ремонт.
— Позвонят еще, значит. Я чуть позже дам инструкции, что говорить и каким тоном. Поняла?
— Всем, кого пригласили на фотосессию, пришел номер очереди на почту, — твердит Февраль упрямо. — Я не участвовала в общем конкурсе, потому что на тот момент у меня не было подходящих фотографий.
— Будешь сидеть в квартире и ждать свой номер.
— Хорошо.
— Загран у тебя есть?
— Да. И паспорт тоже есть. — Она хлопает по сумке.
— Чу́дно.
Пока едем на встречу с Жорой, делаю еще пару звонков. Один из них — Семёну Ивановичу, старинному другу отца, подполковнику полиции. Прошу найти Петрова Льва Васильевича, называю номер авто, дату рождения, цифры паспорта.
Барабаню пальцами по рулю. Анхель перезванивает минут через пять.
— За человеком нужно проследить. Сделаешь? И да, информацию собрать, все как обычно. Убейволк Ростислав Анатольевич.
Аня расстегивает куртку, из чего я делаю вывод, что согрелась, и убавляю печку, а то салон скоро превратится в сауну.
Она потягивается, а потом широко зевает, уже в третий раз за полчаса.
— Перестань зевать, — прошу по-человечески, сам закрывая рот ладонью.
— А что? Тоже хочется? — расплывается она в улыбке. — Не выспались сегодня ночью? — И пялится во все глаза.
Скорее бы ее высадить.
Басов официантку со своего мальчишника узнает моментально, у него отличная память на лица. Высаживать ее заранее я не стал — неоправданный риск. Да это и глупо: Жора если захочет, выяснит, кто в квартире прячется. Есть люди, которым я доверяю безоговорочно. Если таких в окружении нет совсем, то не хрен рваться к власти, я так считаю.
— Сиди здесь и ничего не трогай.
Выхожу из машины, едва взглянув на насупившуюся шантажистку. Георгий показывает ключи, слегка приподнимает брови и утверждает:
— Олеся об этом знать не должна. Верно?
— Олеся — тем более. Меня пытаются подставить.
— Я могу помочь? — Он вновь бросает тяжелый взгляд на Февраль.
— Да. Для начала нужно отвезти девицу в квартиру и запереть. У меня встреча с мэром через два часа, я ни хера не успеваю.
Георгий чуть сжимает губы, идея ему не нравится, но на машину свою кивает.
— Я имел в виду помощь другого порядка, но окей. Пиздец ты, Одинцов. Если выборы сорвутся из-за какой-то рыжей бабы, хана Кале.
Развожу руками:
— Я работаю над проблемой. Как видишь.
Он качает головой, обруливает мою тачку, улыбается своей голливудской улыбкой и стучит. Малая опускает стекло.
— Поехали кататься, — весело зовет Георгий.
Кто не знает этого мужика, решить может, что балагур и шут.
Февраль явно не соображает, что водители у нее сегодня — без пяти минут депутаты и судьи. Ощетинивается и выдает:
— Никуда я с вами не поеду.
Глава 14
Сколько помню маму, она всегда была предельно серьезна. Даже на детских фотографиях не казалась счастливой: насупившаяся, будто родившаяся в проблемах девочка. Про нынешнее время — вообще молчу.
Столько у нее забот! И смена в магазине, и огород, и животные, и запои отца, да и мы с братом не сильно-то облегчали жизнь. Кирилл меня старше на десять лет, в три он подхватил корь, перенес тяжело. Слава богу, врачи вытащили, но после болезни с его иммунитетом что-то случилось, брат начал цеплять все подряд, переносить тяжело, на восстановление ушли годы. Мама положила жизнь, чтобы вытянуть его, и сейчас, когда он взрослый и полностью здоровый, мне очень хочется, чтобы она хоть немного пожила для себя.