В Москонцерте работала одна пара кукловодов — муж и жена, Дивов и Степанова, — потрясающие мастера своего дела. Куклы в их руках становились буквально живыми, и публика просто обожала их выступления. У них было много разных номеров, но основной, который мне тогда запомнился, — номер с огромной куклой, которая была молодым парнем, стилягой и лентяем. Дивов стоял сзади куклы, напевая в микрофон куплеты, делал всевозможные движения, что создавало полное ощущение того, что перед тобой живой персонаж. Куплеты были очень смешными, в них пелось о том, как этот ленивый парень не хочет работать. Я запомнила припев из этих куплетов.
А ты рот не разевай,Газеточки почитывай.А ну давай, давай, давайМеня перевоспитывай.
Номер этот был особенно любим публикой и пользовался огромным успехом.
Дивов воевал на фронте, был контужен, и одна половина лица у него была перекошена. Тот, кто его не знал и видел впервые, мог подумать, что он просто дразнится, что и произошло однажды со мной. Увидев его в первый раз за кулисами, я чуть было не скривила ему гримасу, но что-то вовремя меня остановило. Осторожно я поинтересовалась об артисте у Брунова, и он рассказал мне о Дивове.
Однажды я спросила у Брунова: «Где Людмила Зыкина заказывала себе такую бижутерию?» На что Брунов ответил: «Что вы, Ниночка! Людмила Георгиевна бижутерию не носит. У нее все цацки натуральные». — «И что, такого размера?» — не унималась я. «Милая, Зыкина шутить не любит», — отвечал Брунов.
Как-то он попытался за мной поухаживать, накрыл стол и пригласил еще троих своих музыкантов. Они-то, музыканты, обо всем мне и сказали. Для них означало многое то, что Брунов впервые накрыл и для них стол. Но вскоре ситуация изменилась. Увидев, что я была совсем девчонкой по всем параметрам, он стал относиться ко мне по-отцовски, чему я была очень рада и за что благодарна ему. Однажды он обнял меня, прохаживаясь со мной за кулисами во время концерта. Увидев нас в обнимку, Кобзон, шедший нам навстречу, громко спросил: «Ну что, живете?» Брунов побелел от этой фразы и поспешил дать Иосифу нравоучительный ответ: «Ёся, как тебе не стыдно? Ведь она совсем молоденькая девочка». Через несколько минут Иосиф подошел ко мне и стал извиняться, ну а я никогда долго зла или обиды не держала ни на кого, за редким исключением.
Я всегда считала себя другом своих коллег, в меру отзывчивым человеком, готовым прийти на помощь тому, кто нуждался, и никогда не искала для себя никакой выгоды. Помню, как во время телевизионных концертов с оркестром Карамышева «Песня-66» ко мне подошла одна молодая женщина, участвовавшая в той же передаче. В разговоре с ней я почувствовала, что она желает со мной подружиться. Мы стали общаться ближе, я узнала, что у нее есть ребенок и муж, с которым она намеревалась расстаться, а сама хотела остаться жить в Москве. Она попросила меня познакомить ее с кем-нибудь на радио, что я и сделала, приведя ее в редакцию «Доброе утро» и попросив моих друзей Бориса Вейц-Савельева и Рому Гуцинока оказать ей возможную помощь. Они пообещали мне это сделать, и вскоре голос моей новой подруги зазвучал не только в «Добром утре», но и в других радиопередачах. В отличие от меня подруга оказалась очень проворной, и там, где подадут одну руку, она прихватит и вторую. Она попросила меня быть свидетелем во время ее бракосочетания, на что я охотно согласилась, порадовавшись за нее, а потом дела у нее пошли очень хорошо и она забыла номер моего телефона. Спустя какое-то время я встречаю человека, за которого она вышла замуж и на регистрации брака с которым свидетелем была я. То, что он мне сказал, было не из приятных и неожиданным для меня: «Нина, подруга твоя, меня жестоко обманула, не я ей был нужен, а мои московская квартира и прописка». Что ж, и такое бывает в жизни. Услышишь хорошую песню «Тополя», приятный голос и поверишь человеку.
В то время я много песен записывала на радио в разных редакциях, к фильмам и на пластинках; правда, в самом начале моего творческого пути на фирме «Мелодия» меня воспринимали с трудом. «Деточка, сходите к врачу-ларингологу. У вас нездоровые голосовые связки» — так говорила мне тогда музыкальный редактор фирмы «Мелодия» Анна Николаевна Качалова, с которой впоследствии мы стали хорошими друзьями. Не могу не вспомнить добрым словом работавшего там же прекрасного человека и друга Владимира Рыжикова. Все они делали мою жизнь лучше, особенно тогда, когда много лет, а точнее девять, для меня были фактически закрыты радио и телевидение. Выпуская диски с моими песнями, они поддерживали необходимый уровень моей популярности на маркете в те годы. Огромное им спасибо!
Я уже говорила о том, что мне приходилось петь всюду, но вот туда, куда меня однажды пригласили, — было впервые, и был это кукольный театр С. Образцова. Мне надо было записать джазовую импровизацию минут эдак на пять-семь. Там же был и инструментальный ансамбль, с музыкантами которого я еще работала в «ВИО-66» Ю. Саульского, — это талантливый молодой пианист Игорь Бриль, саксофонист Алексей Козлов, барабанщик Володя Журавский. К сожалению, вскоре самолет, в котором Журавский летел на гастроли с очень известным в те годы пародистом Виктором Чистяковым, потерпел катастрофу, и они разбились. Это была настоящая трагедия для всего Москонцерта, для всех, кто их любил и знал.
Но тогда, когда мы все оказались в театре Образцова, был прекрасный вечер. Ребята-музыканты играли, я импровизировала на вольную тему, потом во время отдыха мы, а точнее я, сидели с Сергеем Образцовым, который показался мне очень милым, добрым человеком, любящим животных… Забыла сказать, что музыка, которую я записывала, была предназначена для спектакля «Необыкновенный концерт», и эту музыку должна была петь и играть кукла-негритянка. Сергей Образцов рассказывал мне о том, что у него много птиц и разных животных. Меня особенно поразило, что у него на даче жили два крокодила, которые находились в двух отдельных ванных.
На следующий день, встретившись на очередном концерте с Бруновым, я рассказала ему о своей встрече с Образцовым и, конечно, о двух крокодилах, которые живут на даче. Брунов, как я уже говорила, обладал большим чувством юмора и, быстро среагировав, заметил: «А у нас в Москонцерте есть еще один крокодил — Тамара Герзон». Смех стоявших вокруг артистов не заставил себя долго ждать.
Тамара Герзон, работавшая в Москонцерте редактором, отсидела при Сталине восемь или десять лет. Разговаривая с молодыми людьми, она через каждое слово употребляла мат, за что ее порой не любили, ругали на партийных собраниях и, конечно, нередко посмеивались над ней. Позже, узнав ее поближе, я поняла, что мат был ее защитой, а на самом деле она была добрым человеком, которым недобросовестные люди не раз пользовались и которого обманывали.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});