Читать интересную книгу Рим, папы и призраки - Джон Уитборн

Равви звался Мегиллахом, и первой мыслью Солово было усадить его за весла, где так не хватало гребцов. Едва ли мягкое тело выдержит путешествие, однако равви получит возможность пасть за правое дело; увеличивая расстояние между Солово и Египтом, он приложит руку к посрамлению ислама вообще и Египта в частности.

Вышло так, что равви Мегиллах спас свою жизнь (не подозревая того), мастерски изложив за обедом в первый вечер пять Ноевых заповедей. Поскольку Солово всегда стремился уравновесить свою жизнь между потребностями плоти и духа, он решил сохранить компанию в лице золотоволосого юнца и равви (этот поступок Мегиллах ошибочно принял за доброту). Для них двоих путешествие сделалось увеселительной прогулкой… для компенсации Солово решил помолиться тазовой кости св. Петра.

Однако все хорошее рано или поздно кончается. Сквозь дождь и туман впереди замаячил берег Сицилии. Без всяких извещений Баал-Шем вышел из транса, и мимо пиратов, разбегавшихся от него, словно котята от таза с водой, прошествовал к борту и подозвал к себе капитана Солово.

— Я ухожу, — просвистел он с той мягкостью, которую позволяла ему оловянная глотка.

Солово с сомнением глянул на темное и бурное море.

— Прямо сейчас? — удивился он. — Я мог бы подвезти вас поближе.

Баал-Шем качнул головой.

— Нет, спасибо за доброту, это не нужно: я дойду и отсюда.

— Понимаю… — ответил Солово, отбросив всякие сомнения, — но…

— Это еще одна из моих крохотных штучек, — пояснил Баал-Шем. — Подобное знание приходит с пониманием того, что я делаю.

— А именно? — торопливо осведомился Солово. Казалось, безобидный вопрос.

Однако Баал-Шем на подначку ответил улыбкой.

— Ты должен направиться в Рим, — заключил он.

— В Рим?

Баал-Шем, предвкушая, рассматривал берег, стремясь скорее там оказаться.

— Да, там-то и начнется твоя истинная жизнь, та самая, которую ты разделишь с нами. Радуйся, для тебя у нас уготованы великие планы.

Солово без особого труда воспринял новость невозмутимо.

— Готовы ли вы сообщить мне, в чем именно они будут состоять?

— Пока еще нет, капитан. К тому же они несколько текучи. Но не беспокойся, тебе придется лишь оставаться самим собой.

— Ну, это дело нетрудное, — сухо заметил Солово.

Неожиданно встревожась, Баал-Шем обернулся.

— Нет, — проговорил он голосом настолько серьезным, насколько допускали его возможности. — Могу открыть тебе это — всегда быть самим собой нелегко. — И с этими словами он не без труда влез на борт и соскочил вниз. Общий вздох облегчения вырвался из глоток суеверного и в высшей степени податливого к расизму экипажа.

Солово перегнулся через борт и обнаружил, что смотрит почти в глаза негру, стоявшему на воде, как на раскачивающейся платформе.

— В Риме тебя встретят, — услышал капитан. — Расплатишься с экипажем, а корабль, принцессу и реликвию передашь папе. И смотри — ничего не утаи… Мы верим тебе.

— Вот уж не посоветовал бы! — отозвался Солово.

— Пора кончать с прежней жизнью. Я желаю тебе добра. И венецианец тоже.

— Кто-кто? — переспросил капитан.

— Венецианец, — ответил Баал-Шем, показывая на море возле своих ног. Он просит, чтобы я пожелал тебе успеха… невзирая на все. Ох, разве ты не знал? Он сопровождал тебя во всех вояжах… в особенности после того, как узнал, что ты из наших. Вот, смотри!

Солово поступил, как ему было указано, и даже в сумраке заметил клочок моря длиной с человека, покрытый пленкой сине-зеленой слизи. Она вдруг забурлила и закипела, и Солово ощутил омерзение.

— Он все еще человек? — спросил капитан, приглядываясь. Пленка вновь запузырилась.

— Номинально, — пояснил Баал-Шем. — Высшие умы способны общаться с ним, однако он утверждает, что долгое пребывание в воде пробудило в нем склонность к морской жизни. Что и неплохо, поскольку он все равно вольется в нее, как только процесс разложения завершится. — Баал-Шем поглядел на темнеющий горизонт и заметил, что день кончается. — Однако я не могу проводить свое время в праздной болтовне, мне еще нужно дестабилизировать одну династию.

И с этими словами он заторопился по морю в быстро сгущающийся сумрак.

Весьма стараясь не вглядываться, Солово приветливо помахал некоему кусочку моря возле борта и приказал грести.

Огромный египетский корабль медленно тронулся с места, и, маслянисто мерцая в свете луны, полоска воды, укрывавшая под собой нечто иное, покорно последовала за ним.

— За капитана! За его стилет — чтобы не ржавел!

Пираты с восторгом подхватили тост пьяного боцмана, сделав еще один шаг к бесчувствию и, как следствие, к ранней могиле.

Капитан Солово ответил скупой трезвой улыбкой и приподнял свою кружку с вином. Он будет рад, когда эта бессмысленная шарада наконец завершится. Самая холодная часть его ума уже предлагала объявить экипаж «варварами и вероотступниками» и повесить на ближайшем берегу во время отлива. Так он мог бы совсем покончить со своей прежней жизнью. Безусловно, учтивый глава римского клана Колонна (а заодно и фемист), приветствовавший их в порту Остии, устроил бы подобное с радостью.

Впрочем, в конце концов было решено, что проще будет расплатиться с ними щедрой рукой и приказать забыть обо всем. Солово объявил, что Азия, Африка, даже Скандинавия, тоскуют по людям их калибра… но не Италия. Климат этой страны скверно скажется на их здоровье. Прекрасно зная своего капитана, пираты уловили намек, а как только что разбогатевшие люди, они могли позволить себе рассудительность… и сделать ему приятное.

После первых ледяных мгновений, окруживших исламский военный корабль, на веслах входящий в порт, гостей встретили тепло. Воодушевление перешло в экстаз, когда выяснились масштабы победы. Колонна-фемист великолепно уладил дело, и на следующий день прибыл сам кардинал со всеми побрякушками (в смысле свиты, естественно), чтобы доставить тазовую кость св. Петра к месту упокоения и поклонения. Капитаны папского флота пускали слюнки на египетский корабль, а стайка монахинь увела из жизни Солово принцессу Хадинэ — навстречу бог весть какой судьбе.

Равви Мегиллах благословил чело капитана и отправился к римским евреям, дабы обрести среди них утешение и — кто знает — даже постоянную обитель. Он сказал, что считает необходимым покинуть на время мусульманский мир, тем более что ему надоела бесплодная жена, оставшаяся в Каире. Равви по-прежнему находился в блаженном неведении относительно собственного везения.

Поэтому все ликовали, начиная с самого папы, и капитан Солово решил устроить своему экипажу последнюю (он подчеркнул это слово) пьянку. Барон Колонна, мудро выяснив окольными путями, какого сорта веселье ожидает пиратов, вежливо отказался присоединиться к ним. Он заметил, что капитану уже уготовано место среди чиновников Ватикана. Все… невыгодные для героя факты устранены из личного дела. Завтра Солово надлежало приступить к новым обязанностям и не оглядываться назад… или же в случае неожиданных трудностей вновь обратиться к барону.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});