украшения на ткани. Какого же было её разочарование, когда я отказалась от воротника из перьев павлина, корсета из кожи рептилий и платья, расшитого кристаллами.
Где их учат этих мастеров, которые так любят всё «дорого-богато»? А я ведь просто попросила нежно-голубой наряд со скромным вырезом. Но ради спокойствия швеи пришлось согласиться на перламутровый перелив ткани. И этого мне было более чем достаточно. Титул принцессы обязывает беспокоиться о стране, а не о тканях и драгоценностях.
Уже который день не было возможности увидеться с Ри. Я даже пыталась прикинуться больной, чтобы она меня навестила. Не получилось. Пришёл какой-то тучный старик, молча сунул мне ложку зелёной жижи и удалился из моих покоев, не проронив ни слова.
После моего отказа использовать личную швею матери, королева стала наседать с двойным азартом по части ювелирного искусства. Она таскала меня к местным ювелирам, чтобы они подготовили мне украшения, достойные принцессы, и подбирала всё на свой вкус. Предложения были вполне приличными, что удивительно. Но я из принципа отказалась от всего.
Почему? Потому что, видя, как мать светится, словно северное сияние, в памяти всплывала совсем иная картина, где моя подмена не знает материнской любви и поддержки отца. А ведь девочка тоже была чьей-то родной дочерью, её хотели и ждали родители. Она должна была быть любимой и любящей, а не загубленной девицей, сиротой при живых родителях. Королю и королеве должно было хватить совести полюбить эту девушку. Ведь нет ничего лучше первого сказанного слова, первых шагов и успехов в учёбе.
Любовь надо давать детям, несмотря ни на что. Когда уже до людей дойдёт, что не бывает чужих детей?
Выбраться на оружейный двор не было никакой возможности, хотя удобный наряд и тёплая накидка с сапогами ждали своего часа в моём шкафу. Мои неконтролируемые приступы агрессии не прекращались, и, поскольку у меня не было возможности вернуться к мечу и манекену, я начала бить… нет, не прислугу, а подушки. Конечно, эффект был не такой, как после размахивания мечом, но всё же помогало немного успокоиться.
Приближался день «Х». Все придворные дамы, как ошалелые, носились с бриллиантовыми украшениями и дорогущими тканями. Матери наряжали своих прекрасных дочурок, как фарфоровых кукол. Я даже стала свидетелем почти случайно диалога такой мамаши:
— Надень это платье, и оба принца будут твоими! — горячо шептала мать. Лиц я не видела, зато прекрасно всё слышала.
— Мама, старший принц помолвлен, а младший предназначен Фрее.
«Для кого-то и Фрея, но для большинства принцесса Фрея» негодовала про себя я.
— И что? Он женится на ней, и она будет рожать ему наследников, а ты будешь его любимой.
— Я тоже хочу замуж, а не быть любовницей! — горячо возразила девушка, шмыгая носом.
— Тише ты, за кого ты пойдёшь замуж? За лорда или графа? Вот если бы принц, особенно из Скандарии, представляешь, какие перспективы это открыло бы для твоего отца?
— Но мама!
— Прекрати мне тут! — женщина шикнула на дочь, и та умолкла.
Ну, а чего я собственно ожидала? Здесь любая мать готова отдать свою «любимую» дочку даже старому мужчине, лишь бы денег было побольше. Мерзкие люди.
Но и это было не самое удивительное. Незадолго до финальной примерки моего отвратительного наряда появилась на горизонте та самая леди-попугай с платьем из шторки. Кстати, её новый образ радикально не отличался от предыдущего.
— Моя принцесса, я надеюсь, вы с нетерпением ждёте часа, когда сможете поразить всех своим новым нарядом?
Как-то слишком сильно её волнует моё платье. Она часто крутилась рядом, наблюдая за тем, как на бумаге зарисовывают мои идеи и пожелания.
— Да, леди… — её фамилия напрочь вылетела из моей головы, заменяясь лишь образом её ужасного наряда, — вы даже не представляете как.
— Вы будете блистать на балу! — сладко распевала дамочка, неестественно вытягивая губы трубочкой. Надеюсь, у неё не судорога? — Я посмела немного добавить яркости платью, но не волнуйтесь, — пошла на попятную мадам, — я ничего не испортила. Своим сиянием вы затмите даже первую звезду Зарка.
Как бы у людей глаза из орбит не повылазили от такого «сияния».
В день примерки я была злой, даже слишком злой, кончики моих пальцев покалывало от накала эмоций. Я ходила из угла в угол и молилась про себя, чтобы никто не попал под раздачу. Мне нужно было сбросить это напряжение и срочно.
Вместо слуг с платьем в комнату вошла мать с гордым и, до неприличия, довольным видом.
— Фрея, швея, которой ты заказала наряд, не успела его дошить, сказала, что ты слишком поздно решила внести изменения. Но не волнуйся, я ко двору пригласила кутюрье из гильдии искусств. Он всё закончит. — Безапелляционно заявила женщина и вскинула подбородок, улыбаясь, но с холодом в глазах. — Ничего не говори, возражения не принимаются.
— Ваше Величество, — дверь открылась, и, переступив порог, растянулся в поклоне ухоженный, даже лощёный мужчина. Хотя, знаю я таких мужчин. — Ваш облик заставляет моё сердце трепетать, как у пташки. Вы неотразимы, — он поцеловал её руку.
Хоть у него и был яркий сюртук, но выглядел он красиво и дорого. Чёрные волосы зачёсаны назад, кончики немного вьются. Самым запоминающимся акцентом в его образе была нарисованная мушка. Довольно мило, в общем-то.
— Знакомьтесь, это моя дочь, принцесса Фрея. — Указала мать на меня ладонью, как ведущая прогноза погоды.
— Истинная красота! — восхищался кутюрье, демонстрируя свой богатый словарный запас. — Я вижу в вас королевскую грацию и плавные изгибы, вы словно фарфоровая куколка.
Я была тронута его комплиментами. Почему меня не встретили сразу, как только я приехала?
— Оставляю вас, дела не ждут, мне нужно закончить подготовку к балу, — сказал кутюрье. — Фабьен, я жду идеальной работы.
— Всенепременно, моя госпожа, — ответил кутюрье, и в его руках появилась пуховка с иголками. Я даже не заметила, как она там появилась.
Мне принесли наряд и начали примерять. Я не сразу заметила, что он слишком тяжёлый. Как так получилось, что воротник натирает мне мочки ушей?
— Мне нужно зеркало, — сердито сказала я.
Слуги принесли огромное зеркало в раме.
Когда я увидела своё отражение, то подумала, что это какой-то розыгрыш. Но присмотрелась…
От моего голубого платья ничего не осталось. Я превратилась в кусок лимонного пирога со сливочным кремом, а воротник был похож на отстойный. По корсету вертикально нашили бантики, рукава-фонарики обшили стразами, словно их макнули в ведро с блёстками или, что ещё хуже, какого-то сказочного единорога стошнило прямо на них.
— Вот же курица! — зло процедила я сквозь зубы, спускаясь с небольшого постамента и