Мда, видимо наш внешний вид оставлял желать лучшего. Впрочем, какого еще отношения можно ожидать с такой одеждой?
— В ж*пу себе засунь свой сеновал. Лучшую комнату и лучшей еды. — лаконично ответил Макс, по моему кивку достав заранее заготовленный серебряный. Кинув его трактирщику, он добавил: — Если все устроит, остановимся тут на несколько дней, а сдачу заберешь себе.
Продолжая оглядываться, я заметил в противоположном от нас конце залы фигуру, одетую в длинную белую сутану с черной полосой у горла. Путь, по видимому, был проделан несладкий — белый цвет затерся, превращаясь в серый, на котором пыль дорог не так видна.
Капюшон был надвинут по самые глаза, и тенью закрывал лицо незнакомца, предоставляя угадывать, кто же под ним скрывается. Уж не вышибала ли это? Хотя, скорее всего нет, иначе зачем трактирщику арбалет?
Кто же скрывается под капюшоном? Молодой путник или умудренный годами старец? Скорее всего, второе. Фигура сидела за угловым столиком, облокотившись спиной о стену трактира. Удобное место в случае нападения.
Зуб даю, это была его лошадь на коновязи. Такой же путник, как и мы. Странно только, что в трактире так мало народу. Дорога-то проходная. Как выяснилось в селении невдалеке находилось широкое поле, на котором ежегодно проходила Великая Ярмарка, а каждые несколько месяцев — Торжище, или, попросту говоря, базарный день.
Итак, значит, трактир не процветает. Всего один клиент, несмотря на то, что Торжище должно произойти уже буквально через неделю-полторы. Уж не на него ли должен был приехать наш коммерс?
К сожалению, я еще плохо разбирался в здешних мерах времени. Сутки, если верить часам, захваченным из нашего мира, тут были чуть длиннее, и равнялись почти двадцати пяти часам, если, конечно, верить нашим субъективным подсчетам. Времена года, если верить Гарроху, были, наоборот, короче — каждый сезон равнялся двум-двум с хвостиком месяцам, а каждый месяц — 5 или 6 седмицам, то есть нашим неделям.
Выходным у них считался лишь последний день недели. В нашу "субботу" работа шла полным ходом. Крестьяне, что поделаешь. Более чем уверен, в столице у знати балы и прочая дурь шли без остановки, не обращая внимание на "законность" выходных.
Трактирщик тем временем, увидев, какое богатство ему перепало, ахнул, и, попробовав рубль на зуб, чуть ли не прослезился. Он хотел было броситься к нам, но Макс, остановив его жестом, сказал четко и внятно: — Сначала кушать. Живо. Не понравится — заберем деньги взад и не останемся в твоем клоповнике.
Хозяин трактира испуганно охнул, но, видимо, осознав, что деваться на ночь глядя нам попросту некуда, понятливо кивнул. В конце концов, других постоялых дворов в округе и в помине не было, а господа, расплачивающиеся полновесным серебром, вряд ли захотят ночевать в лесу, даже если еда не совсем придется по нраву их изысканным вкусам.
Еще раз посмотрев на крепко зажатую в руке монету, трактирщик улыбнулся до ушей. Это была месячная выручка, не меньше. Глаза его замаслились, и, рассыпаясь в поклонах, он молнией убежал в помещение за стойкой. Через какое-то время до нас стали доноситься вкусные запахи разогреваемой пищи.
— Пора проявить радушие и дружелюбие. Зови его к нам. — мимоходом шепнул я, устраиваясь за крепким деревянным столом, рассчитанным на компанию из пяти человек, если считать по стоящим рядом стульям. С боков стол огораживала пара особенно крупных деревянных подпорок, так что удара в спину можно было не опасаться.
— Ты слишком зациклен. Какой удар в спину, когда во всем трактире вас всего трое, не считая трактирщика? — хмыкнул внутренний голос.
— Мало ли. Я никогда не проигрываю лишь потому, что всегда ко всему готов. Даже к маловероятной мелочи.
Тем временем, сев, Макс огляделся и, заметив "его", проревел: — Эй, путник! Не желаешь ли разделить с нами трапезу?
Фигура рывком отлепилась от стенки и, встав, неспешно направилась к нам. Опасный тип. Сутана не могла скрыть плавную, вкрадчивую походку незнакомца, пусть тот и пытался ее скрыть, стараясь ступать неуклюже и слегка косолапя.
Выскочив с кухни, хозяин постоялого двора галопом метнулся к платежеспособным клиентам, торопясь принести заказ. До нашего стола путник и трактирщик добрались одновременно, разве что один медленным шагом, а другой бегом.
Оказалось, расстояние скрадывало размеры. Я с интересом взглянул на то, как одной рукой нам легко притащили тяжеленный…нет, не горшок — котел с едой. Плотно сбитый, крепкий, деревенского типа мужичок. Чем-то похож на азербайджанца с наших рынков — уши чуть оттопырены, волосы чернявые, нос похож на баклажан. Обряжен в застиранную рубаху и кожаную жилетку со множеством карманов. А вот глаза у трактирщика были чисто торговые — вкрадчивые, оценивающие, угождающие.
— На троих тарелки неси. Путник гуляет за наш счет. Добрые мы сегодня. — махнул рукой в сторону незнакомца Макс.
Хозяин постоялого двора понятливо кивнул и неспешной рысью потрусил к шкафу, стоящему за стойкой. Надеюсь, он принесет вилок, а не ложек. И нож. Хотя бы один.
До обычных столовых вилок цивилизация тут еще не доросла — в ходу были двузубые причиндалы на длинной ручке, больше похожие на оружие ниндзя, чем на предмет обихода, поэтому приходилось использовать свои столовые походные наборы.
Однако то, что мы могли позволить себе в замке, не следовало показывать тут. Пока будем косить под залетных богатых путников, направляющихся на Торжище.
Незнакомец, тем временем присев за противоположный край стола, молча наблюдал за нами.
Макс, решив действовать по привычной ему схеме, начал с ходу напирать на незнакомца:
— А представляться нас в детстве мама не учила? Как звать-то тебя? И капюшончик то откинь, невежливо это — за столом так сидеть.
Фигура, издав звук, похожий на хохоток, ответила. Голос был непонятный, шипящий и с присвистом, не позволяющий определить возраст незнакомца.
— Капюш-шон не могу откинуть. Религия не позволяет. Звать меня Сентом или Сеном.
Мой соратник поморщился.
— Сеном — там, за дверью, кони питаются. Пусть будет Сент.
Капюшон не позволял оценить реакцию на оскорбление. Фигура, пожав плечами, ответила: — Сентом меня назвали в честь святого духа, Сентиеля. К сожалению, мой голос не позволяет назвать его правильно, а вы, чужеземцы, не знаете, как оно должно звучать.
Подошедший трактирщик, расставляя тарелки, внес свою лепту: — Уважаемые господа, он говорит о Сэнтиэле Лучезарном, святом духе третьего ковена Белой Церкви. Так что, скорее всего, его зовут Сэнт.
Незнакомец соглашаясь, кивнул.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});