несколько лет приняла постриг наша первая героиня Феодулия-Евфросиния. Так судьбы трех выдающихся женщин оказались тесно переплетенными.
Жизнь и дела Марфы-Марии, несомненно, были хорошо известны Евдокии Дмитриевне. Не случайно именно Дмитровский собор стал образцом для возведенного в Коломне Успенского собора. Следующей постройкой великой княгини стал храм Рождества Богородицы с приделом Лазаря. Летописцы по этому поводу писали: «В 1393 году княгиня Авдотья, вдова Дмитрия Донского, построила церковь каменную, чудную. Украсила ее сосудами из золота и серебра так, как никто не украшал. Церковь эта сравнима по красоте только с храмом, построенным Марией, женой Всеволода, во Владимире. Названа в честь праздника Рождества Богородицы».
Название выбрали не случайно — этому же церковному празднику был посвящен главный собор в Суздале, где прошло детство Евдокии Дмитриевны.
Занимаясь строительством и украшением церквей, княгиня познакомилась с самыми знаменитыми иконописцами своего времени. По ее инициативе Феофан Грек был приглашен из Нижнего Новгорода в Москву, где ему поручили расписать новый храм Рождества Богородицы.
В июне 1395 года Феофан вместе с Симеоном Черным принялся за дело. Евдокии очень нравилось наблюдать за работой мастеров. Феофан никогда не копировал готовые образцы. Его кисть легко порхала по сырой штукатурке, создавая летящие и экспрессивные образы святых. При этом он любил вступать в беседы с присутствующими. Глубокий ум и чувствительная душа грека привлекали к нему многих, и недостатка в слушателях никогда не было. Часто находилась среди них и Евдокия Дмитриевна, главная заказчица творений иконописца, философа и мудреца. Возможно, она даже симпатизировала Феофану и старалась в его присутствии выглядеть привлекательно: надевала яркие, украшенные жемчугом и бисером наряды, казалась веселой и оживленной.
В итоге среди придворных поползли слухи о том, что вдова-княгиня забыла мужа и не прочь завести любовника-иконописца (Феофан, правда, был уже в весьма почтенном возрасте). Домыслы недоброжелателей дошли до сыновей Евдокии, и те очень обеспокоились за мать. Юрий решил прямо поговорить с ней и сообщить измышления сплетников.
Великая княгиня внимательно выслушала сына и молча стала снимать многослойные одежды. Когда на ней осталось последнее платье, Юрий с удивлением увидел, что от былой пышности материнского тела не осталось и следа. Он понял, что она ежедневно изнуряла себя самыми строгими постами и ни о чем фривольном никогда не помышляла. Она лишь не хотела публично демонстрировать свою набожность и целомудрие. Сыну великая княгиня сказала: «Кто любит Христа, должен сносить клевету и благодарить Бога за оную».
Вскоре роспись храма Рождества Богородицы была прервана из-за тревожных известий с южных границ. К Москве двигались полчища нового хана-завоевателя Тимура (Тамерлана). Он разбил Тохтамыша, разорил Золотую Орду и собирался напасть на русские земли. Великий князь Василий Дмитриевич спешно собирал войска и хотел встретить врага на берегу Оки у Коломны. Но надежд на победу было мало. Москвичи пребывали в страхе и унынии.
Евдокия, хорошо знавшая историю владимиросуздальских святынь, посоветовала митрополиту Киприану организовать торжественный перенос в Москву чудотворной иконы Владимирской Богоматери. Когда-то именно она помогла Андрею Боголюбскому победить волжских булгар.
26 августа 1395 года толпы москвичей собрались у Владимирской дороги и, стоя на коленях, приветствовали чудотворный образ. На Кучковом поле отслужили молебен о даровании великому князю Василию Дмитриевичу победы над «безбожными агарянами». Вместе с митрополитом Киприаном, престарелым князем Владимиром Андреевичем Серпуховским и боярами молилась и Евдокия. Она, как и все, просила Богоматерь спасти Русскую землю от новых безжалостных врагов.
Позднее на Кучковом поле в память об этом событии был основан Сретенский монастырь.
Горячая молитва всех русских людей не осталась без ответа. Простояв две недели на берегу Оки напротив русских полков, Тимур вдруг повернул свое войско и навсегда покинул Русь. Имелись на то и земные причины: ранние осенние холода и бескормица испугали хана. Кроме того, на этот раз никто не показал татарам броды на широкой и полноводной Оке, а попытаться перейти ее под обстрелом русского войска было крайне рискованно.
Образ Владимирской Богоматери установили в кремлевском Успенском соборе. С этого времени он стал главной московской святыней. Владимирцам же пришлось ограничиться копией. Легенда гласит, что произошло это так. Когда жители города потребовали вернуть икону, Василий Дмитриевич приказал изготовить точную ее копию и предложил владимирцам выбрать из двух любую. Те ошиблись и указали на копию.
Когда опасность разорения Москвы миновала, работы по украшению кремлевских соборов продолжились. В 1399 году под руководством Феофана Грека был расписан Архангельский собор, усыпальница великих князей. В 1405 году по заказу Евдокии Дмитриевны была начата роспись Благовещенского придворного храма.
На этот раз к греческому иконописцу присоединились известные русские мастера: старец Прохор из Городца и довольно молодой чернец Спасо-Андроникова монастыря Андрей Рублев. Под руководством греческого живописца искусство русских мастеров становилось все более совершенным. Кроме фресок, они создали великолепный иконостас. Часть икон до нас дошла, а фрески того времени — нет: кремлевские соборы через сто лет были перестроены.
Глядя на шедевры, созданные Феофаном Греком, Андреем Рублевым и другими мастерами, следует помнить, что их могло и не быть, если бы Евдокия Дмитриевна не заказала эти работы и не оплатила их выполнение.
Только благодаря материальной поддержке княгини, а потом и ее сына Юрия Дмитриевича, талант иконописцев расцвел с наибольшей силой. В пер-, вую очередь это относится к Андрею Рублеву, творившему по их заказу.
Заботясь об украшении Архангельского собора, Евдокия Дмитриевна, несомненно, задумывалась о том, что у женщин великокняжеского рода нет своей усыпальницы, нет у них и достойной обители, где они могли бы принять перед смертью постриг. Поэтому в 1407 году у Фроловских ворот Кремля (ныне Спасских) по ее инициативе был основан Вознесенский женский монастырь. Одной из первых его послушниц стала сама великая княгиня. Отныне она звалась Евфросиния, как уже отмечалось, в память о знаменитой суздальской монахине Феодулии-Евфросинии.
Став монахиней, великая княгиня еще больше полюбила общество иконописцев. Их душа и мысли всегда были направлены к небесному и возвышенному. Ничто земное и суетное никогда их не интересовало. Вместе с ними она могла часами любоваться древними иконами и наслаждаться беседами о духовном.
Во время одной из таких бесед Андрей Рублев напомнил великой княгине, что в Успенском соборе Владимира фрески уже поблекли и осыпались, ведь их писали еще при Всеволоде Большое Гнездо. Княгиня немедленно приняла решение вновь расписать этот замечательный храм, долгие годы считавшийся главным на Русской земле.
К этому времени Феофан Грек уже умер, поэтому всеми работами было поручено руководить Андрею Рублеву, помощником которого стал монах Троице-Сергиева монастыря Даниил Черный. Но осуществил задуманное уже великий