ратник, разворачиваясь. Астид проследил, как он удаляется и тронул рукой полог шатра.
— Разве я разрешил войти? — донеслось оттуда яростное рычание, и послышался тихое женское хихиканье.
Астид скривился.
— И куда мне идти?
В ответ раздался взрыв женского смеха, в котором потонул нецензурный ответ капитана. Полукровка выдохнул, гася нарастающий гнев, пожевал губами и ухмыльнулся. Прежде чем отпустить полог, он прошептал несколько тихих слов и подул в палаточный сумрак. Неподалеку от шатра Крысодава горели костры. Астид подошел к людям, сидящим возле ближайшего.
— Живите долго. Можно?
Один из наемников сдвинулся, давая Астиду возможность присесть.
— Новенький?
— Угу. Капитан Усма слишком занят, я с вами посижу, пока он освободится.
Люди у костра засмеялись. Уступивший место наемник улыбнулся щербатым ртом.
— Долго ждать придется. Как звать?
— Астид.
— Я Онкрам. Онкрам Беспалый. Можешь спать в нашей палатке, место найдется.
Полукровка сжал протянутую ладонь с обрубками вместо мизинца и безымянного пальца.
Раньше, чем горн, наемников разбудили женские вопли у капитанского шатра, перебивающие мужские крики. Из палаток стали высовываться люди, с интересом наблюдая перепалку капитана с покидающей его жрицей любви.
— Какие тебе деньги?! За что?!
— За всё! Я свое отработала! Не моя вина, что ты слабак!
— Да мне таких, как ты, трех мало! Это ты страшная! Страшная! И неумеха!
— Я страшная?! Ах ты, блоха недодавленная! Ах ты, мерин облезлый! Чтоб твоё брюхо крыса прогрызла! Чтоб тебя урукхи сожрали! Ты не Крысодав! Ты Вялохвост! Капитан Вялохвост!
Астид, приподняв голову с войлочного одеяла, прислушался, и, довольно ухмыльнувшись, снова ткнулся носом в постель. С одеяла Онкрама послышался вздох.
— Ну, все. С бабой не задалось, теперь на нас оторвется.
Правоту его слов Астид оценил уже через полтора часа, когда Крысодав, выстроив свою полусотню на плацу, обвел её хмурыми, красными от недосыпания, глазами. Астид, которого Онкрам сунул в первый ряд, с интересом рассматривал командира. Высокий, с бритой наголо головой, похожий на кота раскосыми глазами и широким лицом. Десяток шрамов на голом торсе говорили о капитане многое.
— Та-ак, — протянул капитан Усма, блуждая мутным взглядом по лицам. Взгляд остановился на Астиде. — Та-ак. Новенький?
Полукровка кивнул.
— Я задал вопрос!!! — взорвался капитан, заорав на «васпе». — Выйти из строя! Отвечать по существу! Как звать?!
Астид шагнул вперед.
— Астид Локйонд.
— Ну и имя, мать твою. Проще, проще надо называться! Вот я — Крысодав! Он, — палец в сторону строя, — Костолом. Доставай свою железку! Посмотрим, на что ты годен. Я одолею — будешь Остроух. Ты одолеешь — зовись, как хочешь, хоть Навысдурхотмах. И хватит ухмыляться!
Астид погасил усмешку и вынул меч. Через три минуты капитан Усма лежал ничком на утоптанной земле, а в затылок ему упиралось острие меча. Наемники в строю переглядывались и лыбились во все оставшиеся зубы, но смеяться в голос никто не решался.
— Твоя взяла, — проворчал капитан, фыркая в пыли.
Астид отвел меч в сторону, протянул руку Крысодаву. Тот поднялся, покровительственно похлопал Астида по плечу.
— Настоящий боец. Как там тебя? Астид, говоришь, Лохонд?
— Локйонд, капитан. Но вы можете звать меня Змей.
Капитан растянул губы в довольной улыбке. Много позже, получив у кашевара свою миску, Онкрам присел возле Астида, с интересом рассматривая его.
— А ты не промах. Крысодава мало кто одолеть может.
Астид пожал плечами, ворочая ложкой густую просяную кашу.
— Он силен, но нерасторопен.
— Точно, нерасторопный, — согласился Беспалый, и хохотнул. — Окромя баб. Сам-то откуда? С севера?
— С севера. Тут где-то земляки мои есть. Не слышал? Доэйр Ястреб. К ним хочу.
— Фью-у! — свистнул Онкрам. — Замахнулся. У них там своя песня.
— Как так?
— Их шестеро. Пришли вшестером, и уйдут, видать, вшестером. Никого они в свой стан не примают. Их шатры там, на окраине. Генерал Ястреба больше всех нас ценит. И без его согласия никого к ним не пристегнет. Так что хотение свое засунь поглубже.
Астид молча доел кашу, вернул миску повару и отправился осматривать лагерь. Палатки эльфов стояли в отдалении от основного лагеря, в тени молодых буков. Астид неторопливо прошел к текущей за станом реке, неглубокой и быстрой. На её пологом травянистом берегу четверо эльфов звенели мечами в тренировочном бою. Еще один — светловолосый и тонкий, сидел на берегу с удилищем. Астид прошел к реке, присел поодаль, с интересом наблюдая за поединком. Рыбак оглянулся, окинул Астида внимательным, чуть недоуменным взглядом синих глаз. Полукровка встретился с ним взглядом, и удивился — эльф был совсем молод.
— Клюет? — спросил Астид, приветливо улыбнувшись.
Юноша не ответил, отвернувшись к поплавку. Полукровка перевел взгляд на остальных. Залюбовался их отточенными движениями, грацией и легкостью. При всей своей нелюбви к эльфам, Астид ценил их мастерство. И стремился превзойти. Ему до зуда в ладонях захотелось попробовать свои силы, встав в один ряд с ними. Резкий недовольный голос заставил Астида вздрогнуть, отвлечься от созерцания поединка.
— Элеас!
К берегу со стороны основного лагеря шел высокий темноволосый эльф. При его приближении по спине Астида пробежала возбужденная дрожь — он нашел того, кого искал. Черные волосы, синие глаза, худощавая фигура — Ригестайн очень сильно походил на своего отца. Услышав голос Доэйра, светловолосый эльф поднялся, с сожалением оставив удочку.
— Элеас! Что я приказывал тебе?
— Тренироваться, — дернул плечами юноша, направляясь к поляне, где звенели мечами остальные.
Доэйр проводил его взглядом из-под нахмуренных бровей, потом взглянул на Астида. С минуту они смотрели друг на друга — настороженно, чуть удивленно и внимательно. Не произнеся ни слова, Ястреб развернулся и ушел к своим палаткам. Покидая эльфий стан, Астид видел, как Элеас вклинился в поединок своих товарищей.
Онкрам точил меч, и, завидев Астида, весело подмигнул.
— Завтра потешимся! Крысодав сказал, что утром выступаем.
Их подняли задолго до рассвета. Усма, выстраивая свою полусотню в походный строй, сорвал голос.
— Чего орет, — бурчал Онкрам, потирая шею и зевая. — Как в первый раз, ей-бо! Щит возьми, пригодиться.
Астид подобрал один из деревянных круглых щитов, что лежали у их палатки.
— Запевай! — прохрипел Крысодав, давая отмашку.
И затопали сапоги, вздымая не разогретую еще жарким солнцем пыль. Взревели пять десятков глоток, перекрывая робко попискивающих просыпающих птиц.
Не за идеи и чины,
Не за глаза красотки
Мы сгинем в месиве войны,
Врагам вскрывая глотки.
Нам не привычен мирный плуг.
Ни жен, ни дома нет.
Тяжелый меч наш верный друг,
Молитва — звон монет.
Держись, солдат! Крепись, солдат!
Рога трубят тревогу.
В бою тебе и черт не брат,
И бог не за подмогу!
Кто пал, за тех бокал вина
Поднимем без печали.
Кто жив,