Шаман оживился. Перехватил посох обеими лапами, облизнул губы и подобрался, но вмешиваться пока не решился.
— Задумал спрятаться? — хмыкнул хетто. — Или решил драться вместе с нами? А может, приехал разбить тарелку на крыльце отцовского дома? И не поэтому ли с тобой эти важные господа?
И тут я наконец понял, до чего же Нискирич взвинчен.
И напуган.
Его аж трясло, но распознать это, да ещё и за мастерской дымовой завесой, мог бы только очень внимательный наблюдатель.
Он боялся прямой атаки «Уроборос-гуми». Их возможной спайки с «Вёрткими прыгунами». Боялся коварного удара «Диктата Колберга», не то, чтобы ожидаемого, но отнюдь не невозможного. Он — создавший половину царящего на улицах хаоса, — вдруг осознал, что выпускает нити управления этим самым хаосом из цепкой лапы?
— Я здесь, потому что всё ещё ношу жилет, — спокойно ответил я, и не отвёл глаз. — И пришёл для того, чтобы вас всех до единого не перебили уже к завтрашнему вечеру.
— Вот как⁈ — Нискирич саркастически поджал губу. Покивал, почти игриво. — Ну надо же! Что ни говори, но милосердие — это величайшая добродетель живущего по канонам Лучезарных Скрижалей и следователя Принципам Сохранения Мира и Благополучия… Я так рад, что ты ей верен…
— «Уроборос-гуми» и «Диктат» Хадекина фер вис Кри действительно развязали войну, — я мягко, но настойчиво оборвал его насмешку, и в зелёных глазах промелькнула угроза. — Но напрямую Шири-Кегарета по западным районам гнезда не ударит. Вместо этого он уничтожит кланы Бонжура, потому что у ублюдка есть скрытые цели. Уничтожит плечом к плечу — и мне плевать, поверишь ты или нет! — с ударными частями ракшак и «Голубым Лотосом», что уже готовы вкатиться на твои улицы.
При упоминании секретной службы веко на левом глазу Нискирича фер Скичиры чуть заметно дёрнулось.
Ункац-Аран обнажил резцы и зашипел, но снова сдержался, и только пристукнул о ковёр посохом, отчего косточки и черепки задребезжали. Хм, а присутствие гостей отрезвляюще действовало на старого пердуна, иначе бы тот уже щедро брызгал слюной — не остановить.
Нискирич медленно положил лапы на стол перед собой. Его челюсть сжалась так, что будь сейчас в зубах железный прут, он бы его перекусил.
— Тебе слишком много известно, мальчишка…
— Я обзавёлся надёжными каналами. И в твоих интересах поверить в их достоверность.
— Просто поверить⁈ — Взметнув брови, названный отец повторил мой собственный вопрос, совсем недавно заданный джинкина-там. — По наивности свой врождённой даже не предполагая, что сейчас ты, например, говоришь от имени некой Алой Суки и пытаешься заманить меня в яму, чтобы этим спасти свой бледный предательский стручок⁈
Яри-яри… Ну что ж. Теоретически, к подобному я тоже был готов. А потому ответил мгновенно, не успело отгреметь эхо гневного окрика:
— Я стрелял в неё. В Магду вис Мишикана. Два дня назад в Круге Весеннего Спокойствия. В неё и белозадого шкурохранителя, сисадда? Всё ещё продолжаешь думать, что мы с Магдой заодно и хотим заманить тебя в яму с кольями?
Нискирич дёрнул башкой, на этот раз не размеренно и как будто размышляя, а резко, как если бы муху сгонял. Тяжело вздохнул, дёрнул себя за ус, неразборчиво прорычал сквозь зубы, а затем бросил короткий взгляд на Ункац-Арана.
Тот понял без лишних слов, тут же защёлкав по «болтушке». Прошептал в пустоту запрос, затем ещё один. Связался со вторым собеседником, молча выслушал. Выждал, пока его переключат на очередного. И чем больше он слышал в заушнике, тем ниже опускались уши. Затем гадатель искоса зыркнул на меня, и только тогда неохотно кивнул казоку-хетто.
— Прямых доказательств нет, — негромко проскрежетал шаман, — но записи с камер подчищены слишком рьяно, а улица шепчет о странном…
Нискирич тяжело откинулся на спинку кресла, сцепил пальцы на клетчатой чёрно-жёлтой груди.
— Значит, я должен тебе поверить? Что в Бонжур идут ракшак, да не просто так? Что казоку-йодда «Уроборос-гуми» и отборные кубба «Лотоса» идут с ними? Причём идут убивать, и их цель вовсе не «Диктат» Хадекина фер вис Кри?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да, — просто ответил я. — И когда они покинут район, в нём не останется ни одной независимой казоку.
Нискирич замолчал почти на минуту.
Галло и Ниба переминались с лапы на лапу за моей спиной, но не издавали ни звука. Шаман задумчиво прокручивал на гаппи станцию за станцией, изредка бросая на меня едкие, полные презрения взгляды. А я? А я старался дышать ровно и настраивался на «низкий писк». Возможно, самый важный в своей не такой уж и важной жизни…
— Хао… — негромко признал старший фер Скичира, снова кладя лапы на стол. — И именно в этом кроется причина того, что Ланс и его новые друзья переступили ручей, верно?
— Верно.
— Я выслушаю вас, как и было утверждено ранее.
Я чуть не охнул от облегчения, на мгновение даже потеряв концентрацию. Но вместо этого убил улыбку, медленно и глубоко кивнул вожаку, а затем негромко, чуть напевно рассказал историю, заготовленную ещё в Пузырях…
— Я видел это лично. В пустыне вокруг гнезда, когда жил в племени Стиб-Уиирта. Пара щебёнчатых сомов в тот день забралась в колючую рощу бесоловки, чтобы предаться любовным утехам. На их неудачу в этот самый момент мимо нашей стоянки кочевало огромное стадо лысых туров, и тропа их пролегала ровно через кусты. Чем ближе подбирались рогатые, тем больше нервничали зубастые. Через пару минут стало ясно, что романтическому свиданию конец, и сомы начали отступать в колючки. Неохотно, рыча и размахивая хвостами, но они предпочли убраться. Но туры, в туполобости своей почуявшие всевластие, решили зачем-то закрепить ненужную победу. И несколько самых крепких быков откровенно попёрли на хищников.
Нискирич слушал, не меняя позы, будто бронзовая статуэтка самого старшего из Безмятежных Детёнышей. Ункац-Аран перебирал седые косички, в которые были заплетены наращённые волосы на правой половине головы.
Галло Ш’Икитари задумчиво наблюдал, поглаживая перстни, а Ниба вдруг вынул из кармана термокружку (когда он успел прихватить её из фаэтона⁈), выдвинул трубочку и сделал не совсем уместный глоток.
— Когда до туров оставалось всего ничего, самец-сом развернулся, — продолжал я, стараясь не отвлекаться на реакции чу-ха в кабинете. — Зверюга зарычала так, что в лагере чу-ха-хойя заплакали молокососы! И вдруг рванула в атаку. Один на триста рогатых голов, сисадда? Он бросился в бой не для того, чтобы убить ради пропитания. Он сделал это, защищая свою самку и отстаивая права и статус Князя Пустыни. А на что оказались способны туры? Даже самые рьяные и задиристые из них⁈ Думаешь, они дали хищнику отпор? Довели дело до конца и затоптали бедолагу? Нет, господин фер Скичира. Они бежали прочь. Причём всё быстрее и быстрее. И ещё быстрее, когда отважный сом добрался-таки до ближайших и пару раз основательно приложил когтистой лапой по окорокам.
Я перевёл дух и мечтательно вспомнил о фляге, но приказал себе не отвлекаться и закончить на прежней ноте.
— А затем самец горделиво вернулся к подруге. А совершенно о*евшие туры — едва ли понимавшие, что произошло и как такое вообще возможно, — сбились в гигантскую кучу и… выбрали себе другую тропу для перегона…
Я замолчал и в очередной раз сдержался, чтобы промочить горло. Нискирич фер Скичира оставался неподвижен, изучая меня через истончившийся дым «бодрячка».
— Красивая история, — наконец произнёс он, поочерёдно взглянув на Галло и его напарника, словно «Жёлтые котелки» имели к моему рассказу хоть какое-то отношение. — Но нельзя ли чуть конкретнее?
— Этим отважным песчаным сомом можешь стать ты, господин фер Скичира, — мягко ответил я. Тут же заметил, как замер и насторожился шаман. — Но для этого тебе стоит перестать насовывать под хвост «Прыгунам», и объединиться с ними. И с другими казоку Бонжура — тоже. Выстроить оборону района. И под негласным покровительством «Диктата Колберга» дать чужакам пи…
Финальное, мощное и полное победоносного смысла бранное слово было некстати перебито громким вжхххупч — это Ниба Чим-Хан за моим плечом шумно всосал через трубку очередной глоток неизменного напитка. Впрочем, черношкурый казоку-хетто «Детей заполночи» и без того уловил все смыслы сказанного приёмным сыном.