— Амунд? Ты хочешь сказать, что она была слишком хорошей? Эта песня?
— Не в этом дело. Хотя она произвела впечатление. Нет, Алун аб Оуин нарушил правила для подобных случаев. Только признанным бардам позволено импровизировать прилюдно. Твоего арфиста придется умаслить.
— Колючий человек этот Амунд. Его не так легко будет смягчить, если ты прав.
— Я прав. Назови это предчувствием, посланным мудрецу.
Брин посмотрел на него.
— А твой второй вопрос? Насчет Рианнон? Что ты имел в виду?
Сейнион вздохнул. Он сделал ошибку.
— Иногда мне хочется, чтобы ты не был таким умным.
— Приходится. Чтобы поспевать за моей семьей. Ей понравилась… песня, как ты считаешь?
— Я думаю, всем понравилась песня. — Больше священник ничего не сказал.
Оба они некоторое время сидели молча.
— Ну, — в конце концов произнес Брин, — она уже взрослая, но особенно спешить некуда. Хотя Амрен хочет знать, что делать с Оуином и Кадиром, и это…
— Оуин ап Глинн не создаст трудностей. Как и Амрен, и Иелан в Льюэрте. Разве только они будут упорствовать в этой смертельной вражде, которая всех нас погубит. — Сейнион произнес эти слова с большим пылом, чем намеревался.
Его собеседник вытянул ноги и откинулся назад, оставаясь невозмутимым. Выпил, вытер усы рукавом и ухмыльнулся.
— Все еще не слез со своего конька?
— И не слезу, пока жив. — На этот раз Сейнион не улыбнулся. Он поколебался, потом пожал плечами. Он все равно хотел сменить тему. — Я тебе скажу кое-что до того, как скажу это Амрену в Биде. Но держи это в секрете. Элдред пригласил меня в Эсферт, к своему двору.
Брин резко выпрямился на стуле. Выругался, не извинившись, с размаху поставил чашу на стол, пролив вино.
— Как он смеет? Теперь он хочет похитить нашего верховного священнослужителя?
— Я сказал, что он меня пригласил. Это не похищение, Брин.
— Все равно, разве у него нет собственных проклятых Джадом священников из англсинов? Чтоб он пропал!
— У него их много, а он хочет иметь больше… не проклятых, я надеюсь. — Сейнион сделал небольшую укоризненную паузу. — Отсюда, из Фериереса. Даже из Родиаса. Он король другого типа, мой друг. Я думаю, он чувствует, что его земля теперь в большей безопасности, а это означает новые амбиции, новый способ мышления. Он выдает дочь замуж на север, в Реден. — Он в упор смотрел на собеседника.
Брин вздохнул.
— Я об этом слышал.
— А если это так, то исчезнет соперничество по Другую сторону от Стены, на которое мы прежде рассчитывали. Мы в опасности, если… останемся такими же, как и прежде.
В комнате горели три масляные лампы, одна висела на стене, две принесли сюда для гостя: роскошь и уважение. В их смешанном желтом свете Брин теперь смотрел прямо на него. Сейнион, принимая этот взгляд, почувствовал, как его захлестнула волна воспоминаний из ужасного, великолепного, давно ушедшего лета. Это происходило все чаще по мере того, как он старел. Прошлое и настоящее сталкивались, одновременно возникали картины, настоящее виделось вместе с прошлым. Этот самый человек, четверть века назад, на поле боя у моря, сам Вольган и отряд эрлингов, которых они встретили возле их кораблей. В тот день там было три правителя сингаэлей, но Брин командовал в центре. Тогда у него была густая шапка черных волос, гораздо меньше плоти и меньше этого легкого юмора. Но это был тот же самый человек. Люди меняются — и не меняются.
— Ты сказал, он охотится за священниками из Фериереса? — Он уловил еще один важный момент.
— Так он мне написал.
— Это начинается со священников, да? Сейнион с любовью посмотрел на своего старого друга.
— Иногда. Они славятся своим высокомерием, мои коллеги за морем.
— А если нет? Если это сработает, откроет каналы? Если англсины и Фериерес объединятся, чтобы оттеснить эрлингов по обе стороны от пролива? И, может быть, этот брак тоже…
— Тогда эрлинги снова придут сюда, я полагаю. — Сейнион закончил эту мысль. — Если мы останемся в стороне, что бы ни происходило. Об этом я буду говорить в Биде, когда доберусь туда. — Он помолчал, затем высказал ту мысль, которая не оставляла его в пути: — Бывают времена, когда мир меняется, Брин.
Молчание в комнате. В коридоре тоже стояла тишина теперь; домашние уже легли, большинство из них. Некоторые из воинов, вероятно, все еще играли в кости в зале, возможно, с молодыми кадирцами. Деньги переходили из рук в руки при свете фонаря. Он не думал, что возникнут неприятности; люди Брина были исключительно хорошо обучены, и сегодня они — хозяева. Ночной бриз веял в окно, насыщенный сладким ароматом цветов. Дары бога, посланные им миру. Которые не пристало отвергать.
— Я ненавижу их, ты знаешь. Эрлингов и англсинов, и тех, и других.
Сейнион кивнул, но ничего не сказал. Что можно сказать? Прочесть проповедь насчет Джада и любви? Брин снова вздохнул. Опять осушил чашу. Неразбавленное вино не оказало на него никакого действия.
— Ты поедешь к нему? К Элдреду? — спросил он.
— Не знаю, — ответил Сейнион, и достоинством этого ответа была его честность.
Брин ушел, но не дальше по коридору в свою спальню, а в одну из отдельно стоящих пристроек. Несомненно, его ждала молодая служанка, готовая выскользнуть из дома, закутавшись в плащ, как только увидит его выходящим. Сейнион знал, что его долг отчитать за это друга. Но даже не подумал об этом; он слишком давно знал ап Хиула и его жену. Одно из следствий жизни в миру и ради мирян: узнаешь, каким сложным может быть этот мир.
Он погасил две лампы, не любил пустых трат. Привычка к бережливости. Оставил дверь слегка приоткрытой, в знак учтивости. Раз Брин вышел из дома, хозяин поместья будет не последним посетителем у него сегодня ночью. Он уже бывал здесь раньше, как и в Других домах ап Хиула.
Пока он ждал, ему в голову пришла одна мысль. Он подошел к своему дорожному мешку и достал письмо, которое нес с собой на северо-запад, в город Вида на море. Сел на то же место, у окна. Сегодня лун нет. Юные кадирские принцы получили бы хорошую, черную ночь для угона скота… и были бы убиты. Им не повезло, что Брин оказался здесь со своими людьми, но невезение может означать смерть.
Джад позволил Сейниону сегодня спасти жизни — другая разновидность дара, и его значение, возможно, выходит за рамки того, что позволено понять человеку. Он сам каждое утро молился, чтобы бог счел его достойным и воспользовался его услугами. Было что-то важное — должно было быть — в том, что он появился в нужный момент, посмотрел на вершину холма и заметил движение в кустах. И пошел туда, не имея на то веских причин, лишь подозревая, что ему послан знак. Это больше, чем он заслуживает, ибо грешен. Тем, что он сделал в минуты горя и в другие тоже. Сейнион повернул голову и посмотрел в окно, увидел звезды в просветах бегущих облаков, снова почувствовал аромат цветов, прямо в ночи за окном.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});