Читать интересную книгу Самые интересные люди, казусы и факты всемирной истории - Анатолий Вассерман

Однозначно определить эти цели в принципе невозможно. Спектр угроз любой стране тем шире, чем больше сама эта страна. Поэтому мы просто не в состоянии предугадать все возможные случаи применения российской армии. Особенно если не ограничиваться нынешним днём, а задумываться о перспективах. Ибо организация армии - дело весьма долгое.

Но всё-таки некоторые общие рекомендации дать можно.

Прежде всего, Россия - одна из очень немногих в мире ядерных держав. Значит, никто не рискнёт угрожать самому существованию нашей страны, поскольку никто не рискует гадать: согласятся ли наши руководители поднять руки и следовать в Гаагский трибунал -либо решат, что всё-таки терять им нечего, и нажмут на ту самую красную кнопку.

Соответственно против нас будут применять метод, ещё в эпоху «холодной войны» названный «стратегией салями». Как известно, твёрдые колбасы принято нарезать очень тонкими ломтиками.

Помню, в тысяча девятьсот восьмидесятом в Москву на Олимпийские игры завезли немало импортного продовольствия, чтобы иностранные зрители питались привычным образом. Финская салями продавалась в пятидесятиграммовых упаковках, нарезанная в этой упаковке на восемь ломтиков: сквозь эти ломтики действительно удавалось, смеху ради, читать крупный шрифт.

Так вот, «стратегия салями» сводится к тому, что ядерной державе надо каждый раз предъявлять претензии столь мелкие, чтобы её руководителям представлялось проще что-то уступить, чем затевать войну. Постепенно - тоненькими ломтиками, как салями -страна урезается до размеров, не представляющих серьёзной угрозы.

Естественно, против такой стратегии помогает только классическая армия с классическим же неядерным вооружением. Но как эту армию организовать?

На мой взгляд, лучший вариант такой организации из ныне существующих - принятый Швейцарией и Израилем. Конечно, там есть изрядные местные различия, связанные в основном с тем, что израильская армия непрерывно воюет, а швейцарская только готовится к отражению нападения, но реально отражать это нападение ей не приходилось уже полтора века. Но общий принцип один и тот же: каждый гражданин страны, за исключением явно не пригодных по состоянию здоровья, проходит краткосрочное военное обучение, после чего регулярно призывается на столь же краткосрочные сборы для освежения былых навыков и их совершенствования в связи с новейшими веяниями в военной теории и военной технике.

Конкретные сроки такого обучения разнообразны. Скажем, немцы в период между Первой и Второй мировыми войнами, когда им запрещено было иметь сколько-нибудь заметную армию, разработали методы скоростного военного обучения. Читал я мемуары одного немецкого офицера. Он начал свою службу с того, что на нём испытывали один из таких методов. За три недели удалось подготовить расчёт полевой пушки, действующий примерно с таким же качеством, как расчёты советской артиллерии после трёх-четырёх месяцев обучения. Естественно, сказалось и то, что он всё-таки прошёл лучшее школьное обучение, чем наши артиллеристы времён Великой Отечественной, но главное -эффективность самих методов подготовки.

Сейчас эти методы проработаны ещё лучше. Кроме того, можно предъявить к конструкторам оружия некоторые дополнительные требования, связанные с упрощением его использования и обслуживания. Ведь конструктор всегда ищет компромисс между разными требованиями - а заказчики определяют, какие требования считать первоочередными, а чем можно пожертвовать.

Если сейчас за три-четыре месяца занятий по вечерам готовят вполне терпимого водителя, способного по крайней мере не врезаться в другие автомобили на каждом углу, то полугода непрерывной военной учёбы в принципе хватит, чтобы подготовить человека, способного вести самостоятельную боевую деятельность и умеющего взаимодействовать в составе подразделения. А дальше, чтобы эти навыки не утрачивались, хватит пары недель сборов ежегодно.

Главное - при такой схеме обучать можно действительно всех пригодных. Ведь оторваться от повседневной жизни на полгода может практически любой юноша и даже любая девушка. В Израиле женщины служат в основном во вспомогательных подразделениях, но стрелять тоже вполне умеют.

Другое дело, что при этом надо именно учить молодёжь, а не использовать её на всяких хозяйственных работах. Но это уже несколько другая тема. Надеюсь когда-нибудь обсудить и её. В любом случае непрерывность боевой учёбы - вопрос денег и, как сейчас принято говорить, политической воли. А то и другое можно - и нужно! - найти. Потому что и в наши дни верна древняя истина: кто не хочет кормить свою армию - будет кормить чужую.

Орфографическая паника. Система языка совершенствуется постоянно

В сентябре две тысячи девятого, в начале учебного года разразился изрядный скандал. Министерство образования и науки утвердило в качестве нормативных словари, где признаны некоторые просторечные формы произношения. Все негодовали: узаконена явная безграмотность. На мой же взгляд, недостаток этих форм не в том, что они безграмотные. Главное - они выпадают из общей структуры языка. Потому, собственно, и безграмотны.

В тысяча девятьсот пятьдесят шестом опубликован полный свод действовавших в тот момент орфографических правил. Он устранил некоторые разночтения, бытовавшие до того. Например, именно тогда слово «чёрт» окончательно стали писать через «ё», а не через «о».

Когда все правила оказались сведены вместе, появилась возможность осмотреть их единым взглядом и понять, что в них не в порядке. А нев порядке - нев соответствии с общим принципом - оказалось довольно многое.

В русском языке принят фонемный принцип правописания. Фонема - грубо говоря, звук в том виде, в каком он звучит в отсутствие помех от соседних звуков в слове. Скажем, слово «солнце» надо писать через «л», потому что в других формах - например, в слове «солнечный» - это «л» отчётливо слышно. Из этого примера, кстати, видно, каким образом выделить фонему. Надо изменять слово разными способами, смотреть, как звучат разные его формы. Отсюда и второе название фонемного принципа: морфологический.

Конечно, есть и исключения. Например, в слове «собака» первая гласная ни в каких формах не попадает в ударное положение, где звук не испытывает помех со стороны «соседей». То, что там должно писаться «о», а не «а», приходится просто запоминать.

Ведь слово это заимствованное. Поэтому звук в нём должен быть таким же, что и в исходных языках - в данном случае тюркских.

Есть и многие другие тонкости, которые стали отчётливо видны именно в полном своде правил. Естественно, появились предложения, как устранить многие нарушения фонемного принципа, не вызванные ни внутренними закономерностями русского языка, ни влияниями других языков.

Ещё когда я учился в младших классах, в тысяча девятьсот шестьдесят четвёртом лингвисты предложили внести некоторые поправки в принятую тогда русскую орфографию, чтобы последовательнее провести фонемный принцип.

И тут начался скандал. Мягко говоря, дикий и безобразный. Еромадная часть советской интеллигенции восстала против изменения так, как если бы им предложили в одночасье вообще забыть о правилах грамматики.

Интеллигенцию надо понять. Во-первых, в те времена общественный протест был вообще неприемлем для власти, и вдруг нашёлся хоть какой-то законный повод выплеснуть массовое недовольство властью. Его, естественно, использовали многие и с огромной радостью. Во-вторых, как раз в тот момент снимали с высших постов Никиту Сергеевича Хрущёва. За десять лет властвования он успел надоесть очень многим. Но нелюбовь к нему было слишком опасно выражать применительно к его политическим решениям. И она выплеснулась в виде недовольства усовершенствованием правописания.

Дело доходило до смешного. Например, знаменитая писательница Мариэтта Сергеевна Шагинян выступила с громадной негодующей статьёй, где практически дословно повторила свои же возражения против орфографической реформы, предложенной в тысяча девятьсот четвёртом и официально введенной в действие в тысяча девятьсот восемнадцатом. Той самой реформы, чьими плодами все мы пользуемся. Именно эта реформа отменила букву «ять», к тому времени в русском языке совершенно неотличимую от «е», отменила твёрдый знак в конце слов после согласных и так далее. Почтенная писательница просто вытащила из архива старую статью, отряхнула её и точно воспроизвела.

Дружный протест мастеров художественного слова возымел действие. Реформу похоронили. Образованным не пришлось переучиваться. Дети, как и прежде, зазубривают изобильные исключения из простых и ясных правил.

Между тем язык развивается, противоречия в правописании накапливаются. Если и впредь будем пользоваться традиционной орфографией в тех местах, где она отступает от ключевого, основополагающего принципа нашей орфографии, мы рискуем, что у нас, как в английском языке, слова превратятся в иероглифы, чьё написание не имеет со звучанием практически ничего общего.