Читать интересную книгу Яблоко Немезиды - Анатолий Жаренов

Коун смотрел на паука. Паук опускался и поднимался в такт дыханию женщины. Насколько разнузданным должно быть воображение, чтобы придумать этого паука. А ведь Коун не был пуританином. Его не раздражали красотки из кабака Вилли Кноуде. Красотки были голыми и глупыми. Они не вызывали чувства страха за будущее нации. А вот этот паук вызывал. Паук, вцепившийся в живот. Профессор Кирпи, похожий на этого паука. Кнут Диксон, сочиняющий бред. Хотя… Бред нельзя сочинять. Это противоестественно. И рассуждать о бреде, как это делает Кирпи, — тоже противоестественно. И предлагать амулеты. И красить волосы в зеленый цвет. И жить с сумасшедшим.

Впрочем, эти мысли пришли в голову Коуну потом, когда он ушел от Эльвиры. Там его взволновала новая загадка, выплывшая незаметно из беседы с Кирпи и Эльвирой. Коун не сразу понял, куда клонит профессор, начав разговор о Кнуте Диксоне. Кирпи так долго крутил вокруг и около, разглагольствуя о рефлекторных дугах, вазомоторных рефлексах, всякого рода маниях, что Коун не заметил даже, когда было сказано главное. А заметив и поняв, чуть не вздрогнул от изумления. Он-то считает, что Эльвира попросту поссорилась со своим любовником. А оказалось, что Кнут Диксон скрылся в неизвестном направлении.

— Он ушел в ту же ночь, — сказала Эльвира.

— Вот как, — сказал Коун. — Вот как, — повторил он, бредя бесцельно мимо кино и баров, ресторанов и ночных клубов. Они еще о чем-то говорили там, у Эльвиры. Да, насчет слуг. Коун удивился, почему в доме нет слуг. Она сказала, что отпустила их на день. “Неосмотрительно”, — сказал Коун… “Мягко сказано”, — вежливо заметил профессор Кирпи. И еще о чем-то говорили.

Но все это — не главное. Главное было в том, что Кнут Диксон исчез в ту же ночь, что и шах. Это требовалось осмыслить.

Незаметно для себя Коун свернул с Кинг-стрит и погрузился в темноту маленьких улочек и переулков. Они вывели его в район, где жила Алиса Кэрри. Да, вот дом Броуди, вот здесь живет Алиса. В окнах нет света. Хозяева или спят, или их нет дома. Коун сделал несколько шагов и остановился у канализационного люка. Как все это начиналось? Позвонил шеф. Потом они нашли Бредли…

В конце улицы показалась фигура. Коун не заметил ее. Он стоял над крышкой люка и думал о Бредли.

— Добрый вечер, — произнес женский голос откуда-то сбоку.

Коун поднял голову, узнал Алису.

— Вы были у нас? — спросила она.

— Нет, — сказал Коун. — Это вышло случайно.

— А вы знаете, — сказала Алиса. — Броуди приходил ко мне… И мне показалось…

— Что? — спросил Коун.

— Это долго рассказывать, — сказала женщина. — Заходите. Раз уж так вышло.

И они зашли в дом. Алиса сварила кофе. Потом рассказала ему о посещении женщины из Лиги блюстителей, о Броуди. Коун пил кофе и смотрел в окно. Несколько минут назад в доме Броуди вспыхнул свет.

— Он пришел, — сказал Коун.

— Вы пойдете к нему?

Коун с удовольствием посидел бы в этой квартире, где не было даже телевизора и где шла неясная ему, но, он чувствовал, размеренная, спокойная жизнь. В ней, конечно, были свои трудности и невзгоды. Но в ней не было места лжи и недоговоренности, не было сумасшествия. Эта квартира представлялась Коуну островком благополучия. Здесь можно было не думать о ведьмах и психиатрах, служащих этим ведьмам. Здесь можно было забыть о том, что служишь в полиции, и поболтать о каких-нибудь пустяках.

Алиса повторила вопрос. Коун очнулся от задумчивости, сказал медленно:

— Может быть. Но не сейчас.

— Я налью еще чашечку?

— Благодарю. Значит, вам показалось, что эта женщина интересовалась тем же, чем и я?

— Да. Мне стало страшно. Я убежала из дому… Она не хотела уходить…

— А вы знаете, кем был Броуди до войны?

— Нет.

Коун повертел в пальцах сигарету, зажег.

— Он был человеком, который хотел, чтобы восторжествовала правда. Он был Дон Кихотом. И он умер.

— Как?

— Дон Кихот умер. Остался просто Броуди — трусливый пьяница и мелкий лжец. А перед этим клиника профессора Кирпи. Его ведь считали сумасшедшим. — Коун хмыкнул. — Это очень удобно — объявить сумасшедшим того, кто тебе мешает.

— Для чего вы мне это говорите?

Коун посмотрел ей в глаза.

— Для того, чтобы вы молчали. Между прочим, сейчас я совершаю служебное преступление. Я не должен был говорить вам этого. Но я фаталист. Мне кажется, что сама судьба привела меня сегодня сюда. Броуди, в общем-то, говорил вам правильные вещи. Он ведь был опытнейшим адвокатом в свое время. И если он видел убийц Бредли и решил молчать, то тут что-то есть.

— Но ведь я — то ничего не видела.

— Это не имеет значения. Вы испугались Блюстительницы. Вы заронили у нее подозрение. Кстати, больше никто не задавал вам таких вопросов? Может быть, вскользь? Намеками?..

Алиса задумалась. Потом сказала решительно:

— Нет. Никто.

— Не исключено, что зададут. Тогда вы поможете мне. Я оставлю вам номер телефона. Позвоните, мы назначим встречу. По телефону не надо сообщать ничего.

— А что же мне говорить?..

— Тому, кто спросит?.. Я думаю, можно сказать правду. — Коун улыбнулся. — Это вам сделать легко.

Выйдя от Алисы, Коун повернул налево и быстрым шагом прошел метров сто. Потом резко повернулся и так же быстро пошел обратно. Улица была пустынна. Он подумал, что хорошо поступил, придя сюда пешком. Свернув в переулок, Коун поднял воротник пальто и отправился прямо домой. Ночных улиц инспектор не боялся.

Билли Соммэрс позвонил Лики в аптеку и сказал, что он говорил с Фрименом.

— Я хочу рассказать, как это было, — закончил он.

— Хорошо, — ответила Лики.

Они встретились на том же месте, в скверике за углом. Лики грустно улыбнулась Билли. Они сели на скамейку, и Соммэрс начал рассказывать. Фримен жил в большом многоэтажном доме в конце Роу-стрит. В вестибюле Билли подумал, что надо бы предварительно созвониться. Но теперь это было ни к чему. Он прошел мимо лифта к лестнице и стал медленно подниматься на четвертый этаж.

На его счастье, Фримен оказался дома. Он окинул Билли цепким взглядом и проводил его в комнату, служившую, видимо, одновременно и гостиной, и кабинетом. Попросил подождать и вышел за дверь. Из соседней комнаты послышались голоса — женский и детский. Затем голоса удалились. Билли понял, что Фримен предупредил членов семьи о приходе гостя. Он прошелся по комнате, бросил взгляд на книжную полку, на чучело обезьянки, висевшее над столом, на картину в простенке между окнами. Картина его заинтересовала, но рассмотреть ее как следует Билли не успел. Вошел Фримен.

— Прошу прощения, — сказал он. — Теперь нам никто не помешает.

И оценивающе, как показалось Билли, снова окинул его взглядом. Потом, словно спохватившись, откинул крышку бара, вытащил бутылку виски, рюмки, кивнул Билли и сказал:

— Ну-с? В чем дело?

Билли решил взять быка за рога.

— Я пришел к вам поговорить о Бредли, — сказал он.

В глазах Фримена мелькнуло изумление.

— Вы полицейский? — спросил он. — Я что-то припоминаю.

— Нет, — сказал Билли. — Я не полицейский. Я его земляк, И знаю его сестру.

— Так, — сказал Фримен. — Допустим. Но при чем тут я?

— Лики сказала мне… — медленно произнес Билли. — Она сказала, что вы хорошо знали Бредли.

— Опрометчивое заявление. Кто вы такой? Частный детектив?

— Лики сказала, что Бредли хорошо относился к вам.

— Польщен, — хмыкнул Фримен. — Только ведь вот в чем дело: я не знаю Лики. Не имел чести быть знакомым с этой особой, доверие которой, по вашим словам, я заслужил.

Билли растерялся. Разговора не получилось. Он не знал, как вести себя дальше. Фримен был старше и опытнее. Он не желал откровенничать с человеком, которого видел впервые. Надо было или уходить, или раскрывать карты. Билли предпочел последнее.

— Я служу лифтером в “Орионе”, — сказал он. — И я видел Бредли в тот, последний, вечер.

В глазах Фримена вспыхнули искорки. Вспыхнули и погасли.

— Послушайте, мальчик, — сказал он. — А что, собственно, случилось? Вас кто-нибудь прислал ко мне?

— Нет. Я сам. Мы с Бредли — земляки. Я вам уже говорил. Он даже однажды упоминал про вас…

Билли решил солгать. Про записную книжку он промолчал. А сослаться на Бредли — грех невелик. Тем более что проверить его слова невозможно. Но Фримен к словам Билли отнесся равнодушно. Больше того: в его взгляде появилась брезгливость. Он посмотрел на Соммэрса, как на лягушку, вскочившую вдруг на чистую простыню. Потом зевнул и сказал:

— Идите-ка вы туда, откуда пришли. Я не знаю, кто вас ко мне послал. И не хочу знать.

Он встал. Билли тоже поднялся и сделал шаг к двери. Потом решительным жестом вытащил книжку из кармана и протянул ее Фримену.

— Вот, — сказал он. — Бредли отдал мне ее тогда. Просил сохранить до утра… И не пришел.

Фримен полистал книжку.

— Это меняет дело, — заметил он задумчиво. — Садитесь. Рассказывайте. Как вас зовут? Билли? Но прежде скажите, почему вы не отдали эту вещь в полицию?