Читать интересную книгу Дачное общество «Ностальжи». Рассказы - Алексей Смирнов

– Невероятно, – пролепетала Мамкин. – Будто подменили. Он же молчал. И только с вами…

– Вероятно, красная рука, – отозвался методист совершенно серьезно. – Ну что ж, позвольте поделиться первым впечатлением. Насчет аутизма не знаю, не будем пороть горячку. Но поведение явно неадекватное. Я постараюсь справиться за сеанс, но ничего пока не обещаю. Может быть, понадобится прийти еще раз.

– Еще раз? – переспросил Папкин, не веря ушам. – Вы хотите сказать, что сумеете вылечить его за два сеанса?

Методист только улыбался, наслаждаясь своим многозначительным молчанием.

– Взгляните, – сказал он, наконец, и указал на стену.

Папкин шумно вздохнул.

– Да, грамот много, ничего не скажешь, – сказал он осторожно. – Не подумайте, что мы вам не доверяем, но согласитесь, что два сеанса…

– Один, – поправил его методист. – Это не грамоты. Это дипломы и сертификаты.

– Извините, – быстро пробормотала Мамкин и дернула Папкина за рукав.

– Прошу не перебивать. Среди них – диплом Лондонского Открытого Центра по Первичной Интеграции. Подписан самим Уильямом Свартли. Сертификат по специализации в Соматотропной Терапии за подписью Грофа. Ну, здесь просто фото, мы с ним же, в Калифорнийском Университете. А вот диплом, выданный Институтом Психосинтеза. К сожалению, я не был лично знаком с Роберто Ассаджоли, но зато знаю многих его учеников. Вот еще диплом, выдан самим Гендлиным, который лично обучал меня Фокусированию. Вот выпускная фотография нашей группы, где мы сняты по окончании курса пост-райхианской терапии. Это диплом, подписанный Каролиной Бич… Это уже феноменология – ну, там Гуссерль, Мерло-Понти, – методист небрежно махнул рукой. – А здесь – сертификат по астрологическому консультированию… Председатель комиссии – Кристина Валентайн…

Папкин и Мамкин сжались, как севшие носки.

– Я не похваляюсь, – методист заговорил в сочувственной, снисходительной манере. – Я просто стараюсь до вас донести, что современная наука способна проследить душевное расстройство до Адама – в буквальном смысле. Мы восстановим исходное положение, сделаем статус кво. Эта рука… мы выясним, чья она, и чего хочет. Впрочем, скорее всего, разбираться в этом не придется. Она просто исчезнет – втянется, отсохнет, развалится, что угодно. Год – пустяк перед лицом тысячелетий.

– Я вот и думаю – год, – Папкин неуверенно почесал лоснящийся нос. – Может, не стоит до Адама?

– Как получится, – пожал плечами методист. – Не волнуйтесь: это, естественно, стоит денег, но цена разумная.

Мамкин помялась.

– Какая? – спросила она подозрительно и в то же время обреченно.

Методист назвал. Папкин ошеломленно свистнул.

– Не надо здесь свистеть, – мягко предупредил тот.

– Простите… Я просто… не ожидал.

– А вы чего хотели? – методист положил руки на стол и подался вперед. – Между прочим, мои действия не вполне законны.

– Это как же?

– А вот как: вашего ребенка нужно сначала обследовать. В государственном учреждении. Улавливаете? Это – если работать по правилам. Официально. Что, если у него и вправду серьезная патология? Меня могут поджарить на медленном огне за то, что влез, не разбираясь.

Заметив смятение на лицах Папкина и Мамкин, методист понял, что перегнул палку.

– Но я-то, конечно, разберусь. По-своему. Эти дипломы и бумажки хороши там! – методист с горечью сделал неопределенный жест. – А в нашей стране они пока еще не имеют достаточного веса. Однако это не значит, что мои методы неэффективны. Как вы думаете, например, сколько нужно времени, чтобы установить с вашим Толиком контакт?

– Откуда же нам знать, – в ответе Папкина слышалось сомнение.

– Я вам подскажу: очень много. Вы сами видели, как он на меня отреагировал. Но я спокоен, потому что у меня есть нечто такое, чего вы, разумеется, не сыщете ни в одном психдиспансере. Вот эта, скажем, дудочка.

И он извлек из ящика письменного стола черную с красным дудочку.

– Стоит мне взять несколько нот, и полдела сделано. Вы слышали о Крысолове, который увел всех детей из города? Эта сказка основана на реальном факте.

– Можно посмотреть? – заинтересовался Папкин. – Пожалуйста, смотрите.

Папкин осторожно погладил дудочку и передал ее Мамкин. Та взяла ее, как змею.

– А это не опасно? – Ни капельки. Сродни гипнозу, но гипноз я применить не могу. При всех моих сомнениях я не могу окончательно исключить у Толика тяжелое психическое расстройство. Гипноз в этом случае категорически противопоказан. Он может решить, что некие силы воздействуют на него извне… выстроит бредовую, и в то же время вполне логичную легенду, которая обрастет всяким разным – и готово. Ваш сын – законченный инвалид. Но слушание дудочки пока еще никому не повредило.

Мамкин решительно вздохнула:

– Мы в этом ничего не понимаем, доктор. Поступайте, как знаете.

– Я не доктор, – покачал головой методист. – Я – фасилитатор.

– Простите?

– Это английское слово. Своего рода универсальный помощник, облегчитель и развиватель.

– Ах, так.

– Именно. Это в порядке вещей. Раз нет докторов, способных хорошенько дать по красным рукам, за дело берется фасилитатор.

3

Толик жевал невероятный бутерброд и смотрел спортивную передачу.

Мамкин вошла на цыпочках. Оценив обстановку, вернулась в кухню; Папкин положил папиросу и нетерпеливо дернул подбородком.

– Смотрит телевизор, – прошептала сияющая Мамкин.

Не говоря ни слова, Папкин снова схватил папиросу и вытянул добрую треть в одну затяжку.

– Подождем. Подождем, – пробормотал он упрямо.

– В садике сказали, что он играл, – Мамкин уже поверила в свершившееся чудо.

– Ты уже говорила.

– И снова скажу. А знаешь, во что? Давай, говорит, играть, будто мне три года, а тебя еще вообще нет.

Не выдержав, Папкин вышел в коридор, подкрался к двери, заглянул.

– Четыре минуты до конца второго раунда, – сказали в комнате.

– Свин! – позвал Папкин.

– Чего? – Толик сердито повернулся.

– Тебе хоккей нравится? – Ничего, – Толик погладил себя по животу и развалился на диване.

Папкин не нашелся, что бы еще у него спросить, попятился, вернулся к Мамкин.

– Он отвечает, – молвил он деревянным голосом. – Он на меня реагирует.

– Уй! – Мамкин тихо взвизгнула и бросилась ему на шею.

Папкин взволнованно налил себе полную кружку крепчайшего кофе, тут же про нее забыл и стал расхаживать по кухне, бесцельно подбирая и ставя на место разные предметы.

Мамкин схватила телефонную трубку, набрала номер. Прозрачные кнопочки светились подводным светом.

– Я вас слушаю, – послышался голос методиста.

– Добрый вечер, – сказала Мамкин и взволнованно назвалась. – Мы вам звоним… Мы хотим просто сказать, что… Что все у нас лучше и лучше!

– Так и должно быть, – уверенно ответил методист. – Все было проще, чем я ожидал.

Мамкин, хотя она уже звонила методисту и подробно рассказывала о радостных сдвигах в состоянии Толика, сбивчиво повторила сегодняшнюю сводку.

– Все замечательно, – терпеливо ответил тот. – Он что-то положил в свою красную руку… когда с ней встретился… Не знаю, что, это его личный секрет. И вот она убралась. Извините. Ко мне пришел посетитель. Позвоните утром, если возникнут какие-нибудь вопросы.

Последнее условие он подчеркнул.

– Спасибо! – Мамкин уже отключилась, но все продолжала благодарить: – Спасибо… спасибо…

– Пап! Мам! – до них донесся капризный призыв Толика. – Почините кнопку!

Папкин и Мамкин бросились в комнату. Экран был заполнен шуршащим «снегом», а Толик с досадой вертел в руках пульт.

– Дай-ка мне, Свин, – Папкин отобрал штуковину и вернул изображение на место. Толик, облегченно вздохнув, оседлал подушку и начал впитывать рекламу «имодиума».

Охотник целился в огромного медведя, но тот лишь громко хохотал и доставал откуда-то из-за спины пластинку таблеток. «Медвежья болезнь? Забудьте! Примите имодиум!»

Толик восторженно захохотал и задрыгал ногами.

– А-а-а! – вопил он, показывая пальцем на экран. – У него живот прошел – правда, Папкин?

Вместо Папкина улыбнулась Мамкин.

– Ты только сейчас понял? Этого мишку уже месяц показывают.

– Ты что! Я его никогда не видел!

– Да не мог ты не видеть. Сидел в углу, телевизор работал, и мишка через каждые полчаса.

– Нет, не видел!

– Отстань от него, – шепнул Папкин. – Может быть, он не воспринимал. Не спорь.

Мамкин отправилась делать оладушки.

– Дядя доктор передает тебе привет, – осторожно сообщил Папкин. – Он спрашивал, как твои дела.

– Какой дядя доктор? – рассеянно спросил Толик. Он уже отвлекся от экрана и сосредоточенно рассматривал свой нательный крестик.

– Ну, как – какой? Тот, к которому мы ходили.