году стоимость секвенирования ДНК человека составляла около 100 млн долларов, а сейчас приближается к тысяче долларов. Так быстро за последние 40 лет ускорялась только компьютерная наука.
B первой большой лаборатории, в которой я проработала несколько лет, принцип шефа (к сожалению) был никого не оставлять. Ведь постдок – это работа на несколько лет, а дальше люди должны устраиваться на постоянную работу. В действительности это означало, что надо было писать сотни писем в разные университеты и компании, и если кто-то тебя приглашал на интервью, значит ты уже в коротком списке, и в конце концов ты получаешь работу (может быть). Однако чаще люди находили другую позицию постдока в другом университете и всё опять повторялось, поэтому переезды с места на место были необходимы для удачной карьеры. Если в 70-80-е годы человек, получивший звание кандидата наук (PhD по-английски), почти гарантировано мог получить позицию профессора, то ситуация поменялась в 90-е, когда вместе с мощным развитием молекулярной биологии в университеты потребовались тысячи постдоков со всего мира. Но предоставлять места профессоров для них, естественно, было невозможным, по сути, только те, кто заканчивал местные университеты, могли претендовать на эти места. Совсем по-другому обстояли дела с математикой и физикой, где у российских учёных были прекрасные возможности ввиду того, что эти специальности очень котировались на Западе. По крайней мере, по моей узкой специальности в 90-е я слышала только об одной женщине, которая получила позицию профессора. В России она уже была доктором наук, несмотря на молодой возраст, затем в Европе получила степень PhD, что приравнивается к кандидату наук (хотя и российское звание в Америке тоже подтверждается), затем была постдоком, а уж потом стала профессором. Из моих знакомых биологов-экспериментаторов (лучше обстояли дела у биологов-теоретиков), которые получили все звания в России, только один через 20 лет всё-таки стал полным профессором по биологии. Остальные или уходили в частные компании, или, как правило, были профессорами по научной работе, то есть должность у них сохранялась, если они получали гранты, что отличается от финансируемой штатом постоянной работы у полного профессора (tenure-track). У меня в конце была позиция ученого по исследовательской работе (research scientist), которая аналогична профессору по научной работе. Для меня приоритетом была семья – дети, муж, у которого изначально тоже были проблемы с работой, поскольку пригласили меня, но в конце концов он тоже получил хорошую работу. Мы не переезжали с места на место (в этом приоритет семьи), что часто необходимо для того, чтобы работать в одной узкой теме, и позволяет в будущем за счёт большого опыта в этой конкретной области претендовать на должность полного профессора. Знакомый физик в течение 13 лет переезжал из страны в страну, из лаборатории в лабораторию внутри этих стран прежде, чем получил позицию профессора. Детей у него нет, иначе было бы очень тяжело. Работала я по полной программе, без особых длинных отпусков (на 2 недели – за весь год), в выходные тоже приходилось бегать на работу – растут клетки, им надо создавать условия или делать какой-нибудь эксперимент по времени. Мне удалось остаться в одном университете за счёт того, что приходилось менять тематику, так от моей изначальной в области физиологии растений я ушла в область изучения раковых клеток.
Помню, как в первой большой лаборатории приходил шеф в Рождество, все или почти все (за исключением американцев) на работе – всё в норме, как всегда, приносил шампанское, закуску. Шеф был немцем – совсем не жадным (в отличие от многих американских боссов), всех водил в ресторан по случаю или попить пива; а ещё он работал каждый день с 6 утра до позднего вечера – первым приходил, часто последним уходил. Следует отметить, что иностранцы работали больше. В этом плане китайские боссы очень стимулировали своих подчиненных. Помню, правда, не в моей лаборатории (я тоже долго работала с китаянкой-шефом, где я была одна или почти одна не китаянка): приходит китайская шефиня в 10 вечера в воскресенье в свою лабораторию и пишет письмо всем сотрудникам (в основном китайцам тоже): «Что за безобразие, я пришла на работу – и никого нет, где вы все, совсем, что ли, работать перестали?».
3.2. Общение с представителями других культур
Когда мы уехали из Калифорнии, то в новом штате русских было не так много, за все годы в моих лабораториях или даже факультетах их не было. За годы я только раз работала рядом с русским. Он был аспирантом, его рабочее место было в соседней комнате. Сначала я удивилась русским стихам на доске в коридоре, кажется, это был А. Фет, а потом, когда выяснилось, что в соседней комнате человек из России, и мы разговорились, узнала, что мы жили в одном подъезде, где я снимала комнату, будучи аспиранткой, а он (я даже его помнила) был тогда школьником, внуком С. Шноля, известного профессора по биологии.
Большинство из нас никогда не выезжало из Советского Союза, поэтому интересным было общение с людьми из других стран. В американских университетах работали люди, приехавшие со всего мира. Надо сказать про себя, что я, конечно, нёрд, и в компании не нёрдов предпочитаю сидеть где-нибудь в уголочке и особо не разговаривать, но вот другие нёрды на меня действуют стимулирующе, и я их начинаю организовывать: организатор нёрдов, такой себе титул можно придумать. До организатора нёрдов я, конечно, тоже не сразу дошла, вначале я была просто очень застенчивой девушкой. К счастью, люди в науке почему-то в основном нёрды. У нас были чаепития на этаже, так вот, моя компания девушек из Германии, Австрии, Индии, Китая, Таиланда и других стран собиралась каждый день вместе в 3 часа минут на 20, и я что-то вроде политинформации им устраивала. Для этого я минут 15 изучала «Нью-Йорк Таймс» и что-нибудь интересное рассказывала о политике, культуре, науке, благо тогда «Нью-Йорк Таймс» можно было читать, там была информация не только про Трампа и Россию. А ещё я пекла тортики к дням рождения моих подруг по работе. Первые годы мы много ездили и часто брали моих коллег. Многие, например, профессора из других стран, приезжали только на год и часто не обзаводились даже машиной. У меня иногда они останавливались на ночь перед отъездом, в основном они позже все уезжали в свои страны. Я организовывала вечеринки в своём доме, а также теннисные встречи, барбекю на природе и прочее.
Кстати, мне иногда кажется, что выбор партнеров во многом обусловлен тем, с кем находят общий язык руководители