Читать интересную книгу Военные специалисты на службе Республики Советов 1917-1920 гг. - Александр Кавтарадзе

Что же касается офицеров военного времени, то одни уезжали туда, где работали до призыва в армию и где находились их семьи, а другие, пришедшие в армию со школьной скамьи и окончившие ускоренный курс обучения в военных училищах или школах прапорщиков (не имевшие ни гражданской специальности, пи, как правило, семьи), либо уезжали в места, где жили их родители, и поступали на любую работу в гражданские учреждения, либо вступали в отряды Красной гвардии (меньшая часть), либо, наконец, пополняли ряды белых, буржуазно-националистических и других армий.

Одним из самых сложных и болезненных вопросов в судьбах бывшего кадрового офицерства было пенсионное обеспечение (лишение при увольнении бывших генералов и офицеров выслуженных ими пенсий, эмеритальная часть которой, как отмечалось выше, представляла собой сбережения, вычитавшиеся из денежного содержания офицера). Важно отметить, что в декретах Совнаркома от 16 (29) декабря 1917 г. не содержалось указаний на увольнение командного состава старой армии без пенсий. Но эти декреты и не отменяли положения о лишении пенсий командного состава, содержавшиеся в приказах Н.В. Крыленко, которые получили в силу этого как бы юридическое основание.

Отметим, что для подавляющего большинства офицеров русской армии, не имевших ни гражданской специальности, ни каких-либо источников дохода, кроме жалованья, пенсия была единственным средством существования. По мнению крупного военного специалиста А.А. Свечина, в период слома старой армии и ее офицерского корпуса была «допущена большая ошибка», в результате которой многие тысячи бывших офицеров пополнили армии Алексеева, Деникина, Врангеля и др., — демобилизация «бывших генералов и офицеров без всякого обеспечения». Разумнее было бы создание, как в апреле 1919 г., «резервов чинов при комиссариатах»[168].

А пока вопросы социального обеспечения уволенных из армии без пенсии генералов и офицеров оставались нерешенными, офицерство рассеивалось по всей территории бывшей Российской империи. Наибольшее число офицеров (до 70 тыс.) оказалось в Петрограде и Москве, губернских городах (Киеве, Одессе, Хабаровске, Ташкенте), где были расположены штабы военных округов, а также в местах дислокации в мирное время штабов корпусов, дивизий и т. д. Вопросами трудоустройства этих многих десятков тысяч офицеров никто не занимался, и они готовы были поступить, если позволял возраст, а главное — состояние здоровья, буквально на любую, в том числе и связанную с физическим трудом, работу.

Не бегство «подавляющего большинства» бывших генералов и офицеров на Юг и Восток страны, чтобы начать вооруженную борьбу с Советской властью, и не «репрессии ЧК» по отношению к бывшим офицерам, якобы вынудившие последних покидать Центральную Россию для образования антибольшевистских фронтов, как это писали белоэмигрантские авторы, и в частности бывший Генштаба генерал П.И. Залесский[169], а прежде всего дислокация русской армии в мирное время и изменения ее, происшедшие в годы первой мировой войны, стали первопричиной того, как сложилась судьба того или иного генерала или офицера. В самом деле, начиная с февраля 1918 г., когда Украина и западная часть России оказались оккупированы кайзеровскими и австро-венгерскими войсками, и с лета того же года, когда вследствие мятежа Чехословацкого корпуса возникли в Сибири власть Комуча, а на Юге — деникинщина и т. д., многие бывшие генералы и офицеры, проживавшие на этой территории, оказались в деникинской и позднее колчаковской армиях, в буржуазно-националистических формированиях на Украине, в Прибалтике и т. д. Только часть из них при этом делала сознательный классовый выбор, большинство же поступало на службу, испытывая материальные затруднения или по принуждению. Так, в приказе коменданта города Ельца генерала И.И. Мельникова в августе 1919 г. было сказано: «Приказываю всем офицерам русской армии и добровольцам, не поступившим еще в войска, с необходимым снаряжением явиться не позднее семи часов вечера сего 20-го августа (в здание Русско-Азиатского банка) в мое распоряжение. Неисполнение сего приказа влечет за собой строжайшую ответственность»[170].

Была еще одна группа генералов и офицеров, которая добровольно поступила в Красную Армию, но затем осталась на территории, захваченной противником. Так было, в частности, с управлением Приволжского военного округа, которое во главе с военным руководителем, бывшим генералом В.В. Нотбеком, осталось в Самаре после ее захвата 8 июня 1918 г. белочехами (кроме начальника штаба округа, бывшего полковника Н.В. Пневского, возвратившегося в Советскую Россию). Аналогичное положение имело место и на Украине, когда почти вся ее территория осенью 1919 г. была захвачена деникинскими войсками. Тысячи военных специалистов, служивших в Красной Армии на строевых должностях, а также в Наркомвоене УССР, пропали без вести, «растворились» среди гражданского населения, оказались в деникинской, петлюровской, «галицийской» и других армиях, эмигрировали и т. д. О численности этих военных специалистов может свидетельствовать, в частности, и такой факт: из 70 бывших офицеров Генерального штаба, значившихся в «Дополнительном списке Генерального штаба», по сведениям бывшего Наркомвоена УССР, к 1 сентября 1919 г. лишь пятеро (Н.Н. Десино, Д.П. Кадомский, К.А. Мартынов, И.Н. Поярков и М.В. Фастыковский) вернулись в Советскую Россию и продолжали службу в Красной Армии.

Из всего сказанного можно сделать вывод, что к Октябрю 1917 г. офицерский корпус русской армии (и даже ее генералитет) не представлял собой какой-то единой, монолитной массы, прочно стоявшей на контрреволюционных позициях. Поскольку российское офицерство являлось частью общества, правда с присущими командному составу специфическими особенностями, в нем отражались все те социальные, политические, духовные и иные процессы, которые происходили в России после свержения самодержавия и в период перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую. Существенное значение имело также и то обстоятельство, что за указанный период коренным образом изменился социальный состав офицерства: в результате тяжелых потерь кадрового строевого состава и производства в офицеры военного времени — прапорщики сотен тысяч человек, подавляющее большинство которых происходили из демократических слоев русского общества, офицерский корпус претерпел серьезные изменения, что, в свою очередь, вызвало «полевение» его политических взглядов. Это проявилось прежде всего в том, что из 250 тыс. офицеров менее 3% сразу же с оружием в руках выступили против Октябрьской революции.

Слом старой армии и упразднение ее офицерского корпуса нанесли тяжелый удар по всем категориям офицерства. Оказавшаяся фактически не у дел почти четвертьмиллионная его масса рассеялась по всей территории бывшей Российской империи. Поэтому при рассмотрении судеб российского офицерства после Октябрьской революции не следует огульно зачислять его в лагерь контрреволюции, не учитывая всей совокупности объективных (в частности, местожительства после увольнения из армии) и субъективных (политические взгляды, прежнее занимаемое положение, происхождение, имущественное и семейное положение, возраст, состояние здоровья) факторов, которые часто играли решающую роль в том, по какую сторону баррикад оказался тот или иной генерал или офицер.

Глава вторая

Ленинский курс на привлечение командного состава старой армии к военному строительству и защите Советского государства

Привлечение бывших генералов и офицеров на службу Советской власти в первые месяцы после победы Октября

Наряду со сломом старой армии, в том числе ее офицерского корпуса, первым звеном ленинского плана организации защиты завоеваний Октябрьской революции было подавление антисоветских мятежей и очагов вооруженного сопротивления внутренней контрреволюции[171].

В выполнении этой задачи участвовали многие видные руководители Красной гвардии, среди которых были и представители командного состава старой армии, преимущественно бывшие офицеры военного времени. Так, например, командирами трех крупных отрядов, принимавших участие в борьбе с калединщиной, ликвидацию которой В.И. Ленин расценивал как первую победу над контрреволюцией в гражданской войне[172], были офицеры военного времени прапорщики Ю.В. Саблин, Р.Ф. Сиверс и Г.К. Петров; революционными войсками, наступавшими в это время с юга на Ростов и взявшими город 23 февраля 1918 г., командовал прапорщик А.И. Автономов. Во главе советских войск, нанесших поражение Добровольческой армии под Екатеринодаром, наряду с Автономовым находился прапорщик И.Л. Сорокин. Крупную роль в ликвидации первых очагов контрреволюции сыграли офицеры военного времени Р.И. Берлин, Е.М. Венедиктов, А.Ф. Ильин-Женевский, Н.В. Крыленко, И.П. Павлуновский, С.И. Петриковский (Петренко), М.К. Тер-Арутюнянц и др. Служили в Красной гвардии и бывшие кадровые офицеры (И.И. Вацетис, В.В. Каменщиков, Н.Д. Каширин, П.Г. Крапивянский и др.).