– Но мы же не сможем закрыть сеть навсегда? – заметила Абигейл.
Поль пожал плечами:
– Это блеф.
Они пили сухое вино в баре пятого уровня. За спиной бармена по скалистой стене сновали маленькие красные ящерки.
– А если ваш блеф не сработает? – спросила Абигейл. – Если все это ни к чему не приведет? Что тогда?
Плечи Поля опустились. В воздухе повисла напряженная пауза.
– Тогда мы доверимся доброй воле пауков, – сказал он. – Пусть решают, что и как делать дальше. Может, они отнесутся к нам благосклонно, а может, и нет. И в том и в другом варианте, – голос его помрачнел, – окажется, что я играл во все эти игры и манипулировал множеством людей без всякого толка. Если случится именно это, – он взял Абигейл за руку, – я хотел бы извиниться.
Поль сжал ей руку так сильно, что у него самого побелели костяшки пальцев.
Ночью Абигейл снилось, что она падает. Ее окружал радужный свет: это ломались ее кости и разрывалось тело.
Она откинула руку, и та подпрыгнула на чем-то теплом и мягком.
«Абигейл!»
Она судорожно дергалась, и что-то било ее по ребрам. Вспыхивали полосы желтого света.
«Абигейл!»
Кто-то громко звал ее и тряс за плечо.
Горы и небо посерели, покрываясь неясными образами. Ее веки приоткрылись, снова закрылись, потом открылись, теперь уже окончательно.
– Ох, – вырвалось у Абигейл.
Поль отвернулся. Под ногами у него плавали рыбы.
– Ну-ну, успокойся, – сказал он.
Двигаясь по длинным плавным кривым, в воде вспыхивали неяркие зелено-голубые огни.
– Сон?
Абигейл вздрогнула, схватила Поля за руку, но тут же отпустила. Потом кивнула.
– Расскажи мне его.
– Я… – начала Абигейл. – Ты просишь меня как просто человек или как начальник внешней безопасности?
– Я не делаю такого различия.
Девушка почесала друг о друга большие пальцы ног.
– Хорошо, – сказала она и рассказала свой сон.
Поль слушал с большим интересом, а когда Абигейл закончила, задумчиво потер подбородок.
– Ты знаешь, мы предложили эту работу тебе именно в связи с твоей последней передрягой. Хладнокровие в экстремальной ситуации. Отсутствие подчиненности телу. Специалистов-гравитационщиков много, выбор у нас был большой. Ты просто оказалась чуть покруче прочих.
– Что ты хочешь этим сказать? Что мне можно найти замену?
Поль пожал плечами:
– Любому можно найти замену. Я просто хочу, чтобы ты знала: если хочешь, то можешь отказаться. Наш проект от этого не пострадает.
– Я не хочу отказываться.
Абигейл тщательно подбирала слова и говорила медленно, чтобы не дать выход своему нарастающему гневу.
– Послушай, я работаю в гравитации уже десять лет. В Солнечной системе я была везде. Известно тебе, что сейчас насчитывается меньше двух тысяч человек, побывавших и на Меркурии, и на Плутоне? У нас даже есть свой маленький клуб, и раз в год мы встречаемся. – Вокруг Абигейл раскачивались водоросли, огни на полу отбрасывали на стены размытые колеблющиеся блики. – Всю жизнь я провела, вращаясь вокруг Солнца, и больше нигде не была. Я хочу путешествовать, но в Солнечной системе путешествовать мне уже некуда. Я везде побывала. Ты предлагаешь мне выбраться наконец куда-то еще и тут же спрашиваешь, не хочу ли я отказаться. Черта с два!
– Почему ты не веришь, что проход сквозь Гинунгагап – это смерть? – спокойно спросил Поль.
Абигейл посмотрела ему в глаза и увидела там лишь холодный расчет. Это почти испугало ее. Поль оценивал ее, формировал суждение, соединял события в длинные логические цепи, совершенно не принимая во внимание человеческие чувства. Он сам был как чужак.
– Обыкновенный здравый смысл. Когда выйду, я обязательно буду той же Абигейл, которая войдет в «Клото». Не будет различия ни на атом, ни на мельчайшую частицу.
– Но сущность будет другой. Каждый атом будет другим. Все до последнего электрона будет другим.
– Хорошо. Но чем же это отличается от обычного нашего состояния? – настойчиво спросила Абигейл. – Наше тело – это постоянный поток. Молекулы все время сменяются другими молекулами. Кусочек за кусочком мы перевоссоздаемся. Разве это делает нас от мгновения к мгновению другими людьми? «Наше тело всего лишь летучий пар», верно?
Глаза Поля сузились.
– Марк Аврелий. Но твоя цитата не полная, дальше следует: «…наша душа – это всего лишь сны и пар».
– Ну и что это означает?
– То, что Марк Аврелий не поддерживает твою точку зрения. Если прочитать цитату точно, она как раз доказывает верность моих утверждений.
– И все равно, либо одно, либо другое. Или я выйду из черной дыры той же, что и была, или я уже не та, что была мгновение назад.
– Я бы поставил вопрос иначе, – пожал плечами Поль. – Но это не важно. Давай спать.
Он протянул девушке руку, но Абигейл не испытывала никакого желания ее принять.
– Означает ли это, что я прошла твою проверку?
Поль закрыл глаза и потянулся.
– Ты по-прежнему боишься смерти и не веришь, что умрешь, – сказал он. – Да. Ты ее прошла.
– Спасибочки! – съязвила Абигейл.
Они уснули и оставшуюся часть ночи не прикасались друг к другу.
Прошло три дня. Когда Абигейл проснулась, Поля уже не было. Она коснулась стены и произнесла его имя. На стене появилась строчка: «Домингес вызван администрацией». Через некоторое время появилось лицо Поля. Он не смотрел в записывающую камеру, и теперь казалось, что его изображение боится взглянуть Абигейл в глаза.
– Я собираюсь возобновить связь до возвращения Домингеса. Таким образом мы его окончательно деморализуем. – Запись окончена.
Абигейл по внутренней связи вызвала центр управления. Экран на стене засветился опять, и появившийся на нем Поль помахал рукой, одновременно приветствуя ее и призывая жестом к молчанию.
Он склонился над клавиатурой. На мониторе появился паук.
– Приветствую тебя, паук, – сказал Поль.
– Привет, человек. Мы желаем повторить наш предыдущий запрос: значение термина «искусство», который был использован человеком Домингесом на шестой шестнадцатой части того большого представления.
– Трудный вопрос. Чтобы понять определение искусства, нужно сначала изучить философию эстетики. Это очень обширная область знания, сопоставимая с теорией восприятия. Они во многом связаны.
– А какова коммерческая стоимость этой области знания?
Появился грустный Домингес. Он хотел что-то сказать, но Поль, кивнув на экран, приложил палец к губам.
– Она значительна. В нашем обществе ценность науки и искусства считается примерно равной.
– Мы подумаем, что предложить в обмен.
– Хорошо. У нас тоже есть к вам вопрос. Пожалуйста, подождите, пока мы обдумаем, как лучше его задать.
Поль отключил связь и повернулся к Домингесу:
– Похоже, ваши рассуждения на плоту дают хорошие результаты. Хотя я немного удивлен, что они клюнули на эту наживку.
Домингес окончательно скис:
– Они не упоминали инцидент с котом?
– Нет. Ни его, ни перерыв в связи.
Старик вздохнул:
– Чужаки всегда были мне близки, а теперь они кажутся такими холодными, бесчеловечными. – Он попробовал засмеяться. – Это почти каламбур, правда?
– У людей это назвали бы просто профессиональным отношением к делу. И пусть это не портит вам настроение от удачи, – сказал Поль. – Она может быть так же велика, как в случае с оптикой.
Он снова включил связь.
– Наш вопрос сформулирован.
Абигейл заметила, что Поль не сообщил Домингесу о ее невидимом присутствии.
– Спрашивайте, пожалуйста, – «сказал» паук.
– Почему вы изменили наше подопытное животное?
Снова взмахи паучьей лапы.
– Мы улучшили отношение… (треск)…центры восприятия… (треск)…психика… (треск)…чтобы сделать животное на двенадцать шестнадцатых таким же разумным, как человек. Мы думали, вам будет приятно.
– Нам не было приятно. Почему подопытное животное действовало по отношению к нам враждебно?
Лапы паука резко дернулись, и он исчез с экрана.
– Пожалуйста, ждите, – сказал автомат.
Абигейл заметила, как Домингес озадаченно посмотрел на Поля. На заднем плане по извилистому проходу медленно шел человек с кожаным мешком на плече. Он то и дело запускал руку в мешок и разбрасывал по кустам светлячков. Рука его в размеренном ритме то исчезала в мешке, то появлялась снова. Будничная жизнь шла своим чередом.
Вновь показался паук, на этот раз в сопровождении двух своих сородичей. Ноги их лихорадочно двигались, то сцепляясь, то расцепляясь снова: жестикуляция как во время оживленной беседы. Наконец один из них обратился к людям:
– Мы обсудили ваш вопрос.
– Это я вижу.
– Мы пришли к выводу, что переход сквозь Гинунгагап произвел на подопытное животное отрицательный эффект. Мы этого не предвидели. Для нас это новое знание. Мы мало знаем о психологии жизни, имеющей углеродную основу.
– Вы говорите, что подопытное животное сошло с ума?