— Мама с папой легли! — принесла наконец долгожданную весть Даниэль. — Мадлен еще не спит. Марк кашляет, она ему припарки делает. Но она ничего не скажет. Давай!
Минута — и Солей, обменявшись безмолвным взглядом с Мадлен, выскользнула из дома. Темень — глаз выколи, но дорогу она знала. Ночь холодная, а она даже шаль не накинула. И возвращаться страшно. Ну ничего, Реми согреет. От одной мысли о нем ей стало теплее. А вдруг он уже ушел, не дождавшись? Вон и плотина виднеется.
Забавно, эти англичане считали, что, раз жители Акадии не сводят леса, значит, они ленивы. А они просто решили отвоевать землю не у леса, а у океана. Построили целую сеть плотин и дамб, как голландцы; с той только разницей, что строить приходилось в условиях, когда приливная волна идет со скоростью фут в минуту, разница уровней прилива и отлива — пятьдесят футов, самая большая в мире! И сменяют они друг друга каждые шесть часов, днем и ночью.
Правда, акадийцы научились использовать во благо и приливы. Пока вода низко, они быстро воздвигают дамбу из стволов деревьев, между которыми набивают глину. Ворота шлюзов открываются только в сторону океана, во время отлива вода туда и уходит, а чем выше прилив, чем сильнее бушует океан, тем плотнее становятся и запорные ворота.
Через несколько лет дождь промоет почву от морской соли — и земля готова для обработки. И таким образом уже больше тринадцати тысяч акров освоили! "Дурачье они, эти англичане, если думают, что строить дамбы легче, чем сводить лес", — говаривал Эмиль. Это была одна из причин, почему он их в грош не ставил.
Даже во сне Солей могла бы найти тропинку, ведущую на гребень плотины. Она помогала братьям строить ее — тогда ей было семь или восемь. Теперь в запруде ловили рыбу, и Солей тоже в этом участвовала. Чу — сова заухала. Плеск волн слышится. А вот где-то поблизости ветка хрустнула. Солей окликнула:
— Реми?
И вот она уже в его жарких объятиях. И они не могут оторваться друг от друга. Наконец, он проговорил:
— Я уже боялся, что тебе не удастся удрать.
Какая обида: она так старалась убрать с лица следы слез, а теперь разревелась!
— Реми, а я так боялась, что ты не дождешься меня!
— Ну как не дождаться? Оставить тебя в таком раздрае! Между прочим, может, это и к лучшему. Зиму проведешь в тепле и уюте; а то тащиться через снега, спать где придется, есть неизвестно что…
Она фыркнула:
— Ты же не голодал! Сам говорил, что в лесу дичи полно!
Он снова прижал ее к себе.
— Голодал, знаешь ли, хотя и не долго. И замерзал, и промокал… А тебе-то каково было бы? Знаешь, с лесом лучше начинать знакомиться весной…
— Я на лыжах бегала еще совсем крошкой, — возразила Солей. — И не замерзну, если спать вместе будем…
Его тело ощутимо отозвалось на эту, столь невинно нарисованную ею перспективу. Он, правда, решил обратить все в шутку.
— Да, это, конечно, соблазнительно. Я эти твои слова часто буду вспоминать. Но мне будет спокойнее, если ты останешься здесь. Я приду сюда весной. Обещай мне, что будешь ждать, что не пойдешь под венец с другим…
Она прижалась к нему сильно-сильно.
— Ни за что! Не будет никого другого!
— Ну и хорошо. Знаешь, пока я тут тебя ждал, я тысячу раз все передумал. Поставил себя на место твоего отца. И представь себе, я бы тоже не захотел, чтобы такую дочку какой-то заезжий молодец увез невесть куда…
Солей не хотела признать, что отец хоть в чем-то прав.
— Но это мое будущее, моя жизнь! Я хочу быть с тобой сейчас, а до весны еще так далеко!
— Не надо! — ее голос внезапно охрип. — Если распустишься, то только реветь и остается. — Его палец нащупал мокрый след от слезинки на ее щеке и нежно стер его. — На рассвете я ухожу…
— Завтра! — вскрикнула она как подстреленная птица.
— Чем раньше уйду, тем раньше вернусь. А у нас еще целая ночь впереди. Или тебя хватятся?
— А мне плевать! — с бесшабашностью в голосе отозвалась она. — Я хочу быть с тобой…
Ответом был поцелуй — еще более страстный, чем предыдущие.
— Слушай, — произнес он наконец, едва отдышавшись, — я от тебя такой пьяный, того и гляди, в воду рухну… Ты тут все места знаешь — где бы нам устроиться, а то что мы тут, как пара цапель…
Не раздумывая, она ответила:
— Пошли. Там внизу — сено накошено.
По пути она споткнулась, он поддержал ее и уже не выпускал из объятий. Они миновали затвор шлюза и сбежали вниз по откосу.
Здесь было теплее: не чувствовалось ветерка от воды, а сено хранило тепло солнечного дня. Солей не видела лица Реми, когда он наклонился над ней, но это было неважно. Его руки были такими умелыми и ласковыми, губы — такими жадными, а она оказалась такой хорошей ученицей! Его пальцы нащупали застежки кофты. Она не сопротивлялась. Он был ее муж, даром что не по церковному обряду, зачем лишать его — и себя — того, что им нравится?
На какой-то миг ее обнаженное тело ощутило прохладу ночного воздуха. Потом, когда Реми прикоснулся губами к ее никем дотоле не тронутому соску, всю ее охватил пылающий жар. Не было ни сожалений, ни робости.
"Вот она, моя первая брачная ночь", — подумала как в тумане Солей и раскрыла губы для поцелуя.
11
— Любовь моя, — прошептал ей на ухо Реми, и Солей, шевельнувшись, свернулась во сне клубочком, чтобы дольше сохранить тепло его тела.
Реми нежно гладил ее лицо, пытаясь разбудить.
— Пора идти домой. Я не хочу, чтобы твой отец догадался, что ты провела ночь в копне сена с мужчиной, которому запретили жениться на тебе.
— Мне все равно, — сказала Солей, просыпаясь. Было холодно, несмотря на то что Реми набросал на них сена. Больше всего ей хотелось остаться здесь навсегда и лежать, прижавшись к нему, но он заставил ее подняться.
— Отец будет беспокоиться, — настаивал Реми. — И если он узнает о том, что произошло сегодня ночью, то убьет меня.
— Только не папа, — сонно проговорила Солей. — Папа не способен на убийство.
— Это только потому, что никто прежде не соблазнял его прекрасную дочь. Вставай, уже пора!
— Ты не соблазнял меня, — возразила Солей. Она рывком поднялась, отряхивая сено, и поежилась от холода, пытаясь справиться с застежками на одежде. — Я сама захотела быть с тобой.
Посмеиваясь, Реми отвел в стороны её пальцы и принялся застегивать сам.
— Послушай, разреши мне. Так мы прокопаемся до самого рассвета. Я не привык спать так долго. Вот уже и небо светлеет на востоке. Нам надо спешить.
— Я не хочу идти домой, — рука Солей скользнула под его рубашку, наслаждаясь прикосновением к его коже, игрой мускулов под ней. — Я хочу остаться с тобой. Возьми меня с собой, Реми.