— И что вы можете предложить моей дочери, месье Мишо? — как-то тяжело спросил Эмиль.
Реми, казалось, был обескуражен этим вопросом.
— Ну… ну, мы поженимся, будет семья. Я буду о ней заботиться, месье. Я всегда мог позаботиться о себе и сделаю всю, чтобы у моей жены был все необходимое. Кроме того… кроме того, — он замялся, видя, что его слова не производят никакого впечатления, — мы будем венчаться в церкви, все по закону и жить так же…
Эмиль вздохнул.
— Где? Спасибо вам за вашу подмогу, но мне, например, ясно, что крестьянский труд не для вас. Все ваши разговоры только о чужих краях — Луисбург, Аннаполис, даже Квебек какой-то! Вы что же, намереваетесь увезти мою дочь из родных мест на чужбину?
Реми сжал ладонь, забыв, что держит руку Солей. Было больно, но она не подала виду и не сделала ни малейшей попытки вырваться.
— Мое богатство — в лесах, месье. Меха — дело прибыльное. Да, у меня нет особой тяги к земле, но разве это значит, что я из-за этого буду плохим мужем и отцом?
Эмиль подумал.
— Да нет, почему же? Но для Солей это вряд ли подойдет. Она выросла здесь, на этой земле, где наши предки поселились больше ста лет назад. Эта земля у нее в крови, так же, как у меня. Мы с матерью всегда надеялись, что она выйдет замуж и останется с нами. У нас семья, месье. Мы не хотим ее разрушать…
"А она уже начала рушиться; мой первенец уходит, и мы, возможно, никогда его не увидим больше. — Этого он не сказал, но все понимали, что он именно это имел в виду. — Неужели я должен потерять сразу и сына, и дочь?"
— Папа! — Солей еще не знала, что сказать, но чувствовала, что должна найти какие-то слова. — Я люблю Реми, а он меня. Мы хоти пожениться. Если ты меня любишь, не запрещай!
— Даже если это значит, что ты уедешь из Гран-Пре? Оставишь мать, меня и всех остальных?
Слова застряли у нее в горле, но они должны быть сказаны:
— Да, папа. Если Реми уедет, то и я тоже с ним.
Эмиль еще сильнее сжал челюсти, поднялся с лавки.
— Ты еще очень молода, — мягко сказал он дочери. — Нельзя это решать так. С кондачка. Надо подумать, подождать. Несколько месяцев могут избавить от многих лет горя. Брак не терпит легкомыслия.
Солей не могла найти слов, чтобы выразить обуревавшие ее чувства. Она подозревала, что у отца будут сомнения, что он выскажет кое-что не слишком приятное. Но ведь это — чуть не прямой отказ!
Эмиль печально улыбнулся, глядя на их лица.
— Знаю, знаю, что вы чувствуете сейчас. Тоже был молодой, горячий. Но с тех пор я много узнал о жизни. Мудрость приходит с годами, хотя вы, молодые, конечно, с этим не согласитесь. Но все-таки, заметьте, месье, я бы не выполнил своих отцовских обязанностей, если бы вот так просто отдал за вас свою дочь. Если у вас настоящая любовь, — он отмахнулся от протестующих восклицаний, уже готовых сорваться с уст Реми и Солей, — она выдержит испытание временем. Если нет, то лучше узнать это раньше, чем позже. Вы говорили, что вас ждет партия товара, которую вы должны доставить в Квебек! Прекрасно! Займитесь этим, половите зверя, а весной возвращайтесь, и если вы еще будете хотеть взять мою дочь в жены, а она вас — в мужья, тогда мы с матерью дадим вам свое благословение…
Солей пошатнулась и, если бы не Реми, наверное, упала бы. Ждать до весны? Да отец еще и сомневается, что он вернется?
Реми побледнел.
— Вы меня обижаете, месье Сир. Я по-честному сделал предложение, а вы вроде намекаете, что мои чувства — это так, ерунда, растают как снег… Я вас заверяю…
Эмиль поднял руку, чтобы остановить его:
— Пожалуйста, не надо обижаться. Я простой человек, может быть, сказал что не так. Я не имел в виду, что у вас какие-то пороки. Гийом о вас очень хорошо отзывается, Солей считает, что любит вас… Да подожди! — махнул он рукой на дочь. — Если бы вы захотели остаться здесь, с нами, то ради Бога — хоть в следующее воскресенье можно было бы обо всем объявить. Моя дочь всегда была разумной девочкой, и с какой стати я буду вставать у нее на дороге? Просто вы знаете-то друг друга всего ничего. Сами говорите, что жизнь у вас будет такая — сплошные расставания, так неужели не имеет смысла проверить, выдержите ли вы короткую разлуку? Если да, то мы — "за"!
Солей все равно была безутешна. Она повернулась к матери — может, та выступит за них? Нет, достаточно взглянуть на ее лицо: она им сочувствует, но перечить Эмилю не станет. Выходит, этой осенью свадьбы не будет. Солей разразилась слезами и, оторвавшись от Реми, опрометью бросилась в спальню, уткнулась в подушку, безуспешно пытаясь заглушить рыдания. Никогда она не думала, что папа такой жестокий, а мама не скажет ни слова в ее защиту! Солей знала, что будет всегда любить Реми, что бы там ни говорил ее отец, но сердце все равно разрывалось от боли. Она плакала и плакала, пока не выплакала все слезы.
10
— Солей? — послышался из темноты шепот Даниэль.
— Что еще? — голова у Солей болела, нос забит. Она повернула голову к сестре. У Даниэль в руке горящая свечка, еще подожжет тут что-нибудь…
— Он ждет тебя… там, у плотины…
— Кто? — задавая вопрос, Солей уже знала ответ. Она проворно соскочила с кровати, попыталась привести в порядок смявшуюся юбку, поправила чепец на голове.
— Да Реми! Я по нужде ходила, а он меня окликнул. Но только подожди немного. Папа еще не лег.
Солей затопталась в нерешительности:
— Скажешь, когда можно…
Даниэль энергично закивала.
— А правда, что папа сказал, чтобы ты не выходила за него?
— До весны. Думает, что я до тех пор его разлюблю. — Веки, чувствуется, набрякли. — Я, наверное, как чушка выгляжу. Реми увидит и сам первый меня бросит!
— Да темно совсем будет, ничего он не увидит! Это из-за того, что он с Луи согласился, что уезжать надо?
— И это тоже, наверное. Слушай, принеси мокрое полотенце, я хоть лицо разотру. И не проболтайся никому, что разговаривала с Реми.
Даниэль опять энергично кивнула и вышла. Комната снова погрузилась во мрак.
Черт бы их всех побрал — и папашу, да и Луи заодно! Если бы он не надумал уезжать, то ее, быть может, и отпустили бы. Да нет, зря это она так. Отец их обоих любит, и ее, и Луи. Но он забыл уже, как это бывает в молодости, когда влюблен. Кроме того, им-то никто не мешал: влюбились тоже, сами рассказывали, с первого взгляда, сразу же помолвка, а там и свадьба, без всякой задержки. Единственная разница — что они родом из соседних деревень.
Вернулась Даниэль с полотенцем и ковшиком воды. Солей сделала что-то вроде примочки. Немножко помогло. Прошло еще с полчаса.
— Мама с папой легли! — принесла наконец долгожданную весть Даниэль. — Мадлен еще не спит. Марк кашляет, она ему припарки делает. Но она ничего не скажет. Давай!