Читать интересную книгу Атаман из будущего. Огнем и мечом - Анатолий Спесивцев

В Варшаву известие о катастрофе под Уманью пришло одновременно со страшной вестью о вторжении татарской орды в Южную Польшу. Король и рад бы был объявить всеобщее Посполитое Рушение для защиты страны. Но не имел на это права, так как такое действие было прерогативой вального сейма, о созыве которого при шастающих по стране ордах врагов не могло быть и речи. Да и не рвались пока шляхтичи воевать. Они привыкли рассматривать войну как разновидность охоты и в армию не спешили. Куда более многочисленные, чем русские, собственно польские шляхтичи привыкли сражаться по настроению, когда захочется саблей помахать, а не по призыву короля, к тому же сильно нелюбимого. Призыв короля остался гласом вопиющего в пустыне.

Весь юго-запад страны заполнили татарские чамбулы, здесь не виданные уже сотни лет. Брать города или укрепленные замки они и не пытались, но сельская местность всего юга пострадала от них страшно. По договоренности с атаманами казаков все, что не могли увезти, татары сжигали или портили. Не имевшие навыка войны с подвижным и часто стреляющим противником, пытавшиеся бороться с татарами шляхетские отряды часто попадали в засады и гибли чуть ли не целиком. Потенциально имевшая несравненно больше воинов, к тому же лучше вооруженных и обученных, Польша в этот конкретный момент была совершенно бессильна отразить такое нашествие. Панам и магнатам, сидящим за крепостными стенами, оставалось утешаться мыслью: «Дикари рано или поздно уйдут, тогда мы соберем великое войско и покажем им…»

Сотни горящих деревень отмечали дымными столбами путь чамбулов. Пожары часто перекидывались на высохшие от жары поля и леса, стране предстояло испытать серьезный недостаток продовольствия, до этого ежегодно вывозимого в воюющую Европу. Да и несгоревшие поля часто убирать стало некому. Хлопы побиты, угнаны в рабство или сбежали бог знает куда. Именно сельское население пострадало от этого нашествия особенно сильно, в деревнях укреплений не было, а татары жалости не знали. Страшная беда пришла на польскую землю, а полная гонора шляхта, еще в январе блокировавшая увеличение финансирования войска за счет таможенных платежей, ничего не могла сделать. Храбрецы гибли из-за неумения воевать именно с этим противником, остальные сидели в укрепленных местах, проклинали все подряд и мечтали о реванше.

У страха глаза велики: численность вторгнувшейся орды оценивали от ста до двухсот тысяч всадников. Для организации армии, способной противостоять такой силе, необходимо много денег и времени, а у короля не было ни того, ни другого. Как и полномочий на сбор нового наемного войска без созыва все того же вального сейма. Еще не вышли с южных польских земель татары, как уже в саму Великопольшу вторглись орды казаков, калмыков и черкесов. Их поведение было аналогичным – «якщо не зъим, то понадкусую». Впрочем, тут ущерб был даже большим, чем в Малой Польше. Казаки не задерживались возле хорошо укрепленных мест, но многие замки брали, с ходу или хитростью, так что здесь горели не только деревни, но и замки с небольшими городками.

Потом урон подсчитали и ужаснулись. Выяснилось, что более полумиллиона хлопов как корова языком слизнула. Далеко не все из них погибли, но для экономики страны они были потеряны. А над Польшей нависла угроза голода. Во всей Европе свирепствовали война и засуха, покупать продовольствие было негде. Плодороднейшие восточные провинции превратились в гнездо злейших врагов, Великое княжество Литовское срочно собирало Посполитое Рушение для собственной защиты. С востока ему угрожали русские войска, начавшие концентрироваться у границы еще зимой, а с юга могли ударить те же казаки с калмыками или черкесами. Да и внутри Великого княжества Литовского было неспокойно. То в одном месте, то в другом бунтовали местные хлопы, Радзивиллам приходилось выкручиваться, чтобы и восстания подавить, и охрану границы не ослабить.

* * *

Казалось бы, встретились трое друзей – все в минорном настроении, сам Бог велел… но, учитывая принадлежность всех троих к казацкому сословию, в походе выпивать что-то алкогольное им мог посоветовать только черт. Самая склонная к распитию спиртного часть населения Европы в военное время не имела права на выпивку и смотреть. За корчагу горилки, найденную у казака в чайке, его тут же выбрасывали за борт. Поэтому встреча прошла в дружеской, однако совершенно трезвой обстановке. Говорил в основном Васюринский:

– …тихо сняли стражу. Какие бы они опасливые ни были, а к утру любого человека в сон клонит. Вот и немцы потеряли осторожность, никто и не пискнул, когда пластуны их резали. Потом через недостроенную стену перелезли остальные и устроили гарнизону побудку. Надо отдать немцам должное, дрались отчаянно, пришлось всех вырезать. Вытащили припасы из крепости и подпалили ее. Хмель приехал, увидел пожарище и… – Иван махнул рукой, – выдал мне за порчу казацкой собственности. Откуда я мог знать, что он собирается ее использовать?

– Так вспомни, на совете в Азове обсуждали же обустройство торгового шляха вдоль порогов, от Кодака до Хортицы.

– Ну, помню, а крепость Кодак здесь при чем?

– Как при чем?! Охранять купцов кто будет?

– Известно кто, казаки, ясное дело, это же наши земли.

– А жить где охрана будет, отдыхать после сопровождения? Возле Хортицы еще одну крепость придется строить, уже нам самим.

– Тьфу! Не сообразил, голова же была занята предстоящей атакой польского лагеря. Ничего, восстановим. Не так уж много мы порушили, некогда было, спешили.

– Почему все еще здесь сидите? Ведь еще столько крепостей и замков в руках панов и подпанков, каждый казак сейчас на счету.

– Татарин и Хмель именно нас решили на срочное выдворение с наших земель турок отправить. Заодно татарам путь расчистим, пусть быстрее убираются, скатертью дорожку им делать будем. Ждем порохового обоза, в битве поиздержались. О, заодно нам ракет зажигательных и пугательных не подбросишь?

– Зажигательных с десяток дам, больше не могу, они и здесь на Руси сейчас нужны. А пугательных и не проси, у меня их нет, сам сделаешь, если нужны.

– Яяяя?.. – растянул однобуквенное местоимение атаман, всем видом показывая несуразность услышанного. При этом он состроил соответствующее выражение лица. Все в войске знали, что знаменитый атаман, чрезвычайно ловкий и умелый в разнообразнейших способах убийства себе подобных, даже кремни в своих пистолях поручает менять джурам.

Аркадий привычно поднял руку к затылку. Действительно, некое подобие свистящей, завывающей, визжащей ракеты мог сделать любой. Ну, почти любой. Косоруких, как Иван, стоило из числа потенциальных производителей чего-либо исключать сразу. Но точно произвести изделие со всем спектром звуков, включая ультразвук, мог только человек посвященный. С расширением круга знатоков решено было не спешить.

– Давай я с ним поеду, – вступил в беседу Срачкороб. – Сделаю им по пути пугательные ракеты, заодно сам запущу зажигательные, а то эти лайдаки обязательно чего-нибудь напутают.

Аркадий пожал плечами:

– Езжай, действительно, кроме тебя, и послать некого, – и, обращаясь к Васюринскому: – Иван, брать будете только Очаков и Казыкермень?

– Нет. Полное выдворение турок с нашего берега. До осени нужно их всех выгнать или уничтожить. Потом за Трапезунд и Синоп возьмемся – отучим в наше море нос совать!

– Где бы еще людей на такое благое дело взять? Нам ведь от поляков сотни городов и укреплений освободить нужно, за лето не справиться. А весной жди новую польскую армию, да побольше и посильнее недавно разбитой.

– Об этом пусть у Татарина и Хмеля голова болит. Да, говорят, селяне чуть ли не поголовно казачатся, только назначай командиров и направляй новые полки, куда необходимо.

Расставшись с друзьями – пока до вечера, – попаданец пошел проверить, как обстоят дела в своем подразделении. Собственно, его волновало только самочувствие трех человек, призванных сыграть важную роль в грядущих событиях. Даже закаленным в походах пожилым людям переход из Азова мог стоить немалой толики здоровья.

Шломо бен Михаель, в миру Соломон Хитрож…й. Кстати, такая кличка у казаков не была оскорбительной, скорее, уважительной. Умных храбрецов там чтили, трусы же быстро падали на самое дно, становясь бесштанными в прямом смысле этого слова. С первого взгляда он походил на почтенного пожилого ребе. Никто бы и не подумал по его внешности, что этот человек участвовал во множестве грабительских походов, зарубил и зарезал немалое количество людей, много лет промышлял разбоем и работорговлей.

Гад бен Эльазар, в миру Гад Вырви Глаз (советских фильмов он не смотрел, был в его жизни такой эпизод). Тоже пожилой человек, на благочестивого походил разве что при взгляде справа. На левой стороне от уха у него остался огрызок, щеку обезображивал шрам, уходящий вниз, под бороду. Также был ветераном и хлебнул казацкой жизни полной ложкой.