— Свидетельствую! — Крик Доменике разнёсся над морем. Я хотела закричать тоже, но не успела. Проходящий мимо меня дож одними губами произнёс: «Жертвую», и огромная, неизвестно откуда накатившая, волна смыла меня с пирса.
Тонуть — страшно. Волны, каждая из которых была сильнее предыдущей, играли мной как мячиком. Я то оказывалась на гребне, мельком видя удаляющуюся от пирса толпу, то погружалась в ледяную пучину. Я пыталась кричать, пыталась бороться — бесполезно. Море было сильнее. Кажется, несколько раз я ненадолго теряла сознание, приходя в себя всё дальше и дальше от берега. Наконец я поняла, что сражаться с морем бесполезно и отдалась волнам, лишь стараясь оставаться на поверхности воды. Хорошо, что я выросла на берегу моря и плавать умею не хуже рыбы. И очень, очень плохо, что в первые минуты я поддалась панике.
Шторм закончился, когда я была так далеко от берега, что не видела даже очертаний Новой Венеции. Я покачивалась на воде, подставив лицо солнечному свету, и размышляла, что же делать дальше. Спокойное море было очень даже тёплым, так что смерть от переохлаждения мне пока что не грозила. Оставались ещё несколько опасностей: жажда, солнечный удар, новый шторм и хищники. Голода бояться не стоило: та же жажда убьёт меня намного быстрее.
Первым делом я избавилась от церемониального мешка. К счастью, он был сшит совсем не по фигуре, так что мне нужно было лишь высвободить руки — дальше промокшая насквозь тряпка соскользнула с меня самостоятельно. Следующей проблемой, которую нужно было, решить стала корона. Я помнила, что девочка закручивала четыре или пять винтиков, но открутить их самостоятельно, вслепую, при этом ещё и удерживаясь на поверхности воды? Задача, достойная самого Гудини.
Но я всё равно попыталась бы это сделать, если бы, сосредотачиваясь перед атакой на винтики, я не поняла, что мир снова напряжён. Солёная вода что, меняет свойства металлов? Или, что правдоподобнее, накапливает в себе энергию? Если верно второе предположение, то всё логично: воду обруч не отталкивает, и отделить воду от энергии тоже не в силах.
Только что это мне даёт? Возможно, я не умру от жажды, если смогу собирать над собой локальные дождики. Быть может, я смогу отбиться от морского хищника или даже ловить, жарить и есть рыбу. Но как мне спать? И что делать в шторм? И замечу ли я хищника до того, как будет слишком поздно?
Я качалась на волнах, щурясь от стоящего в зените Солнца, и размышляла о том, как выбраться из этой безвыходной ситуации, когда из воды высунулась рука, держащая за хвост палку колбасы. Мда, рано меня галлюцинации настигли.
Тем временем рука с колбасой скрылась под водой и, не успела я подумать о том, какие странные глюки посещают меня сегодня, как рука вынырнула вновь, уже у самой моей головы. Теперь я чётко видела, что рука не вполне человеческая: широкая, плоская, покрытая чешуёй и заканчивающаяся семью тонкими плоскими пальцами, соединёнными подвижными перепонками.
Рисковать не хотелось: одной рукой я схватила палку колбасы, а другой очень осторожно пожала руку морского жителя. Рука на мгновение замерла, потом не менее осторожно ответила на рукопожатие и, стоило мне разжать пальцы, исчезла в море.
Еду следовало расходовать экономно: кто знает, захочет ли мой неведомый спаситель подкормить меня ещё раз. Так что я лишь заглушала голод, понемногу откусывая колбасу, да очень часто конденсировала водяной пар над головой. Это оказалось совсем не трудно, главное не ошибиться с температурой — в первый раз я чуть не ошпарилась, чудом успев вовремя увернуться от капель горячей воды.
Настала ночь, пять оранжевых спутников показались из-за горизонта, окрасив воду в странный зеленовато-рыжий цвет. Я начинала чувствовать себя выдрой, вместо камня прижавшей к груди палку колбасы. Несколько раз я попыталась нагреть воду, всё-таки без Солнца было прохладно, но ничего не вышло. Это была бы одна из самых долгих ночей в моей жизни, если бы мой спаситель (или спасительница) не появился снова. Точнее, сначала я увидела крепкий плот, который словно сам по себе плыл ко мне по волнам, и только потом разглядела, что к плоту привязана верёвка, которую тянет кто-то, находящийся под водой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В этот раз я долго не рассуждала. Одеревеневшим рукам (плыть я опасалась, кто знает, в какую сторону от суши я буду двигаться) было сложно цепляться и подтягиваться, но я справилась. Конечно, не удерживай морской житель плот на месте, ничего у меня не получилось бы. Так что, едва я оказалась на дереве, как сразу свесила руку в воду, надеясь, что меня поймут.
И меня поняли. Чешуйчатые пальцы бережно коснулись моих, слегка сжались, а потом вложили мне в руку что-то округлое и, кажется, железное. Вынув руку из воды, я поняла, что это компас. На букве «N» был тщательно нацарапан крестик — явное указание на направление. Я хотела ещё раз пожать руку морскому жителю, но не успела. Он выпрыгнул из воды: сплющенный, вытянутый, чешуйчатый и, обдав меня волной брызг, нырнул обратно. Я ещё несколько минут держала руку в воде, но ничего не происходило. Наверное, он уплыл, сочтя миссию законченной.
Оставалось придумать, как направить плот в нужную сторону, но я решила оставить этот вопрос до утра. В темноте я всё равно скорее заблудилась бы. Единственное, что я ещё сделала — сняла опостылевшую корону.
Утро принесло неприятный сюрприз: хоть я и спала на боку, тщательно прижав к себе компас и колбасу, какая-то птица всё же смогла украсть еду, не потревожив мой сон. Теперь у меня остались только компас и плот, к борту которого было привязано короткое и широкое весло.
Вволю напившись, я сориентировалась по компасу и принялась упорно грести к берегу.
То, что вчера казалось неоценимой помощью, стало казаться продуманным издевательством ещё до полудня: весло быстро натёрло непривычные к такой ладони руки, а невозможность определить, движусь ли я хоть куда-то, высасывала решимость. В довершение моих несчастий, морская вода оказалась здесь намного солонее, чем на Земле, и каждый раз, попадая на руки, немилосердно жгла мозоли и раны. О бурчащем животе я уж и не думала: голод стал моим постоянным спутником, и я усердно гнала из головы мысли о еде и сожаления, что не съела всю колбасу вчера.
Я пила так часто, как могла, но с этим тоже возникла загвоздка: к десятому дождику мои мысли начали путаться, и я с огромным трудом могла сосредоточиться на необходимых процессах. Приходилось довольствоваться жалкими каплями воды. Помнится, Доменике как-то называл это состояние, но я так и не смогла вспомнить нужное слово.
К вечеру стало понятно: так дальше продолжаться не может. Я гребла целый день, но единственный результат — израненные ладони, на горизонте так и нет ничего похожего на сушу. Я думала, что жажда мне не страшна, но ошибалась. Видимо, лишённый питания мозг не в силах управлять энергией. Вряд ли назавтра я смогу вызвать хоть каплю воды.
Нужно было что-то придумать, и сделать это нужно было сейчас.
Я лежала на плоту, раскинув руки, и думала. Мысли с трудом ворочались в голове, похожие на огромные, масленые, жареные котлеты. Вслед за мыслью о котлетах пришла другая: в нашем мире, если бы у меня выжил смартфон, я уже отправила бы сигнал «SOS», и меня, скорее всего, нашли бы. И вообще, неужели история, начавшаяся в море, морем и закончится?
И тут я поняла. Одна единственная, шаткая и хрупкая возможность спастись у меня всё-таки осталась. Я примерно помнила ощущения во время телепортации и расположение мебели в той комнате в Сегретте, в которой я провела первую ночь в этом мире. Я должна была попробовать телепортироваться. Да, это опасно. Да, это может убить меня. Но оставаться на плоту — смерть ещё более вероятная.
Решившись, я легла так, чтобы затылок и часть макушки оказались в воде, сконцентрировалась на ощущениях от нахождения в той комнате и попыталась перенестись. Ничего. Я попробовала снова, теперь удерживая в голове изображение комнаты и воссоздавая ощущения, которые пережила во время телепортации с Доменике.