Читать интересную книгу кукла в волнах - Олег Красин

Я не стал дослушивать разговор. Стараясь не шуметь, взял тетрадки и осторожно вышел из комнаты. По дороге размышлял о сказанном. То, что у нас с Лидкой были близкие отношения, знало полкомендатуры и никого это не смущало. Во-первых, в лагерных условиях установить такие отношения гораздо проще, чем в городе, а во-вторых, я был холостяком, следовательно, обвинить меня в нарушении морали весьма затруднительно. Если нет обязательств, то и нарушить их невозможно.

Однако, неприятный осадок от услышанного остался.

К вечеру появился Гуторин. Невысокого роста, ладно скроенный, с выбивающимся рыжим чубом из-под козырька фуражки, с начищенными до глянца сапогами, он представлял собой тип настоящего казака. Его легко можно было представить на коне в синих штанах с красными лампасами и шашкой на боку. Глядел он на всех слегка насмешливо, даже как-то свысока. Видимо, сказывалась закваска бывшего десантника. Он приехал одетый не в техничку, а в повседневной одежде: зеленая рубашка, бриджи, сапоги. На подмышках рубашки от жары проступили белесые пятна пота.

Особое удивление, даже ажиотаж у обитателей нашего лагеря, вызвала его машина, на которой он приехал из Азовска. Летчики, техники, солдаты — все, кто был свободен, не преминули подойти к ней поближе и осмотреть это чудо техники со всех сторон.

Перед ними был «Мерседес-Бенц», выпуска 1938 года. На такой машине вполне мог гонять Штрилиц, только авто Гуторина, в отличие от автомобиля легендарного разведчика, имело зеленую камуфляжную окраску. Сразу родилось предположение, что прапорщик купил эту машину после съемок какого-нибудь фильма на военную тему.

Я отвел Гуторина в сторону, представился ему и предложил пройти, чтобы показать отведенную комнату. Прапорщик без особых эмоций взял вещи из машины и пошел за мной следом по дорожке к нашему бараку. Оглядев своё новое жилище, Гуторин поставил небольшой чемодан на кровать и произнес:

— Ну, расскажи замполит, чем мне надо будет заниматься.

Я обрисовал ему обстановку, рассказал о некоторых особенностях подготовки аэродрома и о подчиненных ему бойцах роты.

— Всё понятно, — коротко сказал он — а в город как съездить?

— Предупредишь меня, когда тебе будет нужно и на какое время.

— Да вот, сейчас надо. Забыл, понимаешь сигарет купить.

— Ты что, двадцать километров до города будешь мотать? Тут неподалеку село есть, там магазин. Кстати, и я с тобой съезжу — у меня тоже закончились.

Мы пошли к машине, народ возле которой понемногу разошелся. Уже стало довольно темно, но я знал, что некоторые сельские магазинчики работали допоздна, продавая горячительные напитки труженикам села. Двери у машины открывались необычно, не в ту строну, как у современной техники, а наоборот. Не глядя под ноги, я сел на сиденье и только тут обнаружил, что пола в машине практически не было. Виднелась только рама шасси, на которую пришлось примостить свои ноги.

— А куда пол девался-то? — удивленно поинтересовался я.

— Такая досталась, — усмехнулся в рыжие усы Гуторин, — пол не успел приварить.

Он завел мотор сразу, без приключений, чего я в глубине души серьезно опасался. А что еще можно ожидать от такой рухляди?

Мы медленно поехали, и следом за нами тут же поднялось облако пыли уже слабо различимое в сгущающихся сумерках.

— Замполит, посмотрим, на что способна моя старушка? — озорно подмигнул мне Гуторин и нажал на педаль газа.

Его машина, глухо заурчав, мощно рванула вперед и вылетела с грунтовой дроги на шоссе. Позади показались темные «Жигули» седьмой модели. Машина поравнялась с нами и тут же пошла на обгон. Видимо, водитель решил, что ему нечего тащиться за таким тарантасом и этот тазик на колесах следовало немедленно обогнать. Но прапорщик и не думал сдаваться. Его «Мерседес» еще сильнее разогнался и без всякого труда оставил далеко позади себя новейшее изделие тольяттинского завода. Ветер свистел у меня по всему телу, бесцеремонно надувая штанины брюк. Я с ужасом увидел мелькавший внизу серый асфальт и невольно поджал ноги.

— Включить музыку? — Гуторин протянул руку к магнитоле.

— Да, только музыки сейчас и не хватает! — пробормотал я, хватаясь за ручки двери и опасаясь, что на повороте попросту вылечу из кабины.

Оторвавшись от «Жигулей», Гуторин волей-неволей прекратил гонку, и мы поехали помедленнее.

— Как я их сделал? — спросил он.

— Лихо!

— У меня движок от «Волги», — пояснил прапорщик, удовлетворенно глядя на меня.

— Тогда понятно.

Я снова аккуратно поставил ноги на раму, а Гуторин включил автомобильное радио. Шла передача о творчестве композитора Бабаджаняна. Потом Магомаев запел песню «Свадьба» и под его раскатистый голос мы доехали до села.

В некоторых хатах горели огоньки лампочек, а некоторые были совсем темными без хозяев, еще не вернувшихся с полей. Не зря говорят, что полевые работы длятся от зари до зари. В сельмаге у разбитной продавщицы, которой Гуторин подмигнул смеющимся глазом, мы купили сигарет «Ту-134». Пива, к сожалению, не было.

По дороге домой мы разговорились о службе в десантных войсках, где до этого служил прапорщик.

— Сам-то чего ушел из Рязанского училища? — спросил я так, на всякий случай, поскольку Крутов уже рассказал мне причину.

— Домой потянуло, в родные края, — ответил Гуторин, глядя из окна машины на темнеющую степь, проплывавшую мимо, — а если честно, списали по здоровью. Давление высокое, с парашютом прыгать нельзя. Это в десанте один из главных элементов боевой подготовки. Что за десантник, если он не прыгает? Это так, фуфло какое-то. У нас даже штабистов заставляли делать прыжки.

— Слушай, я смотрел наши фильмы про десантуру. Особенно понравился фильм «В зоне особого внимания». Что, точно они такие, какими их показывают — парни с железными яйцами?

— Точно, замполит, не сомневайся! Причем, наши голубые береты американским зеленым еще фору дадут как два пальца обоссать, — рассмеялся Гуторин.

— Брось трепаться, этого никто не знает! — усомнился я. — Вы что, проводили десантную спаратакиаду?

— Где бы её провели, особенно после прошлогоднего сентября?

И без прапорщика я знал, что южнокорейский «Боинг», сбитый осенью прошлого года, послужил еще одной причиной обострения отношений между СССР и США. Рейган даже нас назвал «империей зла». Будто они — империя добра!

Гуторин, в это время, продолжал:

— И все-таки мы проверили кто из нас настоящий десантник. Получилось чисто случайно. Как-то привезли группу «мобутовецв» для обучения откуда-то из Африки, кажется из Анголы. Среди них был один здоровый такой негр-амбал. Всё время хвалился, что служил в зеленых беретах, на всех смотрел свысока. Ну, мы и решили проверить, чья школа лучше.

— И как, проверили?

— Наша лучше, по всем статьям. Только руку негру сломали, пришлось его лечить. Да ничего, он на нас не был в обиде. Зато мы научили его пить водку с пивом!

— Уж на это вы мастера, — засмеялся я, — чему-чему, а этому вы кого хотите, научите.

— Так что товарищ старший лейтенант, — тряхнул казацким чубом прапорщик, — подходи попозже вечером, после отбоя, я проставляюсь по случаю прибытия к новому месту службы.

— Посмотрю, как будет со временем, — ответил я, помня о свидании с Илоной.

Мы подъехали по дороге поближе к казарме и встали у деревьев. Позади оседала пыль, поднятая колесами мерседеса штрилицовских времен.

— Балдежная у тебя машина, — выдал я напоследок комплимент Гоуторину, — но, знаешь, бабцов здесь возить будет сложно. Могут вывалиться на дорогу в самый ответственный момент.

— На неделе устраним, замполит, — ответил Гуторин, закрывая за мной дверцу, — если сварка есть, то железо найдем.

Глава 7

В тусклом свете ночного освещения я увидел возле одного из летных бараков фигуру Волчатникова. Он сидел на скамейке у стены здания вместе с Илоной и о чём-то негромко разговаривал. Я почувствовал, как в груди шевельнулось чувство похожее на ревность или, скорее, досаду, причем, это чувство было обращено более к Илоне, чем к Волчатникову. Как будто именно она мешала мне подойти и поговорить с комэской. Наверное, потому, что внимание, которое тот мог уделить мне, он уделял сейчас девушке. С другой стороны, я ведь шел к Илоне, а не к Волчатникову.

Эта внутренняя раздвоенность начинала меня раздражать. «Может она ему нравится? — подумал я, — судя по тому, как он на неё смотрит…»

Мне она тоже нравилась, но не настолько. Что же делать? Уговорить Илону переспать с Волчатниковым, а потом вдвоем быть её любовниками одновременно? В полку были такие деятели — выбирали какую-нибудь девушку — телефонистку или планшетистку, а потом по очереди с ней спали. Мы смеялись над ними и называли «молочными братьями». Не знаю, откуда появилось такое название.