последствия. Причем очевидные для самих зависимых.
Я вспоминаю пожилого пациента по фамилии… ну, пусть будет Сизый. Такой примерно у него был цвет лица при сильной одышке. И темно-синие, почти черные губы. Он страдал хронической обструктивной болезнью легких (ХОБЛ). ХОБЛ, согласно отчетам ВОЗ[9], входит в тройку лидирующих причин смерти. В 80–90 % случаев ХОБЛ возникает из-за табакокурения. Сизого привозили на машине скорой помощи с тяжелой дыхательной недостаточностью. Поначалу мне удавалось стабилизировать его состояние. Я говорил ему, что с такой одышкой он должен не только пользоваться ингаляторами, но и бросить курить. Он отвечал «да, да» и уезжал домой. Потом его привозили снова. Один раз Сизого привезли в состоянии глубокой комы. Я израсходовал на него весь запас кислорода районной больницы. После трех дней интенсивной терапии бедолага пришел в себя. Я рассказал ему, с каким трудом была спасена его жизнь и как переживали его родственники. Сизый прослезился, поблагодарил. Я сказал, что понимаю его тягу к табаку: я сам тогда то курил, то бросал, то срывался и курил снова. Я действительно понимал, каково это – быть зависимым от табака. У меня в голове не укладывалось другое: неужели даже под страхом смерти человек будет выбирать курение? Он мне ответил:
– Сынок. Я курю с семи лет. Сейчас мне семьдесят семь. То есть семьдесят лет я курю. Всю жизнь. Каждый божий день. Как я могу без этого?
– Речь идет о смерти.
– Я не хочу умирать. Но и бросить курить не готов. Я никогда не бросал и не буду бросать. И я буду курить. Потому что я хочу курить. Я прямо сейчас хочу курить.
– Речь идет о смерти. Возможно, первая же сигарета убьет вас. Решать вам.
Через полчаса Сизый улучил момент, когда медсестры были отвлечены, и вышел на лестничную площадку. Там кто-то курил. Он попросил сигарету. Сделал затяжку. Всего одну затяжку. И умер на месте.
Я много думал о старом, постоянно кашляющем и задыхающемся человеке с сизым от одышки лицом. Старик понимал, о чем я говорю. Понимал это и без моих слов. Прекрасно осознавал, из-за чего ему так плохо. Но, видимо, жизнь без табака не укладывалась в его голове: такая жизнь его пугала, отталкивала, казалась несчастливой, ужасной, настраивала его против всех, кто говорил о необходимости бросить, и он предпочитал возвращаться в удушающе тяжелую, но зато привычную действительность.
4
Если для Сизого курение было тем, без чего он не мог жить, то для моего деда курение было глупостью. Он так и говорил: «Я занимаюсь глупостью». Говорил это с досадой. Бросал, начинал, бросал опять, начинал снова. Я не помню, чтобы он хоть раз сказал: «Мне это нравится». Наоборот, он относился к курению как к нелепой привычке, к курящим – как к глупцам, себя и других курящих за это осуждал и… курил дальше.
В том же году, что и Сизый, мой дед попал в больницу в тяжелом состоянии. В ту самую районную больницу, где я заведовал терапевтическим отделением. Ему, как и Сизому, тогда было семьдесят семь лет. У деда сильно опухла и болела левая нога, опухла вся, до тазобедренного сустава. Я предположил, что у него тромбоз бедренной вены, и стал искать хирурга. Хирург был в запое, везти деда в город было долго и опасно, и я на свой страх и риск решил провести тромболитическую терапию. При больших и застарелых тромбах гепарин может оказаться неэффективным; более того, есть опасность, что тромб оторвется и пойдет дальше. Но ситуация была критической, тромб и без этого мог оторваться, я не хотел терять время (и деда). Гепарин помог: за несколько часов нога вернулась к своим нормальным размерам. Через неделю я деда выписал. Стоя на крыльце больницы, он достал пачку сигарет. «Почему, – спросил он, – это случилось со мной? Я ничего не понимаю, но, похоже, я был близок к смерти. Что со мной было? Из-за чего?» Меня в этот момент осенило, и я ответил: «Это произошло из-за курения». Дед прямо там, на крыльце больницы, смял пачку сигарет, бросил ее в мусорное ведро и заявил: «Что ж, тогда я больше не буду курить». И сдержал слово. Сейчас, когда я пишу эти строки, ему девяносто лет, чувствует себя прекрасно, строит своими руками флигель возле дома, а про курение говорит, что это была большая глупость – курить шестьдесят лет, ежедневно разрушая себя.
5
Для кого-то табак (или алкоголь, или наркотики) – это то, без чего он не может жить. Для кого-то это глупая навязчивость, от которой трудно отделаться. Для Жадсона Брюера, ученого, не скрывающего своей симпатии к буддизму, предметом зависимости может стать что угодно: никотин, новый гаджет, компьютерная игра, собственные мысли, собственная личность. Как насчет других ученых? Как понимают зависимость эксперты Всемирной организации здравоохранения?
«Зависимость – расстройство регуляции употребления психоактивного вещества, возникающее в результате многократного или непрерывного употребления. Ее центральная особенность – сильное внутреннее стремление к употреблению вещества, проявляющееся в нарушении способности контролировать употребление, повышении приоритета употребления вещества над другими видами деятельности и постоянном использовании, несмотря на вред и неблагоприятные последствия». Таково определение зависимости в Международной классификации болезней 11-го пересмотра.
Что в себя включает зависимость? В первую очередь это само желание употребить ПАВ – сильное, часто непреодолимое, ощущаемое как тяга. Будучи сильным и возникая со временем все чаще и чаще, это желание создает трудности в контролировании поведения, связанного с приемом ПАВ: человек начинает употреблять в ситуациях, в которых раньше не стал бы этого делать, а начав, не может остановиться и употребляет в итоге больше, чем собирался. Попытки сократить или контролировать количество употребляемого ПАВ требуют значительных усилий или вовсе безуспешны. При воздержании зависимые испытывают абстинентное состояние – физиологический и психоэмоциональный дискомфорт той или иной интенсивности, имеющий для каждого ПАВ свои особенности; повторное употребление ПАВ после периода воздержания приводит к более быстрому возвращению симптомов зависимости, чем у лиц, не страдающих зависимостью. Со временем у зависимых повышается толерантность: им нужно большее количество ПАВ для достижения желаемого состояния (правда, у лиц с солидным стажем алкоголизации толерантность может, наоборот, снизиться из-за существенного ухудшения функций печени). Образ жизни зависимых претерпевает изменения: все больше времени уходит на поиск и употребление, остальные же удовольствия, интересы, жизненные задачи, планы, стремления постепенно отступают на второй план. На все, что относится к употреблению, зависимый смотрит с горящими глазами: хочу! На все остальное – людей, работу, спорт, развитие – со скукой, апатией, неприязнью, раздражением. И даже если вредные последствия применения ПАВ для самих зависимых очевидны – кашель и одышка при курении табака, тромбофлебит после инъекций уличного героина, травма в ДТП из-за нетрезвого вождения, – их это не останавливает.
6
У меня есть возможность прямо сейчас спросить у сотни трезвых аддиктов, чем для них была их зависимость. Что я и сделал. Доступ ко всем чатам терапевтического онлайн-сообщества Sober One, о котором подробнее расскажу в других главах, позволяет мне, не вставая с места, задавать вопросы и получать ответы от очень разных людей. Вот и первый ответ: «Моя зависимость была способом занять время и убежать от мерзкой реальности».
Автор этих слов трезв больше двух лет. Он пил водку в чудовищных количествах. После перехода в трезвость обнаружилось, что он страдает тяжелой депрессией, очень одинок и часто думает о никчемности жизни. Но сейчас он успешно лечит депрессию – так, как это принято делать в современном мире: с помощью препаратов и психотерапии.
Вот другие ответы.
«Всю мою жизнь меня сопровождали две вещи: неуверенность и избегание. Неуверенность в себе, своих силах, окружающих людях. Избегание сложных ситуаций, разговоров, решений. Вещества давали легкое решение обеих проблем. Много лет спустя я выяснил, что это был обман. Все это время проблемы не решались, а маскировались. Как можно решить проблему, если твой modus operandi – избегание?»
«Моя зависимость была способом убежать от себя самой. Когда ты пьяна, тебе море по колено. Это как океан