Читать интересную книгу Прошлое — чужая земля - Джанрико Карофильо

Лица. Безумные лица. Несчастные лица. Холодные, далекие и неприятные лица, как у его отца. Жестокие лица.

Грустные, скорбные, смотрящие вдаль лица.

Глава 9

Работа в архиве ни к чему не привела. Они вычислили около тридцати человек, обвиненных в похожих преступлениях. Несколько настоящих насильников, несколько парковых вуайеристов и слишком навязчивых ухажеров. Они проверили их всех, одного за другим.

Одни во время преступлений сидели в тюрьме, другие имели безупречное алиби. Третьи физически не могли совершить насилие в силу старости и немощи.

В итоге оставили троих, не имевших алиби и обладавших внешностью, не противоречащей обрывочным описаниям жертв.

Они получили в прокуратуре ордера и обыскали дома подозреваемых. Искали вслепую, не зная, что ищут. Искали хоть что-нибудь, связанное с фактами этого дела. Даже вырезанную из газеты статью об изнасилованиях — если не улику, то хотя бы отправную точку для следствия.

И не нашли ничего, кроме грязных пятен и порнографических журналов.

Целый месяц они изучали места преступлений в надежде найти свидетелей: вдруг кто-нибудь хоть что-то видел. Возможно, не само нападение, но странного типа, слонявшегося там или поблизости до или после преступления.

Кити читал, что маньяки любят возвращаться на место преступления. Им нравится снова переживать свое насилие, смаковать чувство власти, которое оно дает им. Его люди и он сам часы и дни напролет показывали фотографии и расспрашивали продавцов, консьержей, охранников, жильцов, почтальонов и нищих.

Ничего.

Они искали призрак. Треклятый призрак. К такому выводу пришел Кити, когда приказал своим людям прекратить расспросы. Стояло солнечное июньское утро, со времени последнего изнасилования минуло два месяца. Самый длинный период затишья с тех пор, как началась эта история. Не осмеливаясь признаться себе в этом, Кити надеялся, что этим все и закончится. По ночам он точно так же надеялся, что сама по себе пройдет головная боль.

Через два дня насильник совершил шестое нападение.

Кити пошел ужинать и сказал, что вернется на работу к полуночи, но в любом случае будет доступен по рации. Он съел свою обычную пиццу и пошел прогуляться по городу. Как всегда, в одиночестве, без цели и особого смысла.

Он пришел около двенадцати. Пятнадцатью минутами раньше в службу спасения поступил звонок. Супруги по дороге из кино увидели, как из подъезда жилого дома выбирается девушка в слезах. Они позвонили карабинерам. На место преступления примчались две патрульные машины. Одна повезла жертву в «скорую помощь», другая — свидетелей в участок для дачи показаний.

К возвращению Кити девушкой еще занимались врачи, но они уже почти закончили. С минуты на минуту ее ждали в участке.

Пожилая пара — муж и жена, оба преподаватели на пенсии — не сообщили ничего полезного. Они шли из кино, услышали рыдания, обернулись к подъезду, мимо которого только что прошли, — это уточнила женщина, — и увидели девушку.

Заметили ли они поблизости кого-нибудь? Да нет, вроде никого. То есть, конечно, рядом проезжали машины, и нельзя исключить, что никто не проходил мимо, пока они помогали девушке. Вернее сказать, кто-то точно прошел, уточнила женщина — похоже, в этой паре верховодила именно она. Но они его не запомнили. И дать хоть какое-то описание не могли.

Вот и все.

Пока они подписывали бесполезные показания, приехала девушка в сопровождении человека лет пятидесяти. Судя по выражению лица, он еще толком не понял, что произошло. Отец.

Девушка оказалась невысокой толстушкой — ни красавица, ни уродина. Незаметная, подумал Кити, предлагая ей сесть перед столом.

«Кто знает, по какому критерию он их отбирает», — продолжал размышлять он, пока Пеллегрини составлял протокол на новой электронной пишущей машинке, с которой только он умел обращаться.

— Как вы себя чувствуете? — Задавая этот вопрос, он хорошо понимал его идиотизм.

— Сейчас чуть лучше.

— Вы можете рассказать нам о том, что произошло? Что вы помните?

Девушка не ответила и опустила голову. Кити нашел взглядом Мартинелли и показал ему глазами на отца, сидящего на диванчике. Мартинелли быстро сообразил, что от него требуется, и предложил отцу девушки пройти с ним в другую комнату. Всего на несколько минут.

— Возможно, вам неудобно рассказывать о том, что случилось, в присутствии отца.

Девушка кивнула, но ничего не сказала.

— Я понимаю, что вам неловко разговаривать и с нами — мы все мужчины. Мы можем найти женщину-психолога или социального работника. Она примет участие в нашей беседе, если вам так будет легче.

«Где я, черт возьми, достану психолога или социального работника в такой час», — думал Кити про себя. Но девушка отказалась — не видела в этом необходимости. Главное, чтобы отец не слушал.

— Тогда будьте добры, расскажите нам, что помните. Спокойно, с самого начала.

Они пошли с подругами в бар в центре города: выпить и поболтать. Как часто случалось, в тот вечер ребят с ними не было. В половине двенадцатого она ушла вместе с одной из девушек — они не хотели задерживаться, потому что на следующий день собирались идти на лекции. Прошли вместе какую-то часть дороги, а потом разошлись: каждая повернула к себе домой.

Нет, раньше они всегда спокойно возвращались по вечерам домой. Нет, они не читали в газетах и не видели по телевизору сообщений о подобных случаях.

Перейдя к рассказу об изнасиловании, Катерина — так ее звали — засмущалась, естественно, еще больше. Не прошло и пяти минут, как она простилась со своей подругой. Она шла обычным шагом. Никого и ничего особенного не заметила. Пока сзади на нее не обрушился сильнейший удар по голове. Били кулаком или каким-то твердым предметом. Возможно, на несколько секунд она потеряла сознание. Очнулась в подъезде старого дома. Он поставил ее на колени. Она помнила, что там воняло: грязью, тухлятиной и кошачьей мочой. Еще она помнила его голос: спокойный, с железными нотами. Казалось, он полностью владел собой. Он объяснил ей, что надо делать: закрыть глаза, низко опустить голову и не пытаться взглянуть ему в лицо. Он сказал, что, если она ослушается, он убьет ее голыми руками. Все это он говорил совершенно спокойно, как будто делал привычную работу. Она повиновалась.

В конце он снова ее ударил. Очень сильно, в лицо. Он приказал ей не кричать и не двигаться, пока не досчитает до трехсот. Потом может встать и уйти. Он сказал, что хочет услышать, как она громко начнет считать. Она послушалась и в том вонючем, темном и пустом подъезде громко досчитала до ста.

Нет, описать его она не могла. Кажется, довольно высокий… Ничего более определенного от нее не добились.

Лица она не видела даже мельком.

Смогла бы она узнать его голос, если снова услышит его?

Голос — да. Его она запомнит навсегда.

Кити дал ей подписать протокол и попросил позвонить, если она вдруг вспомнит что-нибудь еще или если ей что-нибудь понадобится. Девушка на каждую реплику Кити отвечала кивком головы. Механически, как заевший автомат.

Потом она ушла, двигаясь таким же образом.

Глава 10

С того дня моим основным занятием стало изучение карточных трюков. Точнее, единственным занятием.

Утром я вставал, когда родителей уже не было. Принимал душ, одевался, проверял, хорошо ли видны на моем столе учебники по праву, по которым, как думали родители, я занимался, доставал колоду карт и начинал упражняться — часы напролет. Вторая половина дня проходила так же, только я вел себя осторожнее, потому что мама обычно уже возвращалась домой, а мне совсем не хотелось обсуждать с ней свои будущие академические задолженности.

Пару раз в неделю я ходил к Франческо на урок. Он говорил, что у меня талант: ловкие пальцы и жажда знаний. Короче, я научился делать такие вещи, о каких недавно и мечтать не мог.

Прежде всего, фокус с тремя картами. Я так хорошо делал этот трюк, что иной раз меня так и подмывало пойти в сад на площади Умберто, сесть на лавочку и развести какого-нибудь дурачка.

Я знал по крайней мере три способа фальшивого тасования колоды, при котором карты на самом деле остаются лежать в том же порядке. После снятия карт гипотетическим противником я мог снова привести колоду в исходное состояние. Одной рукой и достаточно ловко, чтобы обдурить невнимательного зрителя или игрока.

У меня получалось выкинуть самую нижнюю карту, как будто она была верхней, и, выбрав нужные шесть карт, поднять их наверх колоды, тасуя ее. Франческо мог выбрать двадцать, но для новичка я справлялся очень неплохо.

Разумеется, я еще не дозрел до манипуляций за карточным столом. Мне недоставало присущего Франческо абсолютно свободного владения приемами и его гипнотической способности ходить по краю с закрытыми глазами, совершенно не боясь падения.