Читать интересную книгу Умри завтра - Питер Джеймс

Дальше слева со скучающим видом курят два индюка, как здесь зовут полицейских, молодые, зловещие, в ярких желтых куртках. Ждут полуночи, чтоб вытащить дубинки и очистить вокзал от бродяг.

Дальше справа ярко освещенный кондитерский киоск с кофейным автоматом, на котором сверху написано «Нескафе». С обеих сторон от голубого прилавка полки с безалкогольными напитками и пивом. Симпатичный мужчина лет пятидесяти в коричневой спортивной куртке, синих брюках, начищенных черных туфлях нагружает пластиковые мешки пачками печенья, конфет, шоколадок, орешков, банками с газировкой.

Симона постояла, прикидывая, не удастся ли что-нибудь стибрить, но хозяин киоска, приметив, следил за ней из-за прилавка, как ястреб. Если даже не поймает, то индюки точно достанут, а терпеть побои не хочется. Хоть в тюрьме сухо и кормят, оттуда обязательно отправят в заведение.

В заведении она ходила в школу, и ей это нравилось. Она любит учиться и знает, что надо учиться, если хочешь когда-нибудь изменить свою жизнь. А само заведение ненавидела. Ненавидела других девчонок – настоящих сук, извращенца директора, который ее бил за отказ взять в рот член, запирал в темной комнате, где скреблись крысы.

Нет, туда она ни за что не вернется.

Выйдя на платформу, Симона остановилась, глядя на хвостовые огни отходившего поезда. Одинокий уборщик в светящейся желтой куртке, как у индюков, возил шваброй по мокрым блестящим плитам.

Нахлынула волна радости при виде знакомых фигур, скорчившихся за бетонным пилоном, – шесть знакомых лиц, семь, если считать младенца.

Высокий тощий Тавиан, смуглый, как цыган, улыбнулся Симоне. Он всегда улыбается. В мире бездомных мало кто улыбается, поэтому Симоне нравится этот девятнадцатилетний юноша с худым симпатичным лицом, теплыми карими глазами под густыми мужскими бровями, в синей вязаной шапке с ушами, военной камуфляжной куртке поверх серой нейлоновой ветровки, под которой еще что-то надето в несколько слоев. У него на руках спящий младенец в вельветовом комбинезоне, завернутый в одеяло, – его третий ребенок. Двух первых забрали в заведение.

Рядом стоит мать ребенка, крохотная, до сих пор пухленькая после беременности Сиси лет семнадцати, по прикидке Симоны, которая тоже всегда улыбается, будто жизнь – смехотворная до смерти фишка. На ней объемная куртка с капюшоном в белую и синюю полосу, широкие зеленые спортивные штаны и новенькие белые кроссовки, явно только сегодня украденные. Круглое лицо отечное, двух передних зубов не хватает. При виде Сиси вспоминаются изображения эскимосов на уроке географии в школе.

Имена других неизвестны.

Унылый мальчишка лет тринадцати, в вязаной лыжной шапочке, безразмерной черной куртке, джинсах и кроссовках всегда держит руки в карманах. Рядом с ним другой, который мог бы быть его старшим братом, с мордочкой как у хорька, жидкими усиками, торчащими светлыми волосами, сейчас приглаженными дождем, с самокруткой в зубах.

Еще две девушки. Старшая, лет двадцати пяти, тоже смахивает на цыганку, с длинными обвисшими темными волосами и сморщившейся от многолетней жизни на улице кожей. Другая, двадцатилетняя – хоть на вид вдвое больше, – в куртке с оторочкой из овечьей шерсти и теплых штанах, держит в одной руке сигарету, в другой пластиковый пакет с бутылкой растворителя, подносит горлышко к носу, вдыхая и выдыхая с закрытыми глазами.

– Привет, Симона! – Тавиан дружески протянул руку.

Она шлепнула по ладони всей пятерней.

– Как дела? Где Ромео?

Симона пожала плечами:

– Видела сегодня. Как вы? Как малыш?

Сиси улыбнулась, но промолчала. Она вообще редко говорит. Тавиан ответил:

– Позавчера хотели забрать, мы удрали.

Симона кивнула. Власти всегда забирают младенцев. Пристраивают в какой-нибудь государственный приют. Вроде тех, откуда она лет примерно с восьми без конца удирала. Вот уже года три-четыре умудряется жить на свободе.

Все молчали, глядя на нее. Тавиан и Сиси с улыбкой, другие равнодушно, как бы ожидая, что она чего-нибудь принесла – еду или новости, – а ей было нечего принести из сырой темной ночи.

– Нашли новую ночевку? – поинтересовалась Симона.

Улыбка Тавиана угасла, он покачал головой:

– Нет. Индюки в последнее время совсем оборзели. Колотят, прогоняют. Делать им, видно, нечего – всю ночь за нами гоняют.

– Те, что ребенка хотели забрать?

Тавиан вытащил из коробки смятый окурок, прикурил, легонько качая младенца свободной рукой.

– Нет. Те были из какой-то специальной службы.

– Знаю одно хорошее место у трубы отопления, – сообщила Симона.

Тавиан равнодушно пожал плечами:

– Ничего, обойдемся.

Эту компанию никогда не понять. Они ничем не отличаются от Симоны, имеют не больше ее. В каком-то смысле ей даже лучше – есть куда пойти, есть что-то вроде дома. А эти кочевники спят где придется – в переулках, под козырьками у дверей магазинов, просто под открытым небом, прижимаясь для тепла друг к другу. Про трубы отопления знают, но никогда возле них не живут. Для Симоны они такие же чужаки, как и все прочие.

Например, мужчина средних лет, который подходит с набитыми доверху сумками. Тот самый, которого она видела у кондитерского киоска.

– Вижу, вы голодные, я вам еды принес, – сказал мужчина со слегка самодовольной улыбкой, которая сразу насторожила Симону, и протянул сумки.

Вся компания сразу ринулась, затолкалась. Мужчина крепкого сложения, лицо приятное, искусно подстриженные волосы, наблюдает за ними с большим интересом. На нем белая рубашка без ворота, коричневая куртка и синие брюки, а еще дорогие, до блеска начищенные туфли, только почему-то в такую холодную ночь он без пальто, которое явно мог бы себе позволить.

Удерживая при себе одну сумку, мужчина дождался, пока суета стихла, все разошлись, разглядывая неожиданно принесенные ветром богатства, после чего предложил Симоне бесценный клад из конфет и печенья.

– Угощайся, пожалуйста, все твое, – сказал он, внимательно глядя на нее.

Она запустила руку, вытащила батончик «Марс», жадно впилась зубами, не сняв обертку. Даже не поверить, как вкусно! Торопливо кусала, кусала, боясь, что батончик вдруг выхватят, сунула в рот последний кусок, уже с трудом прожевывая. Потом снова полезла в мешок, выудила бисквит в шоколадной глазури и теперь принялась разворачивать.

Неожиданно поднялась суета. Ее больно ударили в плечо, она вскрикнула, оглянулась, выронила мешок. Позади стоял индюк с ненавидящей ухмылкой, с поднятой черной дубинкой, чтоб снова ударить. Симона в отчаянии вскинула руки, и удар пришелся по запястью. Судя по боли, рука перебита. Полицейский опять замахнулся.

Индюков было семь-восемь, если не больше.

Послышался звучный удар, Тавиан упал.

– Малыш, мой малыш! – завизжала Сиси.

Дубинка ударила ей прямо в рот, разбив губы.

Удары обрушивались со всех сторон.

Кто-то внезапно схватил Симону за руку и отдернул назад от дубинок. Это был мужчина с мешками сластей. Длинный костлявый индюк с маленьким крысиным ротиком закрутил дубинкой, собираясь обрушить ее на обоих, и тут мужчина вытащил из кармана куртки пачку денег.

Полицейский ухватил бумажки, махнул рукой и сосредоточился на компании бездомных. С тошнотворным стуком дубинка хрястнула по чьей-то спине.

Симона ошеломленно уставилась на незнакомца, который снова дернул ее за руку.

– Беги за мной, скорее!

Она еще не решила, можно ли ему верить, и вновь оглянулась на свалку. Увидела истерически визжавшую Сиси на коленях с окровавленным ртом, без ребенка; остальные осели на платформе бесформенной грудой под градом ударов. Индюки хохотали, забавляясь, для них это спорт, игра.

Симона в железной хватке своего спасителя скатилась по вокзальной лестнице и под дождем побежала к открытой задней дверце большого черного «мерседеса».

18

По реальному опыту Рой Грейс знал, что проблема шведского стола заключается в поспешном стремлении доверху нагрузить тарелку, не успевая как следует разглядеть, что находится на том самом столе. Только впоследствии, когда в глазах окружающих уже выглядишь отвратительно жадным, впервые замечаешь королевские креветки, спаржу, прочие любимые лакомства.

Впрочем, на проводах Джима Уилкинсона это ему не грозило. Хотя он весь день почти не ел, аппетита не было. Не терпелось затащить Клио в тихий угол, прояснить смысл загадочного и тревожного сообщения, полученного на причале. Но когда он явился в забитое народом бунгало отставного начальника, она увлеченно беседовала с детективами из оперативно-следственного отдела и только мимолетно ему улыбнулась.

Что за чертовщина? Клио нынче красивей прежнего в идеальном для данного случая строгом голубом атласном платье…