Маша. Как ты тогда не заболел? Мне ведь было не холодно, зачем же ты...
Павел. (отходит на два шага, наклоняет голову, прищуривается) М-м?
Маша. Мяу.
Павел. Мяу... Машенька... Я никогда не думал, что можно так любить и страдать... Кара миа...
Где-то слева слышится сдавленный крик, затем треск.
Маша. (испуганно) Это у Хадина!
Павел. Я... Пойду, что ли, гляну. (уходит в дом, возвращается в куртке, в руке пистолет) Собаки выли.
Маша. Говорят, на собак газ не очень-то. Я с тобой.
Павел. Ну ты накинь что-нибудь, я подожду.
Маша. А тебе что еще вынести?
Павел. Например, гаубицу... Слушай, шут с ним, погоди, я сейчас. Э, дьявол, фонарик ему отдал... (пробирается к забору Хадина, заглядывает за забор) Ни хрена не видно. (перелезает за забор)
Маша. Паш! (выбегает из дома в пальто) Ты где? (идет к калитке, выходит на дорогу)
Участок Хадина. Яблоня. Под яблоней лежит Хадин, сверху - тяжелая ветвь.
Павел. Что за бред. (пытается оттащить ветвь, от нее тянется к Хадину короткая веревка) Что это?
Маша. (подбегает, хватает Павла за руку) Что, что тут?!
Павел. (роняет ветвь, растерянно) Он... кажется... Его, кажется... больше нет.
Маша. Что?
Павел. (пытается увести Машу) Пойдем, завтра... "скорую"... сейчас ночь ведь... Утром, завтра.
Маша. А он... да?
Павел. Да. Да. Давай завтра... (уводит Машу)
Идут по дороге к своей калинке. Заходят.
На участке.
Маша. Я не понимаю.
Павел. Ну... мало ли, что там у него... Мало ли. Маша. (садится на крыльцо) Будто мир наизнанку...
почему? (закутывается в плед, за забором проезжает машина) Опять едут. Едут и едут, уже полночь, да? Я так устала. Мы завтра тоже уедем, да?
Павел. Странно. Зачем он это сделал?
Маша. Паш, скажи, а тебе, нет? не скучно?
Павел. Ну а если бы я... вот так - со скуки тоже?.. Маша. (улыбается) Не надо, поздно уже. (встает,
спускается с крыльца, смотрит на небо) И звезд много сегодня, сентябрь, а небо ясное-ясное...
Павел. И что, тебе бы было не жалко меня?
Маша. Перестань.
Павел. Постой, скажи, неужели - правда? (пытается ее обнять)
Маша. (не сопротивляясь) Пусти.
Павел. Конечно. Да. (отпускает ее, вынимает из кармана пистолет и приставляет к виску) Убью себя здесь!
Маша. (укоризненно) Будет Вам дурачится, Павел Петрович...
Павел. Будет! Павел Петрович будет дурачится! (отбегает на несколько шагов, бросает пистолет) Я люблю тебя! (подходит) Так тебе слышно?
Маша. Не надо. (улыбается)
Павел. А так? (отбегает чуть дальше) Я тебя люблю!
Маша. (кричит) Да, слышно!
Павел. Постой-ка. (бежит в дом, возвращается с мегафоном) А так? (в мегафон) Я тебя люблю! Люблю тебя!
Маша. Да, да! (падает на колени в траву, плачет)
декабpь 1996
Разговор Девятый.
"О боге, цыганах и вертолете"
- Дядь, а, дядь, ты живой?
Президент с трудом открыл глаза.
- Че ты, дядь?.. - над нам стоял кучерявый мальчик в ковбойке и рейтузах.
- Ты?.. это что это я... - с трудом выговорил президент.
- Груши вот собирал, а ты тут... - мальчик был явно испуган.
- Подонки, как они меня... - президент попытался подняться.
- Ой, у тебя крови много!
- Да, конечно... будешь тут... это где я?
- Там, - мальчик махнул рукой, - горы, а там, - и мальчик снова махнул рукой, - наверху, дорога, а тут поляна, лес...
- Подожди, подожди... какая дорога? какой лес? ты кто такой?
- Да говорю же - груши собирал!
- Ты дурак?
- Не-эт! - мальчик развеселился, - меня просто мамка послала за грушами, Антон любит груши, а тут у склона груши растут вкусные, а я уже обожрался, а ты любишь груши?
- Идиот, - простонал президент, - Как же я...
- Ты, наверно, упал с горы, да?
- С горы?
- Ну вот, вишь, - мальчик опять махнул рукой, - гора. Президент с трудом огляделся. В самом деле - он
лежал, подмяв собой какой-то кустарник, у подножия горы.
- А я вижу на груше, - продолжал между тем мальчик, с любопытством разглядывая сверху президента, - что-то такое лежит, а тут ты, вот здорово!
- Ну конечно, - пробормотал президент, глядя на счастливое лицо мальчика, - радость-то какая, цирк да и только
- так вот на меня смотреть.
- Чего смотреть? - не понял мальчик.
- А, - президент поморщился от внезапной боли, - глазеть так вот детям какое удовольствие!
- А я уже взрослый.
- Вот так?
Мальчик серьезно кивнул и опять улыбнулся.
- Мы... скоро взрослеем.
- Кто это "мы"?
- Вот такие... мы, - мальчик слегка смутился, - мы ездим, живем, у нас весело, мамка говорила, раньше было еще веселее, но тогда грузовиков не было, это дедушка Ян говорил, а еще раньше мы все на конях скакали, и еще на скрипках играли, и еще...
- А! так ты, значит, цыган?
- А я... не знаю... мне мамка говорила, а папка смеялся и все пугал меня...
- Это как же?
- А вот так, - и мальчик скорчил унылую рожицу, - и ругался еще... про цыган, смешно так.
- Это как?
- Словом неприличным.
- Каким же, - нахмурился президент.
- Мамка не велела...
- Ну, ты уже большой, - сам говорил, теперь можно.
- Да? - мальчик слегка улыбнулся и глядя в небо проговорил, - какашка такая все это...
- Так и сказал?
- Не... он по другому говорил.
- Понятно, - президент тоже посмотрел в небо.
Минуты две они молчали.
- Ну и тебя это... как звать? - спросил вдруг президент.
- Роман я.
- Еще бы, как цыган - так и Роман, глупо-то как.
- А вот и нет! меня в честь деда хотели Марком назвать, он евреем был, а папка сказал: а почему у нас в таборе Романов нет, все смеялись... это мне мамка рассказала.
- Правильно смеялись.
- Почему? - обиженно протянул Роман.
- Смешные вы.
- А почему? - повторил Роман.
- А потому... потому что - ненастоящие.
- А я?
- Ты... самый и не настоящий.
- А ты тогда кто? - чуть помолчав, спросил мальчик.
- Вот меня надо на "Вы" называть, а?
- Зачем?
- Ну как... так полагается.
- А... - мальчик пожал плечами, - а... Вы откуда?
- Погоди, а ты сам-то откуда?
- Так я ж уже сказал, я - здесь, мы с папкой ходили в город, а меня потом дядя Слава привез...
- Этот... отец твой где?
- А, - мальчик махнул рукой, - он в другой город, в столицу пошел, дела у него, мне мамка рассказывала.
- Послушай, э-э-э...
- Роман.
- Ну да, Роман, в какую тут еще столицу?
- Ну... мамка сказала...
- А мамка-то где?
- Наши там, - и Роман снова махнул рукой, - у дяди Славы грузовик сломался, а он их совсем чинить не умеет... или умеет, я не знаю, так его к Антону хотели привязать, Антон бедный, он же старый совсем, ему-то очень груши охотца, вот я тут груши...
- Погоди, я не совсем понял, груши там... чего... Антон сломался?
- Да не, Антон - он хороший, мамка говорит, что в городе продадим Антона, я у меня груши ест... ой, я ж ему груши надрал! Вы хочите грушу?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});