Читать интересную книгу Сын Люцифера. Книга 1. Начало - Сергей Мавроди

Итак, суть игры в следующем. Вы должны угадать, как поведет себя Ваша жена в той нестандартной ситуации, которую я сейчас смоделирую.

(Сидоров хлопал глазами и чувствовал себя полным дураком. Он был по специальности гуманитарий и всю эту специальную терминологию на слух воспринимал с трудом. «Смоделирую»! Что это вообще значит? Какую это еще «нестандартную ситуацию»?)

Короче, давайте-ка лучше сразу перейдем от слов к делу, — сжалился наконец над ним его собеседник, видимо, поняв его состояние. —

(Сидоров испытал при этом какую-то унизительную неловкость, которую всегда испытываешь, когда разговариваешь с человеком, который заведомо умнее тебя, и знаешь при этом, что и он это прекрасно понимает. А потому и не ждет от тебя никаких возражений. Просто терпеливо втолковывает тебе, как малому, неразумному дитяти, какие-то совершенно, по-видимому, очевидные для него вещи, а ты не успеваешь за ним следить, стесняешься в этом признаться, а потому только слушаешь с умным видом, да послушно киваешь.)

Просто сыграем для начала разочек, и Вы сами сразу же все поймете. Договорились?

— Хорошо. Давайте попробуем, — нехотя выдавил из себя Сидоров. Его начинало охватывать какое-то неясное беспокойство. Что все это значит? Что это за компьютер такой? Нет таких компьютеров!

Хотя, черт его знает! Может, уже и есть... Какие-нибудь там сверхсовременные разработки. Супер-пупер! Искусственный интеллект, мать его за ногу! Чего я об этом вообще знаю? Да ничего! Я же не специалист. (Сидоров и в обычной-то технике разбирался довольно слабо. А уж чего там о компьютерах-то говорить!)

И кстати! Он что же, и эти мои мысли сейчас читает!? — внезапно пришло ему в голову, и он испытующе посмотрел на сидящее перед ним существо. Мужчина (или кто он там?) равнодушно следил за ним, но у Сидорова появилось крайне неприятное ощущение, что он, Сидоров, насквозь прозрачный. Какая-то, лежащая под микроскопом, то ли амеба, то ли туфелька, которую сейчас вдумчиво и неторопливо со всех сторон изучают и разглядывают на предмет наличия-отсутствия у нее всяких там ресничек и ложноножек, или что там еще у них, амеб, есть?

Сидоров невольно поежился. То веселое оживление, с которым он несколько минут назад одевал шлем, бесследно исчезло. В голове у него все перемешалось. Он уже и сам не знал, чего он хочет. Хочет он играть в такую игру или нет? Может, лучше снять сейчас шлем и немного подумать?

— Ну, как? Вы готовы? — вежливо поинтересовался у него его визави. — Начинаем?

— Да, — махнув рукой, обреченно пробормотал Сидоров, опуская глаза и уже чувствуя в душе, что совершает какую-то непоправимую то ли глупость, то ли ошибку, но не имея сил, просто стесняясь отказаться. — Начинайте!

4.

Комната исчезла. Сидоров вдруг увидел свою жену, Настеньку, выходящей из подъезда их дома. Сам он как будто невидимо следовал рядом с ней буквально в нескольких шагах.

Настенька куда-то торопилась. Вот она выбежала на дорогу и стала отчаянно махать рукой, пытаясь поймать машину.

Сидоров с неприятным удивлением наблюдал за ней. Он неожиданно поймал себя на мысли, что выглядит она со стороны, в сущности, как самая заурядная бабенка, обычная телка, голосующая на обочине, каких он видит ежедневно пачками, когда едет на работу. Так же точно нелепо мечется и суетится, как потревоженная курица. Разве что не кудахчет и не хлопает крыльями. Да и вообще, для Ассоль или блоковской незнакомки слишком уж активно жестикулирует.

Сидорову почему-то всегда казалось, что по улицам его бесценная, драгоценная и несравненная любимая не ходит, а неслышно скользит, потупив взор, не смотря по сторонам и лишь загадочно улыбаясь каким-то своим, одной только ей ведомым, таинственным и непостижимым мыслям. А по городу передвигается не на общественном транспорте, а как-то так... Сама собой оказывается там, где надо. По мановению волшебной палочки. Порхает, в общем, как фея.

Глупо, конечно, но он только сейчас это понял. Раньше он как-то над всем этим не задумывался.

Внезапно прямо из левого ряда, не обращая внимания ни на какие правила, к его жене резко рванулся шикарный белый лимузин. Кажется, «Мерседес»,.. хотя нет, фары, вроде, другие. Впрочем, Сидоров в этом не очень разбирался.

Такие авто были из какой-то иной, сказочной жизни. Из другого мира. Мира загорелых, холеных, уверенных в себе миллионеров, яхт, трехэтажных вилл, дорогих ресторанов и шиншилловых шуб. Мира, где люди всегда беззаботны, веселы и счастливы, где вообще не существует никаких проблем.

Чудо-автомобиль с визгом затормозил возле Настеньки. Дверца его приоткрылась, Сидоров заглянул внутрь и лишился дара речи.

На него (точнее, на его жену) смотрел, улыбаясь, самый настоящий сказочный принц. Юный, беспечный, свободный, прекрасный и безумно богатый. Это чувствовалось сразу. В общем, идеал. Живая мечта. Если бы Сидоров был женщиной, он бы сам в него немедленно влюбился и кинулся на шею. Он даже и не подозревал до сих пор, что такие люди вообще существуют. Это было просто несправедливо.

Сидоров, похолодев, смотрел, как его жена садится в машину, как она оживленно болтает и строит глазки этому,.. этому... Сидоров, задыхаясь от зависти и ревности, хотел найти в своем неожиданном, как снег на голову ему свалившемся сопернике хоть какой-нибудь изъян — и не мог.

Незнакомец был безупречен. Великолепен! Сдержан, учтив, изящен, утонченно-вежлив и к тому же еще, как оказалось, находчив и остроумен. По крайней мере, сам Сидоров поддерживать с дамой такую легкую, тонкую и пряную беседу ни о чем («causerie» — всплыло у него в памяти прочитанное где-то подходящее французское словечко) никогда бы не сумел.

«С дамой»!.. Твою мать! — выругался про себя Сидоров. Он чувствовал себя каким-то неуклюжим, неотесанным мужланом, вахлаком, простолюдином, со злобным пыхтеньем наблюдающим со стороны, как блестящий молодой граф или маркиз прямо у него на глазах соблазняет его красавицу-жену. Просто так, от скуки, мимоходом, небрежно шутя, оказывает ей знаки внимания, заранее уверенный в успехе и ничуть не сомневаясь в собственной неотразимости.

«Красавицу»!.. Как же! Не такая уж она, оказывается, и красавица, — вдруг злорадно подумал Сидоров, разглядывая сидящую бок о бок сладкую парочку. Действительно, на фоне потрясающего, ошеломляющего, поражающего воображение, блистательного принца (Сидоров против воли называл его теперь про себя именно так) его драгоценная Настенька сразу же поблекла, полиняла и выглядела просто какой-то невзрачной серой мышкой. На сказочную принцессу, по крайней мере, она, прямо скажем, уж явно не тянула.

Какие у нее, однако, вульгарные черты лица. И нос... Никогда раньше не замечал, — снова подумал Сидоров.

Он чувствовал, что все эти мысли доставляют ему какое-то извращенное, злое удовольствие.

То-то же! Тоже мне, прынцесса!.. Ага! Как же! Со свиным рылом да в калашный ряд! Прынца ей, видите ли, захотелось!.. Пустите нашу Дуньку в Европу! Сучка! Стоило тебя, значит, поманить... Обычная шлюшка. Как и все они. Правильно говорят: все бабы шлюхи. Дуры и шлюхи. Дура тупая! Курица безмозглая! Нужна ты ему! Ты на себя посмотри! — в бессильной ярости бормотал про себя Сидоров, наблюдая, как его дорогая Настенька договаривается вечером пойти в ресторан, как потом с невинным видом врет ему (компьютерному) про какую-то там работающую допоздна парикмахершу-маникюршу (а он, тупица, болван и идиот, всю эту глупейшую бабскую галиматью и ахинею — ну какие, скажите на милость, по ночам парикмахеры!? — со счастливым видом, развесив свои ослиные уши, хавает да еще и радостно поддакивает при этом: ну, конечно, милая Настенька! — дебил!!!), как…

В общем, через неделю все было кончено. Еще несколько встреч, прогулок, ресторанов («день рождения подруги», «мама заехать вечером просила» и прочее в том же духе) — и вот уже его ненаглядная, очаровательная женушка с бокалом шампанского в руке («Ассоль», блядь!.. Тварь! Сука!), обнимаясь и целуясь на ходу со своим новым приятелем, поднимается к нему в его роскошную спальню. Дверь спальни целомудренно захлопывается у Сидорова перед носом. «Конец игры».

5.

Сидоров вновь обнаружил себя сидящим в кресле за столом. В соседнем кресле все так же, небрежно закинув ногу за ногу, сидел, развалясь, этот чертов человек-компьютер и невозмутимо следил за ним. Сам же Сидоров сидел сгорбившись, отрешенно глядя перед собой и чувствовал себя совершенно уничтоженным, раздавленным и потерянным.

Жизнь потеряла всякий смысл. Все, чему он верил... Жена, любовь, семья... Все вдруг рухнуло. Ему казалось, что он наяву слышит, как тихонько шуршат и позвякивают, сталкиваясь друг с другом, осколки его разбитой вдребезги жизни... Все тише и тише... Но вот, наконец, все и совсем стихло.

— К сожалению, Константин Викторович, Вы проиграли, — нарушил воцарившуюся в комнате тишину уже хорошо знакомый Сидорову спокойный голос. — Я внимательно следил за Вами. Вы смогли предугадать поведение своей жены лишь со степенью достоверности около 20% (Сидоров слушал, как замороженный. Голос собеседника долетал до него откуда-то издалека, как сквозь вату). Впрочем, — мужчина-компьютер сделал паузу и неторопливо выпустил несколько безукоризненных колечек ароматного сигарного дыма, — могу Вас поздравить. (Сидоров поднял голову.)