— Ах, бабушка! — вздохнула Стефани. — Это настолько очевидно?
— Боюсь, что да. И это возвращает меня к вопросу о твоих планах по этому поводу.
— Я ничего не могу поделать. Он явно не испытывает ко мне подобных чувств.
— Возможно, потому, что ты воздвигаешь барьеры, не давая ему возможности узнать, какая ты на самом деле.
— И это тоже. Настоящая я окажусь для него еще более отвратительной, чем он думает.
— Стефани, ты взрослая и умная женщина, но иногда говоришь ужасные глупости! Мужчина не оставлял тебя в покое с первой минуты, как ты появилась на этом острове. Он показывает, что ты ему небезразлична. Почему же ты не можешь воспользоваться случаем?
— Потому что слишком поздно. Я поняла это сегодня днем.
— Пока живешь и дышишь, ничего не поздно. — Бабушка обхватила руками лицо Стефани и заглянула ей в глаза. — Ты говоришь, что не хочешь разочаровывать меня, хочешь, чтобы это время осталось в памяти у твоего дедушки и у меня. Что ж, милое дитя, пустых слов мало. Постарайся сделать что-нибудь, чтобы это было так.
— Броситься к Матео, когда он ясно дал знать, что не хочет иметь со мной ничего общего? Это шантаж, бабушка!
— Я предпочитаю назвать это разумным советом. — Взглянув на часы, старая женщина поднялась с дивана. — Иди к нему, дорогая, — мягко сказала она. — Поговори с ним, все объясни. Что ты теряешь?
Глава шестая
Стефани могла потерять все. Ведь речь шла не только о ней и Матео, правда касалась еще и Саймона. Ей предстояло сделать выбор — открыть правду, которая может привести их всех к несчастью и разбить им сердца, или и дальше жить в страхе, что обман раскроется.
Эндрю взял Саймона побродить по пляжу. А что, если они повстречают Матео? Он и так уже заметил, что мальчик слишком крупный для своего возраста. А что, если он прямо спросит, когда Саймон родился? Что, если сейчас, пока она расхаживает по балкону, это уже происходит и ее сын выбалтывает сведения, которые непреднамеренно раскроют ее тщательно охраняемую тайну?
Стефани вздрогнула, словно физически почувствовала горячий и острый гнев Матео. И все-таки совет бабушки открывал заманчивые перспективы. Может, стоит пойти и извиниться? Если он оттолкнет ее, она, по крайней мере, будет знать, что пыталась поступить правильно и пострадает лишь ее уязвленная гордость. А если Матео пойдет на примирение, они вдвоем могли бы добиться многого, если не всего.
Саймон, сам не ведая, воспринял своего биологического отца как нового героя. Стефани могла сделать этого отца постоянной частью его жизни, если бы только осмелилась. Сложность заключалась в том, что последствия могли быть непредсказуемыми. Имела ли она право рисковать действительностью ради осуществления сказки с маловероятным счастливым концом? Ведь Матео стал отцом ее ребенка лишь в результате стечения обстоятельств. Что, если она лишь ухудшит положение? Может, не стоит будить спящую собаку?
Голоса внизу прервали ее размышления. Стефани увидела, как Эндрю и Саймон бегут наперегонки. Мальчик весело смеялся и был счастлив — разве не этого хотят все матери? Надо попытаться забыть Матео.
Забудь Матео, советовал умный практичный внутренний голос. То, что ты видишь сейчас, то, что у тебя уже есть, — ради этого и стоит жить.
Но, как ни смешно, больше никто в семье забывать о нем не собирался.
— Чертовски жарко для гольфа, — заявил отец за обедом, когда его спросили, как они с Виктором провели день. — Правда, очень мило со стороны Коринны, что она разрешила поиграть нам в ее клубе. Мы должны как-то отплатить — пригласить ее на коктейль или сводить куда-нибудь. Кстати, что ты о ней думаешь?
— Просто очаровательная, — улыбнулась бабушка. — Умеет развлекать гостей. Очевидно, что это женщина высокого класса и со вкусом.
— А какого черта там делал де Лука? — протянул Виктор еще более надменным тоном, чем обычно.
— Полагаю, то, что у него лучше всего получается: ходил по пятам за той, у кого есть деньги. — Брюс расстегнул ворот рубашки и подозвал мажордома, чтобы тот налил ему вина. — И, судя по его виду, он уговаривает Коринну расстаться с еще большим их количеством. Ты видел, какие у него часы?
— Нет, — фыркнул Виктор, — я свел свой контакт с ним, визуальный и какой-либо другой, до минимума. На мой взгляд, он слишком фамильярен с людьми выше его по социальному статусу. Целует руки моей бабушке и матери и все время обнимается с Коринной.
— А мне даже понравилось, как мне поцеловали руку, — мягко промолвила Анна.
— И мне тоже, — послышался голос с другого конца стола.
Все в изумлении устремили глаза на Вивьен.
— Да, понравилось, — повторила она вызывающе. — Это было довольно… приятно. Очень по-европейски.
— Ты попалась на удочку ловкого кавалера! — презрительно заметил отец.
— По крайней мере он не забывал о приличиях, чего нельзя сказать о тебе или Викторе! Мне кажется, вы очень грубо повели себя с ним. Мне было неловко.
У Виктора раскрылся рот, а отец просто на какое-то время потерял дар речи. С трудом оправившись, он холодно спросил:
— Вивьен, ты пьяна?
— Нет. — Мать нервно крутила обручальное кольцо. — Раз в жизни я решила высказать свое мнение.
— Давно пора, — одобрила бабушка. — И ты совершенно права, Вивьен. Мой сын и внук вели себя недостойно. Слава Богу, Эндрю и Стефани перевесили чашу весов.
Стефани с грустью подумала, что она этого не сделала. Она просто прибавила еще одно оскорбление и обязана это исправить.
* * *
Стефани подождала, пока Саймон заснет, и спустилась в гостиную. Бабушка и дедушка уговорили ее мать и Эндрю сыграть еще одну партию в бридж, а отец сидел с Виктором за шахматами.
— Пойду немного прогуляюсь, — сообщила она, останавливаясь на порог.
— В такое время? — недовольно буркнул отец. — Почти десять.
— Я не спрашиваю разрешения, отец, — резко сообщила она. — Я бы вообще не сказала, если бы не нужно было присмотреть за Саймоном. Бабушка, не возражаешь?..
— Я послушаю, как он, — вызвалась мать. — Люблю оставаться с детьми. Иди повеселись.
Перехватив понимающий взгляд бабули, Стефани заметила:
— Этого вряд ли можно ожидать от… прогулки в саду, но все равно, спасибо.
— Гуляй, сколько хочешь, — с бесхитростным видом произнесла бабушка. — Мы будем на посту, не волнуйся.
Спускаясь в сад, Стефани решила, что ее бабушка слишком большая оптимистка. Именно поэтому она убедила свою развалившуюся семью приехать сюда для воссоединения и верила, что для восстановления отношений требуется лишь искреннее извинение.