— Почему ты так негативно относишься к замужеству?
— Это что? Технология допроса в действии?
Ада понимала, что невольно использовала последний изученный приём на “Магии виновных”: сначала вызови сильные эмоции, а потом спроси самое важное. Если почувствуешь, что связь разорвалась, значит, подозреваемый лжёт. Самым сложным было ухватить её, и не потерять, отвлёкшись на свои мысли. Не говоря уже о том, что противник может ставить блок.
— Прости, нечаянно вышло. Если не хочешь, можешь не говорить. Больше не спрошу, обещаю.
— Ладно, — проворчала подруга и улыбнулась. — Только дай Безвозвратное слово.
— Конечно, — согласилась Ада, но в душе кольнула обида: подруга могла бы верить ей и просто так. К тому ж секрет, наверное, и яйца выеденного не стоит.
Ада встала напротив Далиды, протянув той руку знаком крыльев вверх. Темноволосая гарпия накрыла её своей так, чтобы их знаки соприкасались.
— То, что сейчас будет сказано в этой комнате, я сохраню в тайне до конца моей жизни, — произнесла Ада, ожидая боли. И та пришла: сначала в виде жжения в накрытой руке, потом покалывания, достигшего кончиков пальцев. Оно стало таким сильным, что девушка вспомнила, как в детстве дотронулась до огромной медузы, когда барахталась у берега Чёрного моря.
— Я принимаю твоё слово, — произнесла Далида и отдёрнула руку. Ада посмотрела, как с метки на предплечье сходит краснота, и она становится такой же, как и была.
— Первый опыт прошёл успешно, — сказала Ада, потирая переставшее болеть предплечье.
— И не говори! Ну, раз взяла слово, придётся сказать, — продолжила Далида. — Всё дело в том, что я не хочу быть игрушкой. Не хочу, чтобы кто-то хвастался моим расположением. И… я боюсь боли при родах, очень боюсь. И секса тоже. Сама мысль о нём мне неприятна. И о том, как мужчина поведёт себя после.
— Может, с тобой просто были грубы? Не все же такие…
— Никто мне не грубил! — огрызнулась Далида, став лицом к окну и притворив створки. — Никто.
— Тогда почему ты решила, что всё будет именно так?
— Потому что это было со всеми, кого я знала дома. Боль, унижение, самоуверенность, разящая от того, кто недавно смотрел восхищённо, а потом он просто тебя избегает. Всегда одно и тоже. Неужели, ты думаешь, что здесь будет иначе? Чувства не длятся долго.
— Ты хочешь независимости. Я понимаю это и где-то даже разделяю. Здесь не обязательно выходить замуж, но зачем отказываться от секса?
— Нельзя отказаться от того, чего у тебя никогда не было, — сказала Далида и повернула бледное лицо к стоявшей рядом Аде.
— Ты девственница?
— Я не тронута и не собираюсь это менять, — ответила бывшая суккуб, поджав губы и опустив глаза. — Давай спать, я устала.
На следующий день Ада получила новое письмо на лощёной бумаге с замысловатым вензелем золотого дракона на шапке: “Приглашаю посмотреть мою коллекцию крошечных единорогов. Есть интересные экземпляры. Через два дня, после вечерних занятий, я пришлю экипаж. Отказа не приму, в противном случае принесу их к тебе в комнату”.
* * *
Еще никто так отчаянно не добивался её внимания, поэтому Аде было приятна настойчивость мимолётного знакомого. Но чувство самосохранения и здравый смысл подсказывали, что избалованный дракон вряд ли влюбился в неё с первого взгляда и без памяти, а также без оглядки на традиции и устои общества. Значит, он преследовал свою, пока неясную для девушки цель. И Ада собиралась выяснить, какую. Просто так, из любопытства.
Она была в холле за полчаса до назначенного времени и с нетерпением прохаживалась по ковровым дорожкам, рассматривая висевшие на стенах картины, преимущественно, портреты покровителей Кломхольма и ректоров с момента его основания почти полторы тясячи лет назад. Чтобы не сорвать свой собственный план и не поддаться искушению, Ада решила явиться к месту свидания в безликой форме института.
А там… Было несколько вариантов: либо она гордо откажется ехать, гордо заявив, что “я не доверяю вам и вообще не такая”, либо намеренно опоздает на полчаса и посмотрит, вскарабковшись на ближайшее дерево, кто приедет и сколько прождёт. Ада подозревала, что всё это подстава или бледноликий дракон решил поразвлечься с первой попавшейся иномирянкой.
“Даже если б и планировала поехать, а я совершенно не хочу, то мне и нечего надеть”, — подумала она, разглядывая коралловое ожерелье одной из ректоресс на портрете. “Ну право слово, в одном и том же не пойдёшь же! Моей стипендии вряд ли хватит на хорошее платье”.
— Ада, привет! Я шла мимо и подумала… Можно тебя попросить? — услышала она за спиной хрустальный голосок Селены и обернулась.
— Конечно, перестань трястись! Сколько уже прошло, месяц как мы здесь?
Ундина зарделась:
— Ты права. Я всё равно чувствую себя чужой. Словно занимаю чьё-то место. Каждый день просыпаюсь и жду, что сегодня мне об этом скажут. Вообще не понимаю, по каким критериям выбрали именно меня.
— Им видней. Значит, ты не очень прижилась бы в том мире.
— Напротив. Я там была на своём месте. И никто не заставлял меня выходить замуж.
— Разве у вас не принято жениться?
— Нет. Мы вольны выбирать с кем жить и как. От кого рожать тоже… Ты торопишься?
Ада поняла, что слишком часто смотрит на круглые настенные часы над входом. Девушке стало стыдно: Селена ей и впрямь очень нравилась. Притом именно своей ненавязчивостью и тактичностью. Обидеть сирену Ада не хотела, но время, назначенное драконом, приближалось, так Ада и не успеет занять удобный наблюдательный пункт, а прибежать с раскрасневшимся лицом равносильно признанию в симпатии. “Вот ещё!” — подумала Ада. — “Подруга важнее всяких драконов”.
— Прости, я просто нервничаю. Пойдём к нам в комнату, Далида будет рада.
Сирена растерялась и принялась отнекиваться:
— А вдруг она спит? Нехорошо получится. Я тебя хотела попросить. Ты же собиралась в свой день проехаться по магазинам? Уже нашла с кем?
Честно говоря, Ада совсем забыла, что приближался первый день, когда первокурсницам будет позволено посетить торговые ряды столицы, но с условием, что девушки не должны разъезжать по одиночке. Далида участвовать в массовым выезде отказалась, заявив, что её эти глупости с покорением Истинных не интересуют, девушка твёрдо вознамерилась делать карьеру, а для начала стать лучшей на курсе.
— Нет, пока не думала. А надо бы. Хочешь — поехали вместе! Далиду в них не затащишь!
— Я поеду, — замялась Селена и с надеждой посмотрела на Аду, выпалив на одном дыхании: — Только и ты поедешь со мной.
— Куда же, если не секрет?
— Я хочу пройти прослушивание в театре “Аллюзион”.
Ада никогда не слышала о таком, но, впрочем, и не особо интересовалась культурой жизнью столицы. Однако, такой шаг вряд ли одобрит Соль.
— Почему ты решила поступить в труппу? Кем? Актрисой?
В голове начал складываться пазл: сирены — признанные мастера искусств, с их факультета выходят артисты, художницы и свахи. Может, будущая слава вскружила голову Селене, и та решила, что может стать артисткой уже сейчас, не дожидаясь окончания обучения? К тому же, это вполне законный способ избежать неугодного замужества.
— Если Соль или кто ещё узнает, вряд ли обрадуются.
— Я всё продумала, не бойся, — затараторила ундина. Её глаза неестественно блестели: — Напрямую подобное правилами не запрещено. Я просто попробую спеть на настоящей сцене. Вдруг, им понравится, и я буду принята в театр статисткой. Выступления по вечерам, я сама всё объясню Соль. Считай это практикой.
— Я и не знала, что ты так любишь петь, — протянула Ада, напрочь забыв о свидании. — Почему ты не говорила?
— Я боюсь разочаровать знакомых. Не хочу фальшивой похвалы, по дружбе. Пусть меня прослушают те, кому я безразлична.
Ада сдалась и кивнула. Такая воля к победе заслуживала уважения. Селена в её глазах превратилась из хрупкой и застенчивой девушки, готовой упасть в обморок от всякого двусмысленного слова, сказанного в её сторону, в железную деву, с порога нового мира бросившую вызов судьбе.