- Я же говорила.
Поворачиваю голову к своей Кошке. В ее лице ни грамма торжества при этом, что на нее не похоже.
- Ты бледная.
- Не обо мне речь. О них. Я говорила тебе, что он любит ее.
- Я рад за них.
Катя скептически вздернула бровь и всмотрелась внимательным взглядом в мое лицо.
- Это правда. Я рад. Если Лиля собралась играть во взрослые игры и искать себе мужика, никого лучше она не найдет. Он с детства подорожники для ее разбитых коленок слюнявил и дул на раны. Совет да любовь.
- Ну надо же, - вскинула брови Катя, скользнув по мне прохладным взглядом. - В этой горячей голове есть здравый смысл.
Она развернулась и сделала шаг вперед, к дому.
Я тяжко вздохнул. Перехватил ее запястье и не отпустил. Развернул к себе. Вскипел изнутри, но заставил себя выдавить вопрос.
- Кто он?
- О чем ты?
Я стиснул зубы и сделал еще один глубокий вдох.
- Ты знаешь, - ответил с нажимом, хватаясь за весь запас внутренней энергии, который у меня есть. Чтобы не выйти из себя, не орать, не материться. Поговорить. Цивилизованно. Максимально цивилизованно, насколько возможно. Добиться чего-то от нее.
- Давай не будем, - качает головой, пытаясь высвободить свое запястье.
- Будем, - заверяю, начиная закипать. - Я имею право знать.
Тупит взгляд, ежится и активнее пытается выбраться из моей хватки.
- Ты делаешь мне больно, - жалуется, потянув кожу.
- Ты тоже делаешь мне больно, Катя. Скажи мне. Я имею право знать, за что ты так со мной. С нами.
- Марк, отпусти.
- Нет.
Я тверд как никогда. Затрахался играть по ее правилам. Сегодня будет по-моему, и точка.
- Что ты хочешь от меня услышать? Рассказ в подробностях? Кому из нас от этого должно стать легче, Марк? Я не хочу говорить об этом, потому что я не хочу вспоминать об этом. Потому что мне противно.
Ее начинает мелко трясти в моих руках, а я, сбитый с толку внезапной словоохотливостью, выпускаю ее из рук. Она пользуется этим, вырывается и мчится в сторону дома, пока я перевариваю услышанное.
Настигаю ее в своей комнате. С сумкой в руках.
- Куда ты собралась?
- Уезжаю. Мне и приезжать не надо было. Это было глупостью.
Я делаю несколько импульсивных шагов к ней. Снимаю сумку с плеча.
- Не отпущу.
Костя был прав. У меня два выбора. Оставить ее в покое, или разобраться со всем и сделать своей. Очевидно, покоя ей не светит. Я слишком слаб для этого. Не могу отпустить.
- Это не тебе решать. Сумку отдай.
- Нет. Я не дам тебе сбежать в очередной раз.
- Всё, Марк. Не надо. Всё кончено. Мне не стоило приезжать. Ты сам всё сказал, там, в конюшне, и ты прав. Я не твоя.
Каждое её слово как удар розгами.
- Нет, - рявкаю, - я не позволю тебе снова выебать мне мозг и оставить топить горечь внутри в алкоголе. Чувствуя себя раздавленным и преданным. Был, делал, не понравилось. На этот раз все будет по-другому.
- Не будет, - горько хмыкает, качая головой. - Разница будет лишь в том, что на этот раз все окончательно. Это давно нужно было прекратить.
- Ты меня любишь? - всматриваюсь пытливо в ее глаза.
Взгляд забегал по моему лицу. Нервничает. Мнется.
- Это не важно, - облизывает губы, качая головой.
- Важно. По крайней мере тебе хватает духу не врать мне в лицо.
- Я никогда не врала тебе.
- Да? И если бы тебя не увидели, ты бы рассказала? - продолжаю допытываться до истины.
Кривится. Вздыхает. Присаживается на мою кровать, уставившись в стену, и обхватывает локти ладонями. Молчит, но язык тела говорит за нее.
Жалеет о содеянном? Но нахрена тогда?..
Вспоминаю слово, которое сорвалось с её уст раньше.
Противно.
Оно нас объединяет. Мне тоже противно. Мне противно даже думать о том, что кто-то ее касался. Что кто-то был там, где должен быть только я. В ней. С ней. Но она-то куда полезла, если даже удовольствия от этого не получила? Настолько беспечная, тупая, хотела острых ощущений? Меня было мало? У меня миллиард вопросов, а она замкнулась в себе и явно не собирается отвечать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я медленно присаживаюсь на пол напротив неё и сверлю её взглядом.
- Чего ты добиваешься? - спрашивает устало.
- Правды, - отвечаю.
- Она тебе не понравится.
- А ты попробуй.
- Правда в том, что нам не стоило и начинать. Тратить время друг друга. Это ни к чему не привело.
- То есть я просто тратил твое время? - вскидываю бровь холодно.
Себе повторяю как мантру: не поддаваться эмоциям. Она манипулятор. Хороший, превосходный. Такой, что мне и не снилось. И сейчас она тащит меня в ад. Но она ничего не делает без цели и без своей выгоды. Значит, она тащит меня туда специально, чтоб вскипев от её слов я пропустил слона в комнате. Но не в этот раз.
- Марк, что ты хочешь услышать от меня, чтоб это прекратилось и я смогла уехать? Что наши отношения были ошибкой? Они были. Этого недостаточно, чтоб откопать чувство собственного достоинства и вышвырнуть меня из своего дома?
- Я не дам тебе того, что ты хочешь, - жму плечами.
- Как и я тебе. Из песни слов не выкинешь. Я изменила тебе с другим. Зачем тебе такая девушка? Не разумнее было бы найти новую? Чистую, милую, вроде сестренки, достойную тебя.
- Ты, значит, меня не достойна? - скольжу по ее лицу взглядом.
- Этого я не сказала.
Сказала. И теперь бесишься, что я научился отделять шелуху от того, что правда важно.
- Я тоже переспал с другой. С двумя. Пъедестал подо мной по швам не трещит, Коша?
Во взгляде, который она бросила на меня, блеснули молнии. Задел живой оголенный нерв. Ревнует. Всегда ревновала, как бешенная.
- Что, объявим что мы квиты, и забудем? - усмехается ядовито, всем видом показывая, что это не вариант.
Мои ладони тянутся вперед, к её ступням. Беру ее ноги в руки и ставлю на свои ноги. Чувствую привычный ток от ее прикосновения. Вижу, как она едва заметно скривилась, тоже почувствовав то же, что и я.
- Я тебя не отпущу, - повторяю в очередной раз решение, которое принял окончательно. - Я люблю тебя.
- Не надо, - качает головой.
Мой палец скользит по ее коже, поглаживая ледяную ступню. Лягушка, а не баба. На улице жарища, я горячий, а она опять босая и опять с ледяными ногами.
- Что не надо, котенок?
Соскальзывает с кровати, плюхнувшись на пол напротив, прожигает меня взглядом. Я тоже глаз не отвожу.
Злость прошла. Горечь осталась, и вероятно уже никогда никуда не денется. Она права, из песни слов не выкинешь. Это останется с нами, и нам придется жить дальше и скакать от того, что имеем. Но точно так же не выкинешь то, что я люблю ее от кончиков ледяных пальцев до кончиков кудрявых волос. Лиля, наверное, права. Я однолюб, как папа.
- Не надо говорить, что любишь.
- Люблю, - повторяю уверенно, - как и ты меня, сколько не выпендривалась. Я знаю теперь.
- А раньше не знал?
- Нет.
- Дурак.
- Что есть то есть, - усмехаюсь. - Давай, иди сюда, сучка упрямая.
Тяну её за щиколотку к себе на руки. Не сопротивляется. Наконец-то. Победил. Герой.
Обнял и зарылся носом в ее кудряшки. Уткнулась носом в мое плечо и затихла. Правильно. Нечего Косте с Лилей воровать титул самой горячей пары этой богодельни. Повоюем еще.
Не успеваю придумать как, когда слышу сдавленный всхлип. Не сразу соображаю, что футболка на плече стала влажной. Мысль о том, что моя Кошка умеет плакать кажется мне настолько абсурдной, что я до победного не верю в то, что это правда происходит.
- Кать?
Пытаюсь заглянуть ей в лицо, чтоб удостовериться, что у меня не слуховые галлюцинации, но не могу. Не позволяет, пытается зарыться в свои волосы, пряча лицо от моих глаз. Сжимаю руки на ее плечах, отрывая от себя, и всматриваюсь в ее лицо в немом удивлении. Я видел эти зеленые глазищи какими угодно, но не думал, что доживу до дня, когда увижу в них слезы. Да и не хотел их видеть.