Читать интересную книгу На всех была одна судьба - Александр Скоков

28 ноября вечером, под пронизывающим ветром, курсанты строились на берегу Ладоги, чтобы своим ходом преодолеть путь до Кобоны. Поверх черных флотских шинелей для маскировки надеты белые медицинские халаты.

За спиной вещмешки, в них драгоценный груз – книги, атласы, чтобы там, в эвакуации, сразу продолжить учебу. Сухой паек составлял 200 граммов сухарей и банку тушенки на четверых. Пункт назначения – Вятка, но как одолеть им, ослабевшим, блокадным, десятки километров ледового пути?

Лед еще не окреп, по верху местами гуляет вода, повсюду промоины от бомб, взрывов – того и гляди ухнешь… Штормовой ветер рывками бросает ослабевшее тело на лед, раскисшие ботинки скользят, намокшая шинель, вещмешки тянут, не дают подняться на ноги… На четвереньках, цепляясь задубевшими пальцами за заструги, снова туда, на тропу, где тянется цепочка в белых халатах. Продовольственный аттестат в дорогу выдавался на семь человек, они и держались вместе – Серёжка Рахманинов, Яковлев Юра, Соболевский Александр… До войны Соболевский плавал на знаменитом «Седове», был участником легендарного дрейфа, имел орден – он-то и вел их маленький отряд. Часть пути повезло одолеть, придерживаясь за сани. (Из района боев под Шлиссельбургом вывозили раненых на лошадях.) На островке, ближе к Кобоне, в землянке, согревались обжигающим кипятком. И снова в путь.

Пасмурным затяжным утром ступили на восточный берег, с трудом веря, что гибельная ледяная пустыня наконец позади. Здесь, на восточном берегу, чувствовалось биение жизни: машины, танки, артиллерия, спешащие люди – не заледеневший, погруженный в оцепенение огромный город…

После короткого отдыха, 1 декабря военмедовцы отправились в сторону станции Ефимовская, откуда по железной дороге следовало добираться до Кирова (Вятки). До Ефимовской идти и идти. Волховский фронт рядом, там не стихают ожесточенные бои, противник упорно стремится стянуть вокруг Ленинграда второе блокадное кольцо. На дороге отряд нагнали грузовики с бочками из-под горючего. «Подбросим, морячки!» Примостившись на железных бочках, на ледяном ветру, курсанты покатили в сторону Волховстроя. Их спасло чудо. Влетев на площадь перед станцией, уже занятой немцами, попав под минометный обстрел, грузовики успели развернуться и рвануть обратно. Машина Гурвича, замыкавшая колонну, теперь оказалась первой…

В Ефимовской, конечно же, их никто не ждал. На открытых платформах, реже – в теплушках, иной раз и на попутках, небольшими группами добирались военмедовцы до места назначения. Это были предельно тревожные дни – под Москвой разворачивалась великая битва, ставшая первым шагом к Победе. Напряжение решающего сражения чувствовалось во всем и здесь, в тылу.

Занятия начались сразу же после прибытия в Киров. Лекции, конспекты, учебники. И практика, практика в госпиталях – многочисленных, переполненных. Здесь, в условиях, немыслимых для мирного времени, становилась «на крыло» молодая смена отечественной медицины. Госпитальные врачи, неделями не покидавшие стен лазаретов, забывшие, как на фронте, что такое отдых, спокойный сон, учили курсантов не только основам хирургии, лечебной практики, но и подавали пример истинного милосердия, высокого служения избранному делу.

Свою первую фельдшерскую практику Гурвич проходил на Северном флоте. В 1943 году обстановка на фронтах оставалась тяжелой, но неприступной крепостью стоял Ленинград, контрнаступление под Москвой в 1941-м положило начало освобождению от захватчиков родной земли. Грозовые тучи собирались над Орлом, Курском, под угрозой находился Кавказ… И все же крепла вера: выстоим, победим!

В Полярный группа курсантов добиралась через Котлас, по недавно проложенной ветке на Архангельск. Дальше – Мурманск. В Полярный их доставил катер, а там уже рукой подать до позиций известного в Заполярье 126-го полка морской пехоты майора Старовойтова. Противник не оставлял попыток захватить Мурманск – главный порт стратегической водной коммуникации Запад – Восток, по которой доставлялись в СССР военная техника, современное оборудование, продовольствие. Бои временами затихали, потом яростно вспыхивали вновь, и в землянках, где был развернут полковой медицинский пункт, становилось тесно от раненых – их не успевали отправлять на машинах в госпиталь.

Медицинский пункт – обыкновенная землянка, в которых здесь, в лощине, под прикрытием сопки, располагались различные службы полка. Вдоль стен нары, лежанка человек на пять и посредине помещения – стол для перевязок, неотложной обработки ран. На пункте оказывалась первая помощь перед транспортировкой в госпиталь. Рядом со столом – коробки с перевязочными материалами, документация; здесь заполнялись медицинские карты раненых морских пехотинцев.

Молодым фельдшерам (на медицинский пункт 126-го полка получили направление еще два однокурсника Гурвича) пригодился опыт, полученный в кировских госпиталях. Но там приходилось иметь дело с иными ранами, не раз уже обработанными, подлеченными. Здесь, на передовой, пулевые, осколочные ранения были свежие; не так просто остановить кровотечение с помощью скудных средств, имеющихся в распоряжении фельдшера. Умело наложить повязку – тоже искусство; существует целый раздел в медицине – десмургия, и здесь, в землянке, при свете керосиновой лампы, они на практике постигали тонкости этой древней науки. По распределению некоторые курсанты-военмедовцы попали на корабли, подлодки Северного флота, выходили с экипажами на боевые задания и вернулись осенью в академию с боевыми наградами. Для Гурвича дороже медалей был бесценный опыт работы в условиях передовой, этот опыт впоследствии не раз выручал его и во время операций, и после них, в критические моменты, без которых не обходится профессиональная деятельность хирурга.

Практика в боевых условиях стала новой ступенью на пути постижения профессии врача. В Кирове был развернут Центральный Военно-морской госпиталь, где проводились сложнейшие операции, возвращались в строй краснофлотцы и офицеры – при необходимости их доставляли сюда со всех флотов страны. В госпитале, академии работали выдающиеся деятели отечественной медицины: Ю.Ю. Джанелидзе – академик, главный хирург Военно-морского флота, известные ученые К.М. Быков, Н.И. Лепорский, А.В. Мельников, А.Л. Мясников (в 1953 г. его фамилия значилась в медицинском заключении о смерти И.В. Сталина), Н.Н. Самарин, Б.А. Долго-Сабуров, С.С. Вайль. Это был цвет ленинградской предвоенной медицины. Именно они и стали ядром преподавательского состава Военно-морской академии, созданной по решению Правительства за год до войны. (Впоследствии, после окончания академии, Гурвичу посчастливилось работать под руководством некоторых из них, в том числе и самого Ю. Ю. Джанелидзе.) Но пока шел отсчет дням войны. Курсанты академии занимались не по ускоренным программам, как это было в некоторых технических военных училищах, а изучали дисциплины в полном объеме, учитывая новейшие достижения отечественной и мировой медицины.

В 1944 году, после освобождения Ленинграда от вражеской блокады, поступил долгожданный приказ о возвращении в родные стены. Сборы были по-военному быстры, состав с военмедовцами покатил в Ленинград. Как отличался этот радостный путь возвращения домой от страшной дороги через зимнюю Ладогу 1941-го! Курсанты вернулись в свой дом, повидавший за три года блокады немало бомбежек, обстрелов. Учебные, жилые корпуса надо было вводить в строй, и надежда – только на свои руки. В таком же состоянии находились и клиники академии. Стройотряды, созданные из курсантов, день и ночь заделывали проломы в стенах от снарядов, бомб, чинили крыши, настилали полы, вставляли окна; штукатурили, белили, красили. Будущие хирурги, терапевты, окулисты, неврологи стали малярами, каменщиками, жестянщиками, плотниками. Через месяц ремонтного штурма курсанты сменили робы на белые халаты и заняли места в аудиториях.

Диплом об окончании академии Гурвич получил в 1945 году. Возвращение Победителей по Московскому проспекту (тогда – проспект имени Сталина), море весенних цветов, духовые оркестры… Это, как и воскресный день июня 1941-го, при разных поворотах судьбы навсегда осталось в памяти.

В числе лучших выпускников он был направлен на специализацию, остановив свой выбор, конечно, на хирургии. Пройдя путь от хирурга небольшого лазарета на 10 коек, отклонив заманчивое предложение стать чиновником от медицины, Гурвич возвращается в родную академию, в клинику госпитальной хирургии, под начало Юстина Юлиановича Джанелидзе, в свое время подписавшего как председатель Госкомиссии диплом выпускника Гурвича.

44 года – с 1955-го – Семён Евсеевич работал хирургом, заведующим хирургическим отделением больницы им. Урицкого, 35 лет из них являясь одновременно главным хирургом Ленинского района. Более 10 тысяч операций, множество почетных грамот, дипломов, благодарностей, участие в работе 5 Всесоюзных съездов хирургов…