гоголевской
Шинели». Уже треть века гениальный Норштейн, автор лучшего по официальной версии мультика всех времен и народов «Ежик в тумане», делает мультфильм про Акакия Акакиевича, а фильм никак не заканчивается, хотя, казалось бы, ну что особенного в этом человеке?! Там и человека-то нет: типичная «живая машина» (по Райху), машина для переписывания. Перечитайте «Шинель», поразмышляйте над загадкой… Мы еще вернемся к Акакию Акакиевичу в Главе 7, здесь он не совсем к месту, потому что, демонстрируя классические О-К черты (страстная поглощенность работой, аккуратность, перфекционизм, скуповатость), Акакий Акакиевич совершенно не высказывает праведной
агрессивности, обычно проявляемой О-К людьми, их нетерпимости к «нарушителям спокойствия», которая обычно питается страхом новизны.
Когда вы слишком часто слышите от кого-то «Это не положено!» или «Все новое – хорошо забытое старое» или «Этого не может быть, потому что не может быть никогда!» – вы видите обсессивную защиту в действии. Как основа здоровой консервативности – это неплохо, так как надежный, проверенный фундамент необходим для постройки нового здания (от реального дома – до новой научной теории или нового общественного движения). И велосипед заново изобретать тоже не надо, хотя модифицировать его… почему бы и нет? Но иногда на старом фундаменте нового в принципе не построишь. И тут людям с креативным стилем мышления важно не дрогнуть под натиском обсессивной «правильности». Как, впрочем, и в обыденной жизни. Посмотрите, как легко и свободно делает это Мэри Поппинс:
«Парковый строж в летней форме – голубой тужурке с красным кантом на рукаве – расхаживал по газонам и зорко наблюдал за всем и за всеми.
– Не нарушать правил! По газонам не ходить! Бросать мусор в урны! – возглашал он.
Мэри Поппинс и ребята прошли мимо него и свернули в Липовую аллею.
– В парке не сорить! – прокричал сторож.
– Не сорите словами! – отбрила она его, высокомерно вздернув голову» [18].
В другой истории она завершает поединок словами: «Занимайтесь своим делом!» Великолепный совет, Мэри! Каждый должен заниматься своим делом, в соответствии со своим типом личности. Ведь гистрионная Мэри не пойдет в сторожа, а Сторожа и Смотрители очень нужны (а также классификаторы, уборщики и разбиратели всех уровней: от дворника, библиотекаря и больничной нянечки до ученого, программиста и чиновника высших разрядов).
Для «обсессивных» характерна также защита под названием реактивное образование [3, c.367], как «добродетель от противного». Сверх-аккуратность – как защита от желания быть «грязным», неряшливым; надежность – в противовес подавляемой безответственности; праведность – распущенности. «В тихом омуте черти водятся», – говорят изумленные родственники и/или знакомые, когда эта защита дает сбой. А сбои – от перенапряжения – почти неизбежны, потому что сверх-моральность дается непросто. Необходимо работать над собой с детства: вспомните маленького святошу Сида, «правильного» братца Тома Сойера [20], (у вас нет ощущения, что пакостит он гистрионному Тому из чистой зависти к его яркой и привольной жизни?). Вспомните образцового миссионера, вначале преследующего, а потом использующего (сбой!) проститутку из классического рассказа Моэма «Дождь» [21] – в результате самоубийство «святого», поскольку «грязь» для обсессивной личности недопустима.
А вот для обуздания компульсивности (навязчивости действия) применяется так называемое уничтожение сделанного «посредством совершения действий, имеющих бессознательное значение искупления вины или магической защиты… Игрок в бейсбол, каждый раз перед матчем совершающий некий ритуал; беременная женщина, собирающая и вновь распаковывающая чемодан, собираясь в клинику, все эти люди на каком-то уровне думают, что смогут контролировать неконтролируемое, если только сделать все “правильно”» [3, с.365, 367].
4. Легко ли контролировать неконтролируемое?
Конечно, задать О-К человеку такой вопрос «в лоб» неприлично. С позиции взрослого он прочтет вам лекцию о формальной логике и уважении к собеседнику. А вот с позиции ребенка (потому что магические ритуалы типа «уничтожение сделанного» имеют корни в инфантильном ощущении «всемогущего контроля» [3, c.139]) он, увы, может заниматься этим постоянно. И это очень нелегко. Пересчитывание березок или машин, описанное в начале этой лекции – это еще цветочки. А каково, если человек все время живет с ощущением катастрофической непредсказуемости, беспорядочности, неконтролируемости этого мира?!
«Например, одна женщина с обсессивно-компульсивным расстройством личности полагала, что каждый день ее ждали ужасные катастрофы и что она была совершенно неспособна справиться с ними. Она завела дневник, в котором в первой колонке записывала каждую предсказанную катастрофу. Во второй колонке она записывала, случилась эта катастрофа или нет, а также любые непредвиденные катастрофы, которые произошли на самом деле. В третьей колонке она оценивала, как она справилась с реальными катастрофами. Через месяц эта женщина посмотрела свой дневник и обнаружила, что из пяти предсказанных катастроф только одна случилась на самом деле, и что она смогла справиться с ней на 70 %» [1, с.129].
Ну, коли уж речь зашла о катастрофах, то переходим к
Практическим занятиям
Очень рекомендую всем О-К людям с повышенной тревожностью периодически перечитывать прелестный рассказ Туве Янссон «Филифьонка в ожидании катастрофы» [22]. Для тех, кто еще не бывал в Муми-доле, поясняю: филифьонки – одна из разновидностей обитающих там жителей. В основном женского пола (хотя в «Опасном лете» упоминается Филифьонк – театральный режиссер, покойный муж крысы Эммы); очень нервные, привязаны к родственникам, хотя в основном из чувства долга, не из любви. Филифьонка, о которой речь, поселилась в неприятном старом доме на берегу моря, потому что ее уверили, что в этом доме каждое лето проводила ее бабушка (оказалось, это ложь, но Филифьонка уже разослала свой новый адрес родственникам, и поэтому решила остаться). Бедняга все время ждет катастрофы со стороны стихий: «Слишком уж хорошая была погода, неестественно хорошая. Что-то должно случиться, она это знала. Где-то за горизонтом затаилось что-то темное и ужасное…»
И никто ее не понимает! «Гафса дуреха, – думала Филифьонка. – Глупая, ограниченная дамочка, которая не в состоянии думать ни о чем другом, кроме печенья и наволочек. И в цветах она тоже не разбирается. А меньше всего в моих ощущениях. Она сидит сейчас у себя дома и думает, что со мной ничего никогда не случалось. А ведь я каждый день переживаю конец света и все-таки продолжаю одеваться и раздеваться, есть и мыть посуду, принимать гостей, словно ничего не происходит».
Но самое интересное происходит, когда катастрофа (шторм и смерч) все-таки произошла! «Полуобезумевшая, в развевающейся юбке, Филифьонка стояла посреди гостиной, и в голове ее проносились бессвязные мысли: “Ну, вот. Теперь все пропало. Наконец-то. Теперь больше не нужно ждать”. Спасаясь от шквала, она выбегает из дому и – «И, как ни странно, но она вдруг почувствовала себя