Читать интересную книгу Москвичка в кавычках - Нина Еперина

И тут я совсем коленками обессилила…Ну и что делать, я у вас спрашиваю? Но не выходить же и сдаваться? Нет! Мы еще повоюем.

Джозеф постоял, постоял без движений и, чувствуя, что его спина моя ширма, молча закрыл калитку у себя перед носом. Мы молча развернулись, и молча пошли внутрь здания. В одной из пустых комнат молча сели, не зажигая света, и стали смотреть друг на друга.

Что же делать?

И вдруг Джозеф хитро так скосил на меня белки и спросил:

– А ты страха не боисься?

– В каком смысле?

– В самом прьямом. Страх не боисься? С крыси спрыгнешь?

– С крыши?.. – почесала я макушку. – Спрыгну. Если надо.

Дело в том, что двор посольства представлял из себя квадрат, одним углом выходящий на перекресток двух разных улиц. На одной улице здание посольства и официальная дверь с табличкой, на другой здание переходило в глухой и высокий забор, за которым супчики конторские стояли и меня ждали. Забор примыкал к гаражу, а гараж к стене жилого московского шестиэтажного дома. В данное время дом был на капитальном ремонте – от него сохранился лишь фасад. Окна были выбиты, а перекрытия все снесены или обвалились внутрь, наворотив на дне большую кучу мусора. Джозеф предлагал нам спуститься по веревке внутрь московского дома на эту кучу мусора – и заборами, заборами…в туман….

Потом он нашел на чердаке посольства толстую веревку, и мы навязали на ней узлы и полезли через лестничное окно на крышу. Стараясь не греметь, поползли по-пластунски по крыше. Это такой кайф в белоснежном костюме и в юбке ползать по крыше, я вам скажу!!! При этом на пузе у меня болталась под завязку набитая бабками сумка, а туфли пришлось держать в зубах.

Добрались, чуть дыша (я от страху), до выбитого окна и привязали веревку к перекладине. Рама была старая и подгнившая, но, если мы будем спускаться по очереди, должна была выдержать.

Первым полез Джозеф. Он ноги в проем перевесил и стал задницу проталкивать, а она не лезет. Ну, никак. У негров, почему-то, задницы здоровые, как у наших баб после пятидесяти. И вдруг рама как заскрипит на всю улицу, я от ужаса аж дышать перестала. По крыше распласталась. Дура! Нашла что надеть. В ночь только белое и надевают. Особенно в детективных фильмах. Когда шпионы бегают белыми приведениями между деревьями, а в них наши палят…

Но вокруг тишина… Только слышно, как у калитки менты в засаде над чем-то ржали. Наверно, решали, на что истратить премию за меня.

Джозеф сделал вторую попытку и вдруг повис на веревке. Белки его глаз медленно скрылись где-то внизу. Тогда и я приступила к движению. В кино хорошо смотреть на главного героя, который мужественно лазает по канатам взад-вперед. На самом деле все значительно хуже. Веревка резала руки, маникюр (и какой только дурак его придумал) застревал в каждом узле, туфли во рту намокли от слюны, которая выделялась в надежде на то, что это еда… Приземляясь на кучу мусора босиком, я еще и коленки содрала. В общем, стою на четвереньках на куче мусора, а под руками и ногами все время чувствуются огрызки стекла…

Но мы все-таки выбрались и выскочили на чей-то двор.

– Ой, мама, – выдала я шепотом, ноги у меня подкосились, и я села прямо на асфальт.

Джозеф взял туфли и надел на мои ноги. Выяснилось, что одну ногу я таки порезала. Оглянувшись, пришлось опять вспоминать маму – двор оказался закрытый! Со всех четырех сторон. Ну, каким матом ругаться? От обиды хотелось завыть. Слава богу, одна из сторон оказалась просто невысокой стенкой, вдоль которой стояли баки для мусора. Пришлось лезть еще и на баки. Со стены прыгали в кусты – мягче, но неприятнее…

Дальше была арка и, ура, выход на улицу.

На небе окончательно просветлело, когда мы, все в пыли и паутине, окровавленные и поцарапанные, вышли в самом центре моей столицы на зады Калининского проспекта.

Джозеф со мной не пошел. Мы друг дружку отряхнули, чтоб не получилась находка для ментов, потому что на нем пыль аж кричала криминалом и разошлись.

Выскочила я на проспект и бросилась, как чумная, в первое же такси. Таксист дико на меня посмотрел, но остановился. Клиент есть клиент, тем более в начале пятого утра. Интересно, что он подумал. Наверное, что бабу где-то долго качали и валяли, а под утро она вырвалась…

Как мы зарабатываем инфаркт? А вот так и зарабатываем. В то утро подумалось, что к инфаркту ведут ступеньки, и зарабатывая следующую, мы тихо продвигаемся к смерти, а сколько адреналина я за всю жизнь уже получала, а сколько еще получу, запивая им ступеньки к инфаркту? Дааа!

Интересно, а что получили те, у калитки, когда Джозеф, не выходящий из калитки, подошел к ней снаружи и тихо прошел домой, опустив глаза долу…

Вот в каких тяжелых условиях приходилось работать нам, первооткрывателям российского бизнеса в подполье.

Мне хочется спросить. А НАМ когда будут давать медали за работу и жизнь в подполье? Как старым большевикам. Они вон сколько медалей и прочих наград получили за то, что всю страну в дерьмо «опустили», а мы ведь таким ужасом не занимались, на всю страну. Мы ребята хоть и хваткие, но скромные. За медалями в очередь не стояли. Мы обыкновенные талантливые самовыродки. Кухонные мудрецы-домушники с обострённым чувством справедливости. Мы просто помогали народу поднимать материальный уровень жизни, в тяжелой коммунистической действительности.

И в подполье… Это, конечно, шутка.

БОЛЬШОЙ САБАНТУЙ

Как-то пришел Толик весь какой-то радостный, веселенький, как будто уже квартиру нашел и мне денег обратно приволок за ментов. Он долго загадочно молчал, как стойкий оловянный солдатик. Я просто ждала, когда его гордость и самомнение пересилит военную тайну. Его хватило ровно на два часа…

В восемь часов вечера, к ужину, Толик вызвал Наташку и отослал сразу за двумя бутылками. Накрыли стол. Наташка на ногу скорая, успела тютелька в тютельку. Налили. И тут он, лопаясь от гордости, объявил:

– Меня назначили третьим директором фестиваля Мастеров искусств, посвященного двухсотпятидесятилетию присоединения Казахстана к России!

Ну, мы, естественно, поздравили. Как-никак, третий директор! Это же надо! Третий! Не по счету количества прошедших фестивалей, а по значимости!

– Дурочки вы, – взялся объяснять он нам, – ничего не понимаете. Весь фестиваль будет проходить в Алма-Ате, а потом разделится на три части и разъедется по городам Казахстана. Мне достанется поездка на север, включая Байконур.

На нас слово «Байконур» произвело эффект выстрела. Но на космодром никого не пускают… Неужели нашего Толика подпустят к святая святых?

– Да! Я поеду туда вместе с министром культуры СССР (в то время им был товарищ Мелентьев). Вместе с ним буду лететь в самолете! Все время рядом! Представляете, на какую-то должность можно будет рассчитывать! В том же министерстве культуры!

– Конееечно! – подхватила я издевательским тоном, подмигивая одним глазом Наташке. – Вона мы какие! Высокие, умные, стройны-ы-ы-е!!!

– И красивые! А что! Прямо зам. министры, бля! – бахвалился Толик, принимая мои подколы за чистую монету и лопаясь от собственного «я». Он крутился перед зеркалом у нас на виду, подбоченивался и выставлял по очереди вперед тощую ногу.

«Может, тебе повезет, и ты попадешь на свой настоящий путь? Только не перепутай его с тупиком»… – хотелось сказать мне громко. Но я промолчала, потому что Толик все равно бы не понял. Ведь ему не важно, что в голове малость мякина, а гонору много. Несчастный понтярщик не видел прямых намеков и не понимал, что даже Наташка хмыкала от него в кулак…

Какая тут началась канитель! Перед отправкой мужа на гастролипришлось приводить в порядок весь его гардероб. Господи, за что?!

По величайшему блату мы прикупили два костюма в свадьбешном салоне. Из-за несоразмерности плеч, пятьдесят четвертого размера, и зада, сорок второго, моего благоверного, пришлось все перешивать…

В промежутках между контрабандными делами я шила, не поднимая головы, а ему все не нравилось. Как будто это я виновата, что он такой коряво-кособокий. Так и хотелось выкрикнуть в его рыжую физиомордию:

«Это кто ж тебя такого выродил? Все претензии к маме!»

Ну, хорошо. С брюками, в конце концов, разобрались. Все! Ура! Нравятся! Пошли пиджаки. Сверху ширина плеч остается на пятьдесят четыре, а к низу нужно убрать хрен знает сколько размеров. Хоть ты выточек настрочи, как для большой женской груди! Не дай вам, Господи, иметь под боком такое счастье! Контрабандисткой работать легче, чем на это горе костюмы перешивать.

С величайшими нервами костюмы я подогнала. И вот, когда чемодан, можно сказать, собран, он опять делает мне апперкот под дых! Оказывается, я тоже еду! Администратором. В «Росконцерте» все оформлено еще пять дней тому назад, просили передать. Все росконцертовские бабы тогда у меня обшивались, поэтому и не дергали лишний раз. Тем более, если муж едет третьим директором. Сам и сообщит. Вот он и сообщил!